Сад Рамы

Макс кивнул.

— Король-японец, — сказал он уже потише, — всегда любит напоминать мне, что армию двигает вперед сытый желудок.

— Первым это утверждал еще Наполеон. — Эпонина поглядела на Макса с саркастической улыбкой. — Едва ли у вас в Арканзасе слыхали о нем.

— Так точно, — ответил Макс. — Очаровательная учительница сегодня изволит быть в игривом настроении. — Достав запечатанную пачку сигарет из кармана куртки, он задумчиво проговорил: — Возможно, тогда придется оставить предназначавшийся ей подарок для себя самого.

Эпонина расхохоталась и потянулась за сигаретами. Немного посопротивлявшись для вида, Макс отдал ей пачку.

— Спасибо тебе, Макс, — от всей души сказала Эпонина. — Нам дозволено не так уж много удовольствий…

— А теперь посмотрите туда, — Макс ухмыльнулся. — Я зашел к вам не для того, чтобы послушать, как вы жалеете себя. Хотел лишний раз восхититься вашими прекрасными личиками, но, если вы предпочитаете пребывать в унынии, я попросту забираю назад свою кукурузу и помидоры…

— Кукуруза и помидоры! — дружно воскликнули Наи и Эпонина. Женщины подбежали к ящику. — Ребята столько месяцев не видели свежих продуктов, — взволнованно произнесла Наи, когда Макс открыл ящик ломиком.

— А вот об этом потише, — серьезно сказал Макс. — Вы знаете, что я нарушаю все правила: свежей еды едва хватает для армии и руководства. Но, по-моему, вы заслуживаете не только остатков с господского стола.

Эпонина обняла Макса и поблагодарила его.

— Мы с мальчиками так признательны тебе, Макс, — проговорила Наи. — Не знаю, чем смогу отплатить.

— Ну я-то найду способ взыскать свое.

Обе женщины возвратились в кресло, а Макс сел на пол между ними.

— Кстати, во втором поселении я виделся с Патриком О'Тулом… он передавал вам обеим привет.

— Ну и как он там? — спросила Эпонина.

— Обеспокоен, я должен сказать. Он пошел в армию из-за Кэти. Это она уговорила его… он, безусловно, не сделал бы этого, если бы имел возможность хоть однажды переговорить с Николь и Ричардом. Я не сомневаюсь, что теперь он осознает, какую оплошность допустил. Мне-то он ничего не говорил, но я почувствовал его недовольство. Накамура держит его на передовой из-за Николь.

— Война уже кончается? — спросила Эпонина.

— Похоже, что так. Но еще не ясно, чего хочет король… По словам солдат, теперь им почти не оказывают сопротивления, они очищают внутренние помещения бурого цилиндра.

Наи склонилась вперед.

— Кстати… поговаривают, что внутри цилиндра обитает другой вид разумных существ… совершенно не похожий на птиц.

Макс расхохотался.

— Кто знает, чему верить? Телевидение и газеты сообщают лишь то, что им приказывает Накамура, и все это знают. А слухов всегда прорва… Внутри того поселения я сам видел таких животных и растения, что меня больше ничто не удивит.

Наи подавила зевок.

— Мне пора идти, — проговорил Макс, вставая. — Пусть наша хозяйка ложится спать. — Он поглядел на Эпонину. — Ты не будешь возражать, если тебя проводят до дома?

— В зависимости от того, кто вызовется провожать, — усмехнулась Эпонина.

Через несколько минут Макс с Эпониной добрались до ее крошечной хижины на одной из боковых улиц Авалона. Макс бросил сигарету, которую они выкурили на двоих, и затоптал ее в грязь.

— А ты не против… — начал он.

— Да, Макс, конечно не против, — вздохнув, ответила Эпонина. — Тем более, что это будешь ты. — Она поглядела ему прямо в глаза. — Но если ты разделишь мою постель хоть однажды, тогда я захочу тебя снова, и если по какой-то ужасной случайности, невзирая на все предосторожности, ты заработаешь RV-41, я никогда не прощу себе.

Эпонина прижалась к нему, чтобы скрыть свои слезы.

— Спасибо тебе за все, — проговорила она. — Ты хороший человек, Макс Паккетт, быть может, единственный во всей этой безумной Вселенной.

Эпонина шла по парижскому музею, на стенах его были развешаны сотни шедевров. По залу торопилась большая группа туристов… на пять шедевров кисти Ренуара и Моне они потратили всего сорок пять секунд. «Остановитесь,

— закричала Эпонина во сне. — За такое время их нельзя даже увидеть».

Громкий стук в дверь прогнал сон.

— Это мы, Эпонина, — она услышала голос Элли. — Если сейчас слишком рано, мы зайдем попозже, перед тем как ты уйдешь в школу. Роберт опасается, что мы надолго застрянем в психиатричке.

Эпонина потянулась за халатом, свисавшим с единственного стула.

— Минутку. Иду.

Она открыла дверь друзьям. Элли была в форме медсестры, маленькая Николь в самодельном рюкзаке припала к спине матери. Спящий младенец был укутан в хлопковое одеяло, чтобы было теплее.

— Можно войти?

— Конечно, — ответила Эпонина. — Извините, должно быть, я чего-то не расслышала…

— Разумеется, сейчас не самое удобное время, чтобы ходить в гости, — проговорила Элли, — но учитывая нашу занятость в госпитале, если мы не придем пораньше, то так и не сумеем выбраться к тебе.

— Ну а как ты себя чувствуешь? — спросил доктор Тернер через несколько секунд. Он поднес сканер к телу Эпонины, и данные уже начали появляться на экране переносного компьютерного монитора.

— Слегка устала, — произнесла Эпонина. — Но, возможно, просто психологически. После того как два месяца назад ты сказал мне, что обнаружил признаки ухудшения, начало сердечного приступа мерещится мне по крайней мере раз в день.

Во время обследования Элли оперировала с клавиатурой, присоединенной к монитору. Она убедилась, что наиболее важная информация с монитора записана компьютером. Эпонина перегнулась, чтобы видеть экран.

— А как работает новая система, Роберт?

— Зонды несколько раз отказывали, — ответил он. — Эд Стаффорд утверждает, что они недостаточно хорошо отработаны… К тому же у нас нет еще надежной схемы обработки данных, но в целом мы довольны.

— Отлично получилось, Эпонина, — отозвалась Элли, не поднимая глаз от клавиатуры. — При наших ограниченных средствах, когда столько раненых на войне, мы не смогли бы следить за больными RV-41 без помощи таких автоматов.

— Жаль, что мне не удалось воспользоваться советами Николь при проектировании, — проговорил Роберт Тернер. — Она великолепно знает системы внутреннего контроля. — Доктор заметил на графике нечто неожиданное. — Скопируй его, дорогая. Нужно будет показать Эду.

— Ты не слыхала чего-нибудь нового о своей матери? — спросила Эпонина, когда обследование приближалось к концу.

— Два дня назад мы встречались с Кэти, — не сразу ответила Элли. — Это был трудный вечер, она явилась с каким-то «поручением» от Накамуры и Макмиллана, чтобы обсудить его с нами… — Голос Элли едва был слышен. — Во всяком случае, Кэти утверждает, что суд состоится до Дня Поселения.

— А она видела Николь?

— Нет. Насколько нам известно, ее никто не посещает. Пищу ей доставляют Гарсиа, а ежемесячные медосмотры проводят Тиассо.

Кроха Николь закопошилась и пискнула за спиной матери. Эпонина потянулась, прикоснулась к щечке ребенка, открытой для воздуха.

— Трудно поверить… такие мягкие, — сказала она. В этот момент малышка открыла глаза и заплакала.

— У меня есть время покормить ее, Роберт? — спросила Элли.

Доктор Тернер поглядел на часы.

— Хорошо. Здесь мы почти закончили… Вильма Марголин и Билл Такер живут в следующем квартале. Я схожу к ним, а потом вернусь.

— А ты справишься без меня?

— Едва-едва, — мрачно ответил он. — В особенности с беднягой Такером.

— Билл Такер медленно умирает, — пояснила Элли, обращаясь к Эпонине. — Он живет один, у него сильные боли. Но правительство теперь запретило эвтаназию, и мы ничего не можем поделать.

— Ну что ж, сегодняшнее обследование не показало никакого ухудшения, — сказал доктор Тернер Эпонине несколько мгновений спустя. — Спасибо и за это.

Эпонина не слышала его. Умственным взором она видела свою медленную и мучительную смерть. «А я не хочу, чтобы так было со мной, не хочу. И как только не смогу ухаживать за собой… Макс принесет мне ружье».