Страница 60 из 71
— Иди сюда. Ложись. Подождем. Подождем и ни о чем не будем думать. Давай спать.
От них всегда все отказывались, отказывались с самого дня рождения. Теперь им оставалось только отказаться от самих себя.
Полэн отшвырнул топор. Он подобрал весь хворост до последней веточки и бросил его в печь. Наклонился над девочкой, укрыл ее получше, подоткнул одеяльце. Лег на койку прямо в шинели. Обнял Розетту, натянул поверх старую мешковину н закрыл глаза.
Холод разбудил его. Полэн встал, отворил дверь и вышел, тщательно прикрыв ее за собой. Он задумчиво брел по лесу в глубокой темноте и вдруг стремительно бросился бежать.
* * #
Шантелуб командовал:
— Живее, перетащим их в комнату мамаши Леони. Ты, Ритон, ступай предупреди отца. А ты, Милу, беги к мамаше Мани — пусть, подогреет; чего‑нибудь из еды. Молока… побольше молока.
Они вышли из лесу и свернули на тропинку. Бэбэ прижимала к себе ребенка, завернутого в чье‑то пальто. Жако шел впереди, он убирал с ее пути камни и предупреждал о встречавшихся рытвинах. Сзади ребята поддерживали, почти несли на руках Полэна и Розетту, другие тащили их жалкий скарб.
Когда процессия добралась до мансарды, в камине уже трещал огонь. Постель была приготовлена, застлана чистыми простынями. Раймон Мартен, Жибоны, Руфены, Берланы и мадам Валевская хлопотали в тесной комнатушке. Мамаша Мани принесла кастрюлю горячего молока и полную суповую миску бульона.
* * %
На следующее утро Жако кончал завтракать и подбирал хлебом соус с тарелки, когда в дверь постучали.
Вошли Жим, брат Виктора, и Милу.
— Привет, Жако. Поговорить бы надо.
Мать тотчас вышла на кухню и принялась шумно двигать кастрюлями: она хотела показать, что не прислушивается к их разговору.
— Виктора арестовали.
— Тьфу ты пропасть! Что он еще натворил?
— Вчера вечером, выйдя из танцевального зала, он вскочил на мотоцикл, стоявший у двери «Канкана», знаешь…
— Он хотел только прокатиться и поставить машину на место, — поспешил уточнить Жим, Жако сердито посмотрел на младшего брата Виктора. Слишком уж хорошо Жим одевался, даже в будни. А работал неизвестно где. В Гиблой слободе его почти не видели. И вечно он ходил с таким видом, словно желал убедить всех и каждого — я, мол, славный парень.
— Да только Виктор прозевал поворот у Шанклозона, — подхватил Милу, — и вернулся домой пешком. А машину так и оставил на месте аварии.
— Брат лег спать, — продолжал Жим, — и тут же захрапел. Он ничего мне не сказал. Утром его разбудили полицейские. Хозяин мотоцикла, верно, пожаловался…
— Посмотрим, нельзя ли что‑нибудь сделать, — сказал Жако.
Он крикнул, обернувшись в сторону кухни:
— Мам, который час?
— Скоро половина седьмого, — донесся голос матери.
— Морис, должно быть, уже ждет меня.
Жако надел теплую куртку и спросил:
— Ну, как, Милу, ты все еще без работы?
— Да, поеду с поездом 6.40 в Париж, побегаю по конторам, учреждениям.
Жако послюнявил указательный палец и осторожно пригладил усики.
— Послушай, есть у тебя велосипед?
— Есть, а в чем дело?
— Едем вместе с нами на стройку, заменишь Виктора. — И он прибавил, открывая дверь: — Увидишь, работенка не из легких.
В то же утро Баро сказал:
— Вот уже скоро две недели, как мы работаем на строительстве одни. Две недели, как мы обходимся без хозяев. Мы доказали, что если строительство остановится, то это будет не по вине рабочих, а по вине правительства. Наступают решающие дни. Будем же бдительны и тверды.
Когда железобетонное покрытие было готово, бригаду бетонщиков перебросили на другое здание, где уже был возведен второй этаж. На уровне пятнадцатого этажа оставалось только сделать карниз. А так как для второго здания бетон подвозили еще на тачках по дощатым настилам, нужда в лебедках отпала и обе бригады подъемщиков направили на работу по установке карниза. Новички» Морис и Милу, присоединились к Жако, Мимилю, парашютисту и Октаву. Клода, как самого опытного, приставили к ним для руководства. Сначала молодежь послали на четырнадцатый этаж, чтобы закрепить у потолка балки, выступавшие на два метра от наружной стены. Издали казалось, что здание вверху ощетинилось иглами. Затем ребята влезли на пятнадцатый этаж и принялись за опалубку карниза. Работать приходилось на высоте более тридцати метров, широко расставив ноги между балками, находившимися друг от друга на расстоянии около полуметра. На этих балках надо было установить вертикальные опоры, на которые будут уложены сперва бревна, а затем уже доски опалубки. Первые балки уложил Клод. На этот настил, висящий над пропастью, тут же вступили Жако, Мимиль, парашютист, Октав, Морис и Милу. У каждого за пояс был заткнут молоток, точно ятаган, а карманы полны гвоздей; доски они тащили, зажимая их под мышкой. Работая между небом и землей, ребята ловко устанавливали вертикальные опоры, «ухая» при этом, как лесорубы.
Вдруг Милу крикнул:
— Полиция!
Держась за деревянный навес над головой, парни наклонились, стараясь рассмотреть, что делается внизу.
Две темно — синие машины остановились возле бараков — допотопный «рено» с откидным верхом и небольшой грузовичок с зарешеченным окном. Из «рено» вылезли двое штатских и быстрыми шагами направились к бараку профсоюзной организации. Из грузовичка выскочили пятнадцать полицейских в касках и выстроились вдоль стены барака, устремив глаза на строительную площадку. Ребята в два счета перебрались с карниза на покрытие и бегом бросились к лестнице.
— Молотки прихватить, что ли?
— Понятно!
Милу, вступивший на лестницу последним, заметил, что парашютист остался один посреди покрытия и внимательно осматривает горизонт.
— Ты что замешкался?
— Слежу за дорогами, нет ли других машин.
Пренебрегая дощатым помостом, ребята быстро попрыгали вниз, сдвинув ноги и расставив руки.
Они хохотали, переговаривались. Перебежать на другой конец площадки оказалось делом нескольких секунд.
Остальные рабочие уже были здесь, они пришли отовсюду: из столярной мастерской, из цеха, где приготовляли бетон, со второго объекта. Парни из Гиблой слободы вклинились в толпу и вмиг очутились в первом ряду возле Шарбена, Рыжего, Рири и Жюльена.
Дверь в помещение профсоюзной организации была закрыта. Изнутри доносились громкие голоса. Полицейские в касках разделились и, подойдя ближе к бараку, выстроились в две шеренги по обе стороны от рабочих.
— Посмотри‑ка на этих молодцов, каски у них не иначе как из рифленого железа! — крикнул чей‑то голос.
Короткий резкий смешок прокатился по толпе. Дверь открылась. Появился коренастый коротконогий человек с квадратной физиономией, в сером костюме, шляпу он нес в руке, прижимая ее к бедру. За ним шел человек помоложе, длинный, худой, в светло — синем костюме, с кожаным портфелем в руке и с фетровой шляпой под мышкой.
Баро следовал за ними по пятам.
— Телефон там, в конторе строительной компании, но у меня нет ключа.
— Ключ у меня есть, — сказал человек в сером.
Ла Суре появился на пороге барака позади Баро. Он сжал кулак и отставил большой палец, желая показать, что все идет хорошо и беспокоиться нечего. Толпа весело загудела.
Человек в сером костюме остановился, обернулся и в упор посмотрел на рабочих.
— Что им нужно?
— Ну как же, господин комиссар, ведь ваше посещение именно их касается. Вот они и пришли, хотят посмотреть, что и как…
Лицо комиссара приняло сокрушенное выражение. Он вздохнул:
— Ничего не поделаешь, я обязан охранять свободу труда.
В толпе послышался было смех, но тут же, словно по команде, прекратился.
— Над чем это они? — спросил комиссар с некоторым беспокойством.
Он обращался к Баро, как будто не мог понять без посредника толпу рабочих — это странное стоногое чудовище.
— Когда вы приехали, они как раз работали, — пояснил Баро.
— И борются именно за то, чтобы иметь возможность свободно работать, — усмехнулся Ла Суре.