Страница 40 из 57
— Кто мог три месяца назад допустить, что я во время шторма буду стоять у руля на паруснике! — радостно кричал он под шум ливня.
Начал приспосабливаться к необычным для него условиям жизни и Ричард Гринхилл, фотограф. Правда, он по-прежнему ходил в замшевых туфлях, расстаться с которыми его ничто не могло заставить, но зато он сменил свой костюм на футболку и набедренную повязку и жалел лишь о том, что лишился своей соломенной шляпы, которую сбросил в море «неуправляемый» трос. Когда на нас ночью налетел первый шквал, сопровождавшийся ливнем, Ричард, видно, решив, что разверзлись все морские и небесные хляби, счел за лучшее укрыться в наиболее безопасном, на его взгляд, закутке, где его и нашли матросы, отправившиеся, по моей просьбе, на его поиски, ибо, долго не видя Ричарда, я встревожился: со скользкой накренившейся палубы он мог упасть за борт. Утром он стал у меня допытываться, как спускают на воду спасательный плот. В дальнейшем он подобных вопросов не задавал и работал вместе с командой в любую погоду.
На следующей неделе шквалы чередовались со штилем. В штормовую погоду «Сохар» лавировал против ветра не хуже нынешних яхт и продвигался вперед, но, когда ветер стихал, корабль сносило назад течением.
Через три недели после того, как мы покинули Шри-Ланку, меня стали тревожить уменьшившиеся на судне запасы пресной воды и продуктов питания. Пресную воду мы экономили, используя ее лишь для питья и приготовления пищи, да и то в этом последнем случае ее нередко мешали с морской водой: половина на половину. Пресная вода хранилась в четырех цистернах, установленных рядом с килем и служивших вместе с водой частью балласта. Ежедневно двадцать пять галлонов пресной воды (наш суточный рацион) перекачивались вручную в два бочонка, стоявших на палубе. Когда цистерна опустошалась, ее наполняли морской водой, чтобы сохранить вес балласта. Во время шквалов, сопровождавшихся ливнями, можно было бы запастись дождевой водой, но тогда мы думали о другом: как бы не перевернуло корабль, и работы хватало.
Отправляясь со Шри-Ланки, я рассчитал, что пресной воды хватит на полтора месяца, но теперь я стал опасаться, что мы не уложимся в срок, чтобы добраться до Суматры, где мы намеревались пополнить запасы воды и продуктов питания. Прошло три недели после того, как мы покинули Галле, но Суматра ближе не стала. Хуже того, корабль снесло далеко на юг, и теперь мы находились в четырехстах милях от Шри-Ланки. Вернуться назад, чтобы пополнить запасы пресной воды, — перспектива не из приятных, да и ветер может этого не позволить. Я погрузился в тяжкие размышления. Не лучше ли направиться на Мальдивские острова или идти на Чагос, архипелаг, отстоявший от нас почти что на шестьсот миль? Все зависело от направления ветра. А может быть, идти к Яве и продолжить плавание к Китаю через Зондский пролив, избрав путь, каким шли в конце XIX столетия европейские парусники? Но это не тот маршрут, каким шли в Китай арабские мореходы. К тому же у западных берегов Явы можно заштилевать на долгое время, оказавшись с подветренной стороны острова.
В конце концов я принял решение остаться там, где мы находились, и уменьшить суточный рацион пресной воды. По моей просьбе каждый член экипажа стал запоминать, сколько воды он потребляет за день. Результаты показались мне любопытными. Некоторым членам команды хватало двух с половиной пинт, а другие выпивали в два раза больше. Как я вычислил, потребление воды не обусловливалось комплекцией человека, а зависело от времени, проведенного им в работе на солнцепеке. Я попросил членов команды экономить пресную воду, а сам стал вести учет ежедневного расхода воды.
Однажды я еще больше обеспокоился. Эндрю, в чьи обязанности входило наполнять водой бочонки на палубе, сообщил мне, что вторая цистерна, по-видимому, пуста, ибо помпа воду не подает. Я удивился: согласно моим расчетам, воды в этой цистерне должно было хватить еще на пять дней. Может, я ошибся в расчетах? А что, если цистерна течет? Если она течет, могут течь и другие цистерны, и тогда питьевой воды осталось меньше, чем я считал. Я распорядился осмотреть вторую цистерну. Это значило вскрыть участок настила, под которым она находилась, вначале убрав с него мешки и ящики с продовольствием. Когда настил вскрыли, Питер Доббс открыл крышку цистерны. На дне цистерны оказалась вода — по меньшей мере сорок галлонов. Вода было тепловатой, но вполне пригодной для потребления. Оказалось, что всасывающий шланг помпы был блокирован фланцем и не достигал дна цистерны. Я вздохнул с облегчением. По-моему, то же чувство испытали и члены нашего экипажа. Никто из них не сказал мне ни слова, но, глядя на их лица, я понял, что люди обеспокоены положением дел с пресной водой.
В третью неделю марта северо-восточные ветры сменились стойким безветрием. В легкой ряби виднелось отражение нашего корабля. Паруса «Сохара» повисли, как тряпки, и почти не давали тени, убежища от высоко стоящего солнца, раскаленного шара над нашими головами. Стояла удушающая жара. Палуба так нагрелась, что европейцы, не в силах ступать на нее босыми ногами, надели сандалии, и только оманцы продолжали ходить босиком — их заскорузлым ступням любая жара была нипочем. В подпалубном помещении было не продохнуть.
Работы на судне почти не было. К этому времени мы починили грот, поправили такелаж, перебрали и смазали подвесные моторы обоих динги, прибрали в трюме, навели порядок на палубе.
Неделей раньше мы закрепили разболтавшийся руль. При бортовой качке руль ходил взад и вперед, поскольку тросы, крепившие его к ахтерштевню, снова ослабли, из-за этого увесистый румпель совершал хаотические движения и мог травмировать рулевого. С кормы было видно, как за «Сохаром» тянутся концы тросов, крепивших руль к корпусу корабля ниже его ватерлинии.
Чинить руль я поручил Питеру Ханнему. Питер и два матроса надули резиновый динги, спустили его на воду и прикрепили к корме корабля. Надев маску и ласты, Питер оставил лодку. Он привязал себя к тросу, тянувшемуся за судном, и двигался вместе с ним. С кормы было видно, как он, погрузившись в воду, возится с креплениями руля. Неожиданно Питер вынырнул рядом с динги и закричал:
— Акула! Помогите мне! Быстрее!
После секундного замешательства двое матросов, оставшихся в динги, помогли Питеру залезть в лодку, что сопровождалось суматошными движениями, в результате чего он потерял один ласт. Излив бурный поток ругательств и немного придя в себя, Питер взволнованно произнес:
— Там акула. Я очищал ножом руль от прилипших к нему морских уточек, когда внезапно увидел акулу. Она плывет за нами в кильватере, поедая этих ракообразных. Не знаю, насколько она голодна, но вполне вероятно, одними уточками она бы не обошлась. Мне показалось, что она смотрит на меня с интересом. В этой части Индийского океана есть особенно нечего.
Услышав истошный крик Питера, мы собрались на корме. Действительно, в кильватере нашего корабля плыла примерно пятифутовая акула. То ли она была голодна, то ли любопытна, но только, не испытывая боязни, она не отставала от судна, а иногда даже приближалась к самой корме, проплывая под динги, с которого Питер грозил ей кулаком. Мы оказались в затруднительном положении: Питер успел освободить руль от нижних креплений, и теперь руль просто плыл, увлекаемый кораблем, а лезть в воду было опасно. Джумах попытался поймать акулу, бросив вниз лесу с наживкой, но акула даже не соизволила взглянуть на нее — вероятно, морские уточки ей были больше по вкусу. Тогда я бросил в воду петарду, приладив ее к веревке. Петарда оглушительно взорвалась поблизости от акулы. Рыбина быстро отплыла в сторону, но затем возвратилась, проявляя неуместное любопытство.
Прошло полчаса. Акула по-прежнему плыла следом за кораблем. Потеряв терпение, Питер вызвался вновь полезть в воду и продолжить ремонт руля. Однако это было опасно, и мы пришли к другому решению: Питер продолжит ремонт руля вместе с Диком Дэлли, биологом, присоединившимся к нашему экипажу на Шри-Ланке, а еще один член нашей команды, Тим Ридмэн, будет их охранять, вооружившись этаким четырехфутовым подводным ружьем и плавая между ними и акулой, у которой неизвестно что на уме. Ружье это представляло собой копье с патроном, насаженным на конце. Тиму предстояло, в случае агрессивных действий акулы, изловчиться и ткнуть копьем хищнице в нос. Полагалось, что, встретив препятствие, патрон подается назад, капсюль ударяется о боек, и ружье производит выстрел. Все это мне было известно теоретически, но на практике могло произойти по-иному. Если акуле придет на ум напасть на людей, то, разумеется, нападение это будет стремительным. Попробуй, попади копьем в нос акуле, когда она внезапно ринется на тебя. Видно, и Тим не слишком рассчитывал на копье, и потому, когда Дик и Питер приступили к завершению починки руля, он, решив предупредить нападение, стал громко рычать, походя на сторожевую собаку, чем несомненно привел акулу в недоумение, сбив ее с толку.