Анаксагор

Не все гипотезы Анаксагора имели столь наивный характер. Непреходящей заслугой философа из Клазомен было впервые им данное — и в принципе совершенно правильное — объяснение солнечных и лунных затмений. Анаксагор понял, что солнечные затмения происходят лишь во время новолуний, и притом только в тех случаях, когда Луна оказывается на прямой, соединяющей Солнце и земного наблюдателя. Древние авторы рассказывают, что, когда в 431 г., в начале Пелопоннесской войны, случилось полное солнечное затмение и среди дня внезапно наступила тьма, афинян охватил ужас. Тогда к народу вышел Перикл и, воспользовавшись знаниями, полученными им от Анаксагора, объяснил причину подобных явлений. Это успокоило граждан и избавило их от суеверного страха (см. 26, 252).

Представление о том, что Луна получает свой свет от Солнца, также обычно связывалось с именем Анаксагора (об этом, в частности, пишет Платон в «Кратиле»). Отсюда легко было сделать шаг и к правильному объяснению лунных затмений. Это объяснение и было дано Анаксагором — чему не помешали его неверные представления о форме Земли. Любопытно, однако, что, по мнению Анаксагора, причиной лунного затмения может быть не только Земля, но и невидимые темные тела, расположенные ниже Луны. Зачем понадобились Анаксагору эти тела? Сколько их и почему они не освещаются лучами Солнца? Мы не знаем этого. Возможно, что он заимствовал эту точку зрения от Анаксимена, которому некоторые источники приписывают аналогичные воззрения.

Несмотря на эти частичные неясности, объяснение солнечных и лунных затмений знаменовало собой очень важный шаг в истории естествознания — между прочим, и потому, что затмения (в особенности солнечные) издавна были связаны со всякого рода предрассудками, которые использовали в своих интересах жрецы и прорицатели. Естественное объяснение этих явлений нанесло этим предрассудкам смертельный удар.

Мы не знаем, имел ли Анаксагор какое-либо представление о величине наклона плоскости эклиптики к плоскости небесного экватора. По некоторым сведениям, первым, кто измерил наклон эклиптики, был астроном Энопид (вт. пол. V в.). Зато мы знаем, какое объяснение давал Анаксагор так называемым «поворотам» Солнца и Луны. Под «поворотами» в данном контексте греки понимали изменения движения этих светил в вертикальном направлении — Солнца в моменты летнего и зимнего солнцестояния, а Луны дважды в течение лунного месяца. По мнению Анаксагора, эти повороты происходят вследствие большего или меньшего давления, производимого холодными северными массами воздуха на движущееся светило. Луна в большей степени подвержена холоду, чем Солнце, поэтому ее повороты случаются чаще.

Таким образом, движение Луны и Солнца оказывается зависящим от чисто метеорологических факторов, Как правильно замечает известный историк науки Ван-дер-Варден, Анаксагор фактически разлагает движение этих светил на две составляющие: одна из них объясняется мировым круговращением, другая же — сопротивлением воздуха. При этом становится непонятной строгая регулярность движения Луны и Солнца, их неизменное возвращение через определенные промежутки времени в одно и то же место небосвода. Ван-дер-Варден усматривает в этом серьезный недостаток системы Анаксагора и указывает, что пифагорейские представления о божественной природе небесных светил были с точки зрения истории астрономии гораздо более плодотворными (см. 17, 178).

Разумеется, несмотря на данное им правильное объяснение затмений, астрономом Анаксагор был неважным — это следует из всего вышеизложенного. Но мы должны подчеркнуть общую методологическую тенденцию, красной нитью проходящую через все его астрономические гипотезы и имевшую несомненно прогрессивное значение. Эта тенденция состояла в отрицании сколько-нибудь существенных отличий мира земного от мира небесных светил. И в этом отношении он является последователем мыслителей милетской школы. Заметим, что такая тенденция отнюдь не была господствующей в древнегреческой науке. Не только для пифагорейцев, но также и для Платона небесные светила представлялись существами, имевшими божественную природу. Аристотель проводит резкую грань между миром подлунным, земным, где все вещи подвержены возникновению, уничтожению и всякого рода изменениям, и миром небесных сфер, состоящих из нетленного эфира и вечно совершающих одни и те же повторяющиеся круговращения.

У Анаксагора нет и следа подобного противопоставления, хотя он жил примерно на сто лет раньше Аристотеля. Для него не существовало принципиальной разницы между Небом и Землей, между космологией и метеорологией. Небесные светила у него имели земное происхождение, они были где-то недалеко и подвергались воздействию воздуха; звезды были простыми камнями, а Солнце — раскаленной глыбой; Луна же имела долины, горы и равнины и, возможно, была обитаемой. Короче говоря, весь космос у Анаксагора имел единую природу; это был земной космос, в нем не было ничего божественного, сверхъестественного. В плане общего мировоззрения такое представление о мире явилось безусловным шагом вперед. Продолжателями Анаксагора на этом пути были не Платон и Аристотель, а философы-материалисты Демокрит и Эпикур.

Заканчивая главу о космологических воззрениях Анаксагора, добавим несколько слов о том, как он объяснял некоторые другие явления природы, издавна привлекавшие внимание человека.

Анаксагоровская концепция происхождения молнии и грома известна нам в изложении Аристотеля. Как полагал Анаксагор, некоторые количества горячего эфира иногда попадают в более холодные воздушные области; при этом мы наблюдаем сначала блеск огня (молния), а затем шум и шипение, сопровождающие его потухание (гром). Малые количества эфира являются причиной зарниц; в этом случае звук до нас не доходит.

Отметим в этой связи, что эфир Анаксагора нисколько не похож на эфир аристотелевских «надлунных сфер»: он обладает, в сущности, той же природой, что и воздух, отличаясь от последнего лишь тем, что он горячее, светлее, суше и разреженнее.

Любопытно, что даже землетрясения вызываются у Анаксагора эфиром. Попадающий под землю и в ее пустоты эфир стремится прорваться вверх и, не находя выхода, сотрясает земные пласты. Аристотель, излагающий эту гипотезу, дает ей весьма невысокую оценку. Между тем и в ней проявилась все та же характерная для Анаксагора тенденция объяснять небесные и земные явления с помощью одних и тех же факторов.

В сочинении Анаксагора обсуждались и более тривиальные явления, такие, как ветер, дождь, снег, град, радуга. Град, по мнению Анаксагора, — это тот же дождь, только образующийся на больших высотах, где значительно холоднее, чем у поверхности Земли. Почему там холоднее? Потому, говорит Анаксагор, что на столь больших высотах уже не чувствуется действия солнечных лучей, отражающихся от поверхности Земли. А радуга, по его мнению, есть отражение тех же лучей от плотного облака. Мы видим, что пытливая мысль Анаксагора стремится отыскать естественные, физические причины природных явлений, каковы бы эти явления ни были. Иногда (как в последних двух примерах) он нащупывает правильные пути объяснения.

Таким образом, если создателями греческой математики и астрономии принято считать пифагорейцев, если, далее, у Эмпедокла имеются отдельные положения, которые впоследствии нашли развитие в химии, то Анаксагор наряду с атомистами имеет право претендовать на роль одного из основоположников позднейшей физической науки.

Глава III

Основные принципы теории материи

Разумеется, название «Теория материи» условное. В эпоху Анаксагора еще не существовало философского понятия материи — ни в смысле аристотелевской «гюле» (hyle), ни в том смысле, какой этот термин приобрел в философии Нового времени. И все же мы считаем допустимым пользоваться словосочетанием «теория материи», когда мы говорим о физических учениях таких мыслителей, как Анаксагор, Эмпедокл или Демокрит. Дело в том, что именно в этих учениях была поставлена проблема внутреннего строения вещей окружающего нас мира, иначе говоря, проблема микроструктуры вещества — той микроструктуры, которая недоступна для нашего зрения и осязания, но которая определяет чувственно воспринимаемые качества предметов, с какими нам приходится иметь дело. А это и есть проблема строения материи в физическом понимании термина «материя». Можно утверждать, что эта проблема, по сути дела лежащая в основе всего теоретического естествознания, была впервые поставлена в учении о четырех элементах Эмпедокла, в атомистике Левкиппа — Демокрита и в физическом учении Анаксагора. Для последнего у нас нет более точного наименования, в силу чего мы и воспользовались таким общим и малообязывающим обозначением, как «теория материи».