Страница 53 из 71
Милу стоял с минуту, опустив руки, затем тихонько взял девушку за плечи и повернул к себе. Он поднял волосы, упавшие ей на лицо: Бэбэ взглянула на него широко открытыми, жалкими, полными слез глазами.
Тогда Милу быстро поцеловал ее в обе щеки и вышел.
Бэбэ долго стояла не двигаясь, скрестив на груди руки и опустив голову, как в церкви. Мимо сновали пассажиры, брали билеты в окошечке кассы. На станцию прибыл поезд. Наконец Бэбэ решилась ехать домой.
На улице Сороки — Воровки ее подхватил поток людей, сошедших с поезда. Все кругом спешили. Девушку толкали, обгоняли, и ей казалось, что каждый уносит с собой частицу ее грез, ее честолюбивых мечтаний, частицу ее самой. Она видела, как бегут и исчезают во тьме ее любовь и роскошная вилла, свадебное путешествие и ее красота, женственность, молодость, превратившиеся в уродливые тени, которые сгибались под тяжестью чемоданов и сумок. А Бэбэ осталась позади одна, точно лодка на мели, которую течение не подхватило, не унесло в море, — одна со своей тоской по этим безбрежным и навеки утерянным просторам.
* * *
Ла Суре умел как‑то по — особому подойти к Жако и длинному Шабрену, взять их обоих за плечи и поговорить по душам.
— До тех пор пока мы не получили ответа ни от министерства, ни от Акционерного общества, нужно быть ко всему готовым. Дела у нас идут слишком уж гладко. А ведь эти люди на все способны, чтобы сломить наше сопротивление.
Делегат задумчиво покачал головой; оба парня с интересом ждали, что он еще скажет. Наконец, словно приняв какое‑то решение, он продолжал:
— Предположим, что в одно прекрасное утро мы придем на работу и обнаружим, что строительная площадка занята отрядами республиканской безопасности и что они нас уже заметили. Как мы с вами тогда поступим?
Он предостерегающе покачал головой и добавил:
— Я сказал: «Предположим…»
Все трое прошли еще несколько шагов; вдруг Ла Суре остановился и удержал ребят за плечи.
— Предположим, что как‑нибудь ночью они подошлют своих людей с динамитом или попросту с кирками. А на следующий день часть стены свалится вам прямо на башку… Ни тебе социального обеспечения, ни страхования на случай инвалидности, вот и выпутывайся как знаешь!
Они молча двинулись дальше, затем снова остановились.
— А возможно и другое: глядишь утром — лестница или часть стены обвалилась, судебный пристав уже прибыл на место и составил протокол, а полицейские гонятся за нами по пятам. «Вредительство забастовщиков» — вот как они это назовут!
— Проклятие! А мне даже в голову все это не приходило! — вздохнул Жако.
— Заметьте, я сказал: «Предположим…» — произнес Ла Суре и вновь зашагал по строительной площадке.
— Надо бы выставить ночью охрану, — предложил Шарбен.
— Вот — вот… — задумчиво проговорил Ла Суре.
— Я мог бы остаться на эту ночь с несколькими парнями из Гиблой слободы.
— Ия тоже с Рыжим и парашютистом…
— Нет. Это будет несправедливо. Вы и так взялись за самую тяжелую работу. Вам надо отдохнуть…
— Дудки! — отрезал Жако. — А остальные разве отдыхают? К примеру, мой отец… ну, мой старикан… Сегодня вечером он отправляется в министерство или еще куда‑то как член делегации рабочих…
— А завтра вечером наступит ваш черед идти с делегацией. Кроме того, вы молоды…
— В том‑то и Дело! — положил конец пререканиям Шарбен.
* * *
Парни притащили из столярной мастерской несколько ведер опилок, и печурка, стоявшая посреди барака, накалилась докрасна.
— Ну вот, все мы в сборе, — с удовлетворением проговорил Жако, потирая шрам на правой руке.
— Не хватает вашего Виктора, — с неменьшим удовлетворением заметил длинный Шарбен.
— Виктор у нас лежебока, другого такого днем с огнем не сыщешь! — прыснул со смеху Мимиль.
— Надо его образумить, не то он плохо кончит.
— Недостает также Клода, — вздохнул Жако.
Он закрыл глаза и прошептал:
— Жанна Толстушка, должно быть, зашла его проведать, утешить, приголубить… Факт! У него все‑таки осталась одна рука, чтобы погладить ее, приласкать.
Жако открыл глаза, посмотрел на свой рубец и снова принялся его шлифовать.
— Что это у тебя? — спросил Шарбен.
— Несчастный случай у станка.
— Ты работал металлистом?
— А как же! Я токарь высшего разряда, милый мой.
— Остался без работы?
— Ясное дело!
— Постой‑ка! У меня как раз дядюшка работает в отделе кадров на заводе Лавалет в Сент — Уане.
— Невредный родственничек!
— Он мог бы принять тебя на работу. Точно.
— Смеешься!
— Да нет же, говорят тебе!
— Кроме шуток?
— Клянусь тебе. Он запросто взял к себе на завод Двух парней из Шанклозона. Можно бы вместе сходить к нему… — И, помолчав, добавил: —Только скорее решайся, а то его куда‑то переводить собираются.
— Но, видишь ли, сейчас…
— За такой случай надо руками и ногами ухватиться. Проворонишь, пеняй на себя.
— Тысяча чертей! Не понимаешь ты, что ли! Не могу же я теперь бросить стройку. Ну и дурень, честное слово!
Жако встал и принялся нервно шагать взад и вперед по бараку. Он остановился перед Рири, который сидел у стола, положив голову на скрещенные руки.
— Посмотрите на него, вот дрыхнет‑то!
— Только одним глазом, Жако, только одним! — послышался голос, приглушенный рукавами.
— Ну и парень! — с восхищением заметил Жако. — Думаешь, он спит беспробудным сном, а он дремлет; думаешь он дремлет, а он работает за троих.
Где‑то далеко на колокольне пробило три часа.
— Три часа утра, — сказал Шарбен. — Нужно бы выйти еще разок, сделать обход.
— Бр — р… выйти… — вздохнул Октав, придвигая живот поближе к печурке.
Вдруг они услышали, что кто‑то скребется в дверь. Все затаили дыхание. Жако подобрался на цыпочках к выходу, тихонько повернул ручку и разом распахнул дверь.
Появилась озадаченная морда Ланьеля. И тотчас же пес пустился наутек. Жако позвал его, но он бежал рысцой в лунном свете, преследуя собственную тень.
— Вот ведь паршивец! — с нежностью прошептал Жако.
— Дай‑ка я выйду.
Парашютист вышел и закрыл за собой дверь.
— В общем он неплохой парень! — сказал Шарбен.
— Кто это?
— Да парашютист.
— Подумаешь. Ты говоришь так потому, что он из Шанклозона, а я таким людям не доверяю. Не знаю еще, правильно ли поступил Ла Суре, что принял его на работу. — Жако подумал немного и прибавил: — А вообще‑то Ла Суре знает, что делает.
— Хоть бы Иньяс был тут со своим аккордеоном, сыграл бы нам жава, или хоть Ритон.
Дверь открылась. Все вздрогнули. Появился парашютист.
— Ну и холодище! Ланьеля во двор не выгонишь. Бр — р!
Он подошел к печурке, протянул к ней руки.
— Я, правда, не очень уверен, — сказал он, — но мне кажется, что кто‑то бродит вокруг стройки.
Парни вскочили.
— Так или иначе, а пора идти дозором.
Они взяли стоявшие вдоль стены палки для кирок.
— Неприятелю не сдобровать! — с восторгом заявил Рыжий, изо всех сил стукнув кулаком по ладони. — Попробуй только, сунься!
Мимиль хватил палкой по столу так, что Рири подскочил.
— Эй, мертвецы, налево кругом, шагом марш!
— Ну, это уж слишком, — пробурчал Рири, лениво ворочая языком, и тоже взял палку.
— Я попрошу у Милу его нож, — заявил Жако. — У Милу есть шикарный нож, стоит нажать…
Но, посмотрев на парашютиста, он тут же прикусил язык.
— Автоматический нож? — спросил Шарбен.
— Да, что‑то в этом роде.
— Ты уж лучше не приноси его на стройку. Если полицейские сцапают тебя с таким ножом, — сразу угодишь на скамью подсудимых.
— А палки для кирок?
— Сравнил тоже! Это орудия производства. Ты ведь не нарочно притащил их на стройку. Тут нет преднамеренности, понимаешь?
— Допустим… Ну, пошли, что ли, в дозор?
— Пошли, — согласился парашютист, поглаживая свою палку. — Для меня это дело привычное.
Жако подозрительно посмотрел на него.