По пути Синдбада

Но наибольшая беда беженцев состояла в другом: они потеряли ориентацию в море и не имели понятия, где находятся. Карт на баркасе не было, а компас вышел из строя. Это был жидкостный компас американского производства, видно, списанный по истечении срока службы. Он представлял собой наполненный масляной жидкостью котелок, в котором на вертикальной оси закрепляется алюминиевая картушка. Компас не работал лишь потому, что в котелке не было жидкости (она вылилась, когда котелок нечаянно опрокинулся). Я налил в него подходящего масла, и компас вновь заработал. Удивительно, но на баркасе не нашлось ни одного человека, знакомого с мореплаванием. Капитаном назвался молодой человек лет двадцати, но он имел лишь смутное представление об управлении своим судном. Я помог вьетнамцам, как мог: набросал на бумаге путь, который им следовало пройти. С помощью женщины-переводчицы капитан понял меня.

— Спасибо! Спасибо! — то и дело повторяли вьетнамцы, получая от нас мешки с продовольствием, которое мы перевозили на динги.

У детей особый восторг вызвали финики, да еще в огромном количестве, достаточном по меньшей мере на месяц.

— Спасибо! Спасибо! — звучало снова и снова.

Напоследок мы поделились с беженцами одеждой.

— Спасибо! — скандировали вьетнамцы, прощаясь с нами.

— Счастливого пути! — отвечали мы.

— Помните Оман! — возгласил Камис-флотский вслед удалявшемуся баркасу.

До Тайваня вьетнамцам оставалось шесть дней пути, и у них были хорошие шансы успешно завершить свой переход.

Вертящийся дельфин

Глава 13. Китай

28 июня в восемь часов утра мы увидели землю: на линии горизонта высился серый пик. Оманцы ликовали. Эйд подбежал ко мне и, широко улыбаясь, хлопнул меня по спине. Весь экипаж собрался на палубе, взирая на землю на горизонте. Это был долгожданный Китай.

— Я еще час назад увидел эту остроконечную гору, — возбужденно произнес Камис-полицейский, самый зоркий из нас, — но мне никто не поверил.

Теперь никаких сомнений не оставалось: мы на самом деле видели Тайвань-шань, конусообразную гору, возвышающуюся вблизи Жемчужной реки, на которой стоит Кантон, конечная цель нашего плавания длиной шесть тысяч морских миль. Наше путешествие, продолжавшееся семь с половиной месяцев, подошло к концу.

— Ooeeeah! Ooeeeah! — оманцы завели победную песню под привычный аккомпанемент барабанов. Команду охватило всеобщее ликование. Мы сделали это! Преодолев немалые трудности, мы прошли по семи морям и достигли Китая. — Ooeeeah! Ooeeeah!

Глядя на побережье Китая, я размышлял о том, какому же количеству кораблей, пришедшим с юго-западными муссонами к этим далеким и в свое время таинственным берегам, открывалась видневшаяся на горизонте гора, подтверждающая, к радости моряков, что трудное плавание позади. В течение многих веков сюда возвращались из Юго-Восточной Азии китайские торговые корабли, сюда приходили индийские корабли, португальские каравеллы, чайные клиперы, многочисленные суда голландской и английской Ост-Индских компаний. Для всех этих судов гора Тайвань-шань служила ориентиром, указывая путь к Жемчужной реке, южным воротам в Китай.

Во время своего седьмого путешествия Синдбад-мореход оказывается на корабле, следовавшем в «город Китай» по самому опасному и «последнему морю на свете». Однако до «города Китая» (о котором автор рассказа, вероятно, имел весьма смутное представление) корабль не доходит, потерпев кораблекрушение, в результате чего Синдбад попадает на остров, населенный удивительными людьми, у которых раз в месяц вырастали крылья, позволявшие «взлетать к облакам». Синдбад уговорил одного из жителей этого острова взять его с собою в полет, но, устроившись на плечах этого человека и поднявшись с ним в воздух, он от непомерного удивления и восторга стал прославлять Аллаха, и в результате этого славословия с неба сошел огонь и едва не сжег поднявшихся в небо людей.

В арабских сказках фигурируют люди-птицы со сверкающим оперением, живущие на таинственных островах, расположенных на Востоке. Вероятно, автор рассказа о седьмом путешествии Синдбада был знаком с этими сказками и не преминул вставить в сюжет похожую тему. В этом рассказе также говорится о том, что Синдбад с большой выгодой для себя торговал на острове сандаловым деревом. Вот эта тема, в отличие от предыдущей, имеет реальное основание, да и к Китаю имеет несомненное отношение. Из арабских хроник известно, что в Китае, и прежде всего в Кантоне (носившем у древних арабов имя Ханфу), торговля сандаловым деревом процветала. За этот заморский товар давали огромные деньги. Первым оманским купцом, торговавшим на Востоке сандаловым деревом в середине VIII века, был Абу Абуйда. Арабские географы и купцы имели довольно ясные представления о торговле с Китаем, который, по их понятиям, был такой же богатой, могущественной и огромной страной, как Индия. Арабские географы писали в своих трудах, что Китай, начинаясь там, где кончается Индия, простирается до пределов известного мира, за которым находится таинственная страна, жители которой постоянно посылают дары властителям Поднебесной империи, чтобы те ниспосылали на их землю благодатные дожди.

Торговля в Кантоне подчинялась устоявшимся правилам. Когда торговые корабли приходили в порт, их грузы осматривал китайский портовый служащий. После этого все товары выгружались на берег, заносились в инвентарную книгу и переправлялись на государственный склад. Там они находились до того времени, пока в Кантон не приходило последнее торговое судно, закрывавшее навигацию. Объявив период навигации завершенным, портовые власти открывали все склады, собирали с купцов «торговую десятину» и разрешали им торговать.

И вот теперь, спустя более тысячи лет, к устью Чжуцзян, реки, на которой стоит Кантон, подходил наш корабль. Я полагал, что нам устроят официальную встречу: тому были все основания. Когда мы отправлялись в наше путешествие из Маската, помимо оманцев, нас провожал китайский посол, который от лица своего правительства официально пригласил наш корабль в свою страну. Правда, с той поры прошло семь с половиной месяцев, и за все это время мы ни разу не связывались с Китаем. Может, о нас забыли?

«Сохар» приближался к Жемчужной реке. Перед нами лежала уходящая на северо-запад цепочка скалистых обрывистых островов, поросших серо-зеленой растительностью. Справа от нас, вдали, возвышались бросающиеся в глаза Ослиные Уши — гора с двумя пиками-близнецами, но мне она ориентиром не послужила. Нам следовало войти в главный западный канал Перла, но дельта этой реки разбита на множество рукавов; в какой войти — я не знал. Мы приближались к большому порту, и, казалось бы, на подходах к нему должно царить оживление. Но нет, море было почти пустынно. Лишь вдали прошло грузовое судно, да с нескольких лодок ловили рыбу. В бухте у подножия Тайвань-шань виднелась небольшая деревня — насколько удалось разглядеть в бинокль, с покосившимися, полуразрушенными домами. На самой Тайвань-шань стояла радиолокационная станция, которая, казалось, с подозрением глазела на нас своим единственным глазом-тарелкой.

«Сохар» продолжал идти к устью Жемчужной реки, лавируя между скалистыми островами. Над нами висели круглые, розовато-золотистые облака, казалось, пропитанные светом и теплом; далее, к небосклону, над дельтой реки теснились синие облака, а над линией горизонта облака казались иссиня-черными, готовыми пролиться дождем на опускающиеся к морю холмы. Вся эта картина напоминала традиционный китайский ландшафт, каким его рисуют художники; не хватало лишь джонок в море.

Изучив дельту Чжуцзян по имевшейся у меня карте, я нашел для нашего корабля подходящее место стоянки на ночь, решив бросить якорь у острова Сан-чао-шань, высуты которого вполне могли защитить нас от южного ветра. Разглядывая карту, я размышлял о том, когда же в последний раз арабский торговый парусник посетил эти края. Четыреста лет назад? Еще раньше? Согласно арабским хроникам, торговля арабов с китайцами была прервана в 950 году, когда китайская армия опустошила Кантон, истребила иностранных торговцев и сожгла их дома. Торговля эта, конечно, позже возобновилась, ибо известно, что китайским фарфором в течение по крайней мере шести последующих столетий торговали в Омане. История торговли представляет собой столь запутанный и сложный конгломерат своих составляющих (торговые сухопутные и морские пути, перевалочные пункты, товарообмен, конкуренция, столкновение интересов), что до сих пор — в связи с отсутствием надежных и достоверных источников — изобилует белыми пятнами, которые только начали заполняться современными археологами. Однако не вызывает сомнений, что Чжуцзян — Великая Река, как ее называли арабы — еще тысячу лет назад служила связующим звеном взаимовыгодной и успешной торговли между Оманом и далеким Китаем. И когда «Сохар» вошел с приливом в устье этой реки, я не только посчитал этот момент знаменательным, ибо он означал успешное завершение нашего путешествия, но и понадеялся, что наше долгое и опасное плавание приумножит славу арабских мореходов Средневековья, ходивших в Китай через семь морей.