По пути Синдбада

Рыбой промышляли не только дельфины. На пути к Суматре мы встретили корейское рыболовное судно, матросы которого высыпали на палубу, чтобы поглазеть на странный корабль. В ночь на 13 апреля мы увидели ходовые огни нескольких судов прибрежного плавания и поняли, что мы недалеко от земли. Ветер «Сохару» благоприятствовал, и мы быстро приближались к северной оконечности Суматры и к входу в Малаккский пролив.

Двумя днями позже мы вошли в район оживленного судоходства, где постоянно курсируют контейнеровозы и танкеры. Едва мы приблизились к Малаккскому проливу, как оказались на пути у вереницы из девяти или десяти огромных судов. Как нарочно, пошел сильный дождь, видимость резко снизилась, и «Сохар» стал походить на слепца, ступившего под дождем на скоростной ряд автобана. Положение было крайне тревожным. Мы вглядывались во тьму и видели то тут, то там силуэты огромных судов, похожих на призраки, каждый из которых грозил реальными неприятностями. Разве ожидает кто-нибудь встретить в этом районе парусник? А радиолокационный сигнал, отражавшийся от нашего деревянного корабля, был таким небольшим, что даже если и принимался радаром, то, скорее всего, расценивался как невразумительная помеха. Сам «Сохар», не имевший двигателя, вряд ли бы сумел избежать столкновения, если бы из окружавшей мглы внезапно явился корабль, идущий прямо на нас. Исходя из сложившейся обстановки, я принял решение как можно быстрее пересечь под прямым углом путь, которым следуют корабли, курсирующие в этом районе. Через три часа положение изменилось к лучшему: тучи рассеялись, на небо высыпали яркие звезды, судов видно не было. Однако, определив местоположение нашего корабля, я пришел к заключению, что корабль снесло на север, и потому принял решение идти к Веху, острову, находящемуся в десяти милях от северной оконечности Суматры.

Однако нам снова не повезло: ветер утих, и наступил штиль. До Веха оставалось миль сорок, но подойти к нему мы пока не могли.

Зато нам неожиданно удалось запаслись топливом, что было весьма своевременно: команда несколько дней не ела горячей пищи. Топливом послужили плавающие обломки деревьев: корни, ветки, полузатопленные стволы, смытые с берегов Суматры. Выловленное дерево высушили на солнце, и вскоре довольный появлением топлива Ибрагим опять стал кормить нас горячей пищей. Когда мы наконец подошли к Веху, наши цистерны были полны пресной воды, на борту имелся двухмесячный запас засоленного акульего мяса и наконец опять появилось топливо для нашей жаровни. Словом, со времени ухода со Шри-Ланки мы за время долгого перехода, как и раньше, ни в чем особенно не нуждались, сумев своими руками обеспечить свои потребности. Подойдя к Веху, мы встретили океанскую яхту «Регина Иоанна», экипаж которой не только помог нам войти в гавань Сабанга, порта на этом острове, но и одарил нас по случаю Пасхи домашним печеньем и шоколадными яйцами.

«Стоит пересечь море… и приходишь на острова, где живут ланга. Это — люди с реденькими бородками, не знающие одежды и речи… Их женщины на глаза чужеземцев не попадаются. Ланга изготавливают белое пальмовое вино, сладкое, словно мед, но стоит этому вину день постоять, и оно делается хмельным, а постоит несколько дней — и становится кислым. Ланга подплывают на лодках к подошедшим к берегу кораблям и обменивают вино, янтарь и кокосы на металлические изделия, которые, бывает, просто крадут. Объясняются ланга знаками».

Так аль-Факих, арабский географ X века, описал острова, расположенные у северного входа в Малаккский пролив, аборигены которых в те времена населяли густые девственные леса или обитали на побережье. Это — Никобарские острова, а также Вех и Бреэх, что у северной оконечности Суматры. Здесь останавливались арабские мореходы, сумевшие справиться с норовом Индийского океана, чтобы пополнить запасы пресной воды и продуктов питания и продолжить путь на восток. Одну из этих земель арабские мореходы называли Золотым островом. В современном понятии это — Вех, куда и пришел наш корабль, войдя в гавань Сабанга.

«Сохар» бросил якорь в величественном заливе, окаймленном обрывистыми холмами, поросшими темно-зелеными пальмами, за которыми во многих местах проглядывал лес. Сабанг занимал лишь часть побережья, расположившись в углу залива. Прямо перед нами, на берегу, находились непрезентабельные строения (склады и магазины), а место немного поодаль занимал рыбный базар — ряды прилавков под тентами. Невдалеке от базара виднелись вытащенные на берег рыбачьи лодки, выдолбленные из бревен. За складами, магазинами и базаром вдоль берега проходила проселочная дорога, а над ней, на холмах, располагались небольшие одноэтажные домики, стоявшие (в связи с крутизной холмов) на вбитых в землю опорах. Сабанг населяли люди, внешне резко отличавшиеся от тех, с которыми мы сталкивались во время нашего путешествия. Люди эти — малайцы. У них выступающие скулы, прямые черные волосы, карие глаза, красивая светло-коричневая кожа. Словом, это — настоящие азиаты, и мы почувствовали, что наконец прибыли на Восток.

Золотой остров входит в состав Ачеха, провинции Индонезии; большинство населения — мусульмане. Прибытие нашего корабля незамеченным не осталось — еще бы, половину нашего экипажа составляли арабы, люди с Аравийского полуострова, одного из оплотов ислама. Когда «Сохар» подошел к причалу, чтобы пополнить запасы пресной воды, на пристани собралась восторженная толпа, а когда я отпускал команду на берег, оманцы шли нарасхват: их с удовольствием приглашали к себе местные жители и принимали великолепно. Мэр Сабанга пригласил всю нашу команду на свадьбу дочери. Одним из красочных моментов празднества стал зажигательный танец, исполнявшийся девочками в топах с широким поясом и длинных цветастых юбках, и мальчиками в жилетах и шароварах, танцевавшими с кинжалом в руке. Мэр пояснил мне, что это — старинный боевой танец, и я вспомнил, что в прежние времена местные жители слыли самыми жестокими и безжалостными пиратами Юго-Восточной Азии.

Арабские мореходы считали Суматру богатым и процветающим островом. Восточные земли его занимало царство Великого махараджи, включавшее множество поселений, располагавшихся друг от друга так близко, что, когда в одном поселении кукарекали петухи, оповещая о наступлении нового дня, петухи в соседней деревне подхватывали их крик, за ними кукарекали петухи в следующей деревне, и петушиные крики в итоге распространялись по всему царству, простиравшемуся на сто парасангов[73]. Великий махараджа жил на берегу Салахата (так арабы называли Малаккский пролив). В парке, окружавшем дворец, имелся большой бассейн, наполнявшийся приливной водой. Великий махараджа был так богат, что каждое утро бросал в бассейн слиток чистого золота, а когда он ушел в мир иной, его многочисленные наследники поделили этот золото между собой, и каждый обогатился. Автор рассказа о Синдбаде-мореходе величает махараджей каждого правителя заморского царства, стяжавшего себе славу могуществом и богатством.

Однако путь в царство Великого махараджи был связан со смертельной опасностью. У Андаманских островов в море Калах-Бар корабль то и дело попадал в штиль, и тогда мореходов могли пленить андаманцы, свирепые низкорослые люди с курчавыми волосами, слывшие каннибалами. Считалось, что людоеды живут и на севере Суматры, и это поверье легло в основу сюжета одного из рассказов о Синдбаде-мореходе. Во время своего четвертого путешествия Синдбад вместе с другими купцами после кораблекрушения сумел, воспользовавшись корабельной доской, высадиться на неведомый остров. На острове этом Синдбада и его спутников схватили голые люди и отвели в поселение. Там им подали кушанье, но Синдбад его лишь попробовал, не став есть, ибо почувствовал, что еда приправлена странной специей. И правильно поступил: от кушанья, которым друзей Синдбада ежедневно кормили, они стали толстеть и терять рассудок. Однажды, когда Синдбад бродил по деревне, он с ужасом увидал, что ее обитатели вместе со своим предводителем едят человечину. Синдбад бежал из деревни, напоследок увидев, что его друзей, словно скотину, пасут на лужайке. Несчастные передвигались на четвереньках и щипали траву.

73

Парасанг — персидская мера длины, равная 30 стадиям или 5549 м.