Многоликое волшебство

— Но то, что они занимались магией, не объясняет твоего отказа в помощи.

— Не торопи события, — недовольство было достаточно легко заметить и без слов. Странд замолчал ненадолго, стараясь поверней подобрать слова. От того, как он скажет последующие несколько фраз, во многом будет зависеть, удастся ли ему заручиться поддержкой Руффуса или нет. — Я вынужден буду говорить правду, а уж тебе оценивать, примешь ты ее или нет. Мы встречались с Селмением и полтора тысячелетия назад, и несколько раз после того, но всегда оставались противниками. Я всегда полагал, что занимающиеся магией не имеют права создавать свое государство. Этот древний как мир запрет не лишен смысла, потому что совмещение власти магии со светской властью создает опасную иллюзию вседозволенности, за которой утрачивается контроль над собой. Я намеренно не говорю о морали и этике, потому как у магов достаточно специфическое восприятие этих понятий, во многом разнящееся с общепринятым… — Руффусу очень хотелось задать пару вопросов, но он не рискнул встревать, понимая важность того, о чем сейчас говорил маг. — Короче, по моему мнению, он перешагнул все же ту грань, за которой другие маги могли бы оставаться лишь сторонними наблюдателями, и ему пришлось объявить войну. Строгги были только самыми достойными на наш взгляд кандидатами на Хаббадский трон, способными заменить Селмения, не развалив крепкого государства, и достаточно ответственными и порядочными по отношению к подданным. Последствия той войны ты знаешь: Строгги правят Хаббадом, причем народ, населяющий империю, вполне доволен новыми правителями и, как ты уже наверное заметил по пути сюда, не особенно тоскует по старым временам, а Бертийцы оказались изгнанными в Эргос.

— Но почему же тогда вы не уничтожили нас окончательно? — не удержался Руффус. — Это было бы проще всего.

— Проще — не всегда правильнее, а то, что кажется правильнее — не всегда оказывается таковым со временем, — достаточно туманно ответил маг. — Тогда нам показалось, что вполне достаточно изгнания, тем более, что мы постарались прервать череду перевоплощений Селмения…

— Ты же говорил, что мой предок так и не овладел искусством перевоплощения, — все более недоумевая перебил принц.

— Он так и не научился перевоплощаться, но когда понял, что дальнейшие попытки угнаться за убегающей молодостью становятся все более бессмысленными и не приносят ощутимого результата, создал свой талисман. Талисман — это некий предмет, в который волшебник вкладывает часть своей силы, которой впоследствии можно воспользоваться, выполнив ряд требований, обрядов или еще чего-нибудь в этом роде. Строго говоря, Селмений создал не один, а два талисмана, один из которых — непревзойденный шедевр магического искусства. Собственно, ты и твой брат — и есть этот талисман. Селмений первым и пока единственным сумел добиться передачи по наследству магического таланта. Источником твоего таланта является родимое пятно в форме грифона, которое носит каждый потомок Селмения по мужской линии. Как он этого добился — ни я не знаю, ни кто-либо с кем я этот вопрос обсуждал, но нельзя не признать очевидного — каждый член вашей династии обладал могучим даром. Одни в большей степени, другие — в меньшей, но это повторяется из поколения в поколение. Кстати, — Странд посмотрел даже с некоторой надеждой на слушателя, — если ты не против, попробую повнимательней поизучать твое родимое пятно, ведь надо же когда-то разобраться в природе этого явления.

— А второй талисман?

— Второй талисман и есть то, что собственно позволило Селмению не только передавать по наследству свои таланты, но и самому перевоплощаться в наследников. Он создал корону, которую носили все правители бертийской династии. В эту корону он вложил немало своих сил, позволяющих повелевать стихиями, подчинять себе людей и многое другое. Поэтому-то каждый камень в короне и получил свое название, что именно в камнях находятся точки максимальной концентрации тех или иных заложенных в талисмане сил. Естественно был создан обряд, позволяющий овладеть всеми силами, сокрытыми в короне. Этот обряд надо было производить после официальной коронации в фамильном склепе Бертийцев в Хаббаде, уменьшенной копией которого является эргосское Временное Пристанище. Единственное, о чем умалчивалось перед наследниками — это об истинном назначении первого изумруда. Этот камень должен был вовсе не усиливать владение магией солнца, как передавалось в тайных записях бертийской династии, а открывать путь сути Селмения в сознание наследника. Открывая этот путь, новый владелец короны обнаруживал вскорости у себя раздвоение личности, которое развиваясь неизбежно заканчивалось победой Селмения. Как видишь, та форма перевоплощения, которой овладел твой предок, несколько отличается от общепринятых. Подумай также о том, насколько этот замечательный путь в вечность напоминает убийство собственных детей, и тебе станет ясно, что Селмения трудно назвать добрым малым.

Руффусу очень хотелось бы как-нибудь ответить Странду, но решительно не было понятно, как и чем. Неплохо было бы для начала разобраться со своими ощущениями, а затем уже вступать в дискуссии.

— В общем, можно сказать, что больше тысячи лет Хаббадом правил один и тот же человек — Селмений, — продолжил маг. — Стиль его правления сильно отличался от праведного, так что народ совсем уже озверел от бесконечных напастей, обрушивавшихся на него, но ничего не мог поделать, потому как с помощью все той же короны можно было подчинять себе людей. Государство оставалось все таким же крепким… — Странд встал и наклонился над прудиком, наблюдая за ленивыми играми рыбок. Он что-то сделал, и рыбки начали менять свой цвет, переливаясь всеми возможными цветами при движении. — Однажды мы с тремя другими магами решили положить конец этой долгой и печальной истории Бертийской династии в Хаббаде. Война проходила достаточно кровопролитно, было множество бессмысленных жертв, людей, шедших на смерть только из-за невозможности преодолеть подчинения, исходившего от короны, так что мы чуть не пожалели, что начали это дело. Достаточно глупо освобождать народ, уничтожая его половину по ходу освобождения, но война все-таки закончилась. Мы победили, посадив на трон первого из Строггов, страна вздохнула с облегчением, а бертийцы оказались заперты в Эргосе. Так как Гендер Третий, последний член вашей династии, правивший в Хаббаде, против которого мы собственно и воевали, не смог перед смертью передать по всем правилам корону своему молодому наследнику, то было решено оставить вас в покое. Единственное, я убрал из короны тот самый первый изумруд, что отвечал в талисмане за облегчение полного перевоплощения Селмения…

Он вернулся на свое место и рыбки как-то сразу потеряли свой невыразимый блеск, словно они подпитывались от мага энергией. Где-то в вышине летали птицы, сопровождая низкое уже практически зимнее солнце в его невысоком полете. День клонился к концу.

— Похоже, я все-таки ошибался, — вернулся к недосказанному Странд, — полагая, что вытащить этот камень будет достаточно. Все говорит о том, что твоему брату удалось овладеть силой, сокрытой в талисмане, и что хуже всего, Селмений пробудился. Он еще не смог подчинить себе Серроуса, но это лишь дело времени. Догадываюсь, сколько свежих и добрых идей у него после трехсотлетнего отдыха… Ладно, полагаю, мне удалось объяснить, почему я отказываю тебе в помощи.

— Да уж, — только и смог ответить Руффус. Он помнил по летописям, что на стороне Строггов выступали четыре мага, но имени Странд среди них не было. — А как тебя звали в то время?

— Малойан, — не поворачиваясь в сторону собеседника ответил маг.

Руффус почувствовал, как к горлу его подкатил комок неприкрытого страха. Именно с этим персонажем летописи связывали самые ужасающие истории. Описания того, как Малойан сдвигал целые горы, погребая под ними города и армии, как выжег все живое на три дня пути перед Хаббадской армией, превратив войска в голодную, измученную жаждой толпу, как он поднял из земли Духов Смерти, которые, попытавшись выйти из-под контроля, чуть не опустошили пол-Хаббада… Да, война и впрямь была кровавой, и не в последнюю очередь виновен в этом приятный господин, сидящий перед ним и развлекающийся время от времени, расцвечивая рыбкам чешую. Действительно, нужно время, чтобы переварить все это.