Страница 47 из 59
— Ох, и почему тебя не прибили в свое время? — потянулся всем телом князь. — Оставили бы где в поле, и все.
— Тебе приберегли на растерзание, о великий и мудрый! Решили, что Багрянородный подавится столь выдающимся человеком.
— Мудрый у нас ты, а я Великий. Потому самой судьбой обязан: впереди дружины, под красным стягом, на врага, и все такое…
— С мечом наперевес… — грустно протянул ведун.
— Именно так. На то и князь.
— Князь… — Белояр помолчал немного. — Что думаешь, о новых друзьях?
— Много думаю, — не стал прятать мысли Олег. — Но не в нашем положении отказываться от дружбы. Тем более, недорого и надежно. Эти не умеют обманывать. Тяжко им будет в человеческом мире…
— Тяжко, то верно.
На площадку опустилась тишина. Хлопья снега ложились беззвучно…
По скрипучей лестнице влетел запыхавшийся воин.
— Князь, прибыл гонец с дальней заставы, беда! Идет орда степняков! Без конца и края!
— Во, и чернеть сейчас начнет, однако! — ведун переглянулся с князем.
— Еще и скалишься, сволочь…
— Не замай топора, Вещий, а то последний умный человек на виднокрай окрест погибнет.
— Пошли, «последний умный человек»! — и князь первым побежал вниз, перепрыгивая за раз по нескольку ступеней.
От гонца не осталось ничего. Только оболочка храброго воина, твердившая заученные намертво слова. И все.
— Мара привела нашу смерть. Их не счесть. Под три тьмы степных. Не печенеги, новые. Оружны поголовно. И бронные зело. Мы погибли все. Я ушел один.
Ведун смотрел на белую голову воина, на трясущиеся руки, залитые кровью до плеч. И видел безумную сшибку сам-десять. И брызги крови на снегу, и погибших, что даже умирая, хватают врага, не пуская на родную землю…
— Ты сделал, что должно, воин. И нет в свете достойной тебя награды.
— Не ради злата живем! — прохрипел окровавленным ртом гонец. Глаза закатились под израненный лоб, и воин мягко осел на лавку. Его тут же подхватили гридни из младшей дружины, сноровисто уволокли в сторону лекарского посада…
— Кровь пролилась… — в никуда сказал Белояр, вглядываясь в кровяную дорожку, протянувшуюся за раненым.
— И наши мечи напьются вражьей с избытком… — добавил князь. — Дружине общий сбор, гонцов по первому порядку. Людей хватит?
— Хватит, — коротко кивнул воевода. — Выступаем?
— На рассвете. Успеешь?
— К вечеру, можно и раньше.
— Будут готовы, сразу ко мне! — и обернувшись к Белояру. — Иди к новым Друзьям. Пришло время проверить их честность. Как думаешь, придут?
— Придут, — кивнул ведун. — Сам говорил — не умеют обманывать.
Встречать порешили у реки. Малым отрядом пустить вражинам кровь, остановить. Если удача будет, ударить всей силой, сбить, уничтожить. А не будет — уйти в лес. Пусть половят дружину в засеках, побродят по тропам хитрым, по ловушкам самострельным. И трепать их, трепать, не давая пройти к селам и весям…
— Идут! — Закричал с могучей ели дозорный.
— Подержи, — Поводья полетели в воеводу. Князь снял с пояса меч, подтянул портки и рысью начал карабкаться на дерево.
С юга накатывала черная волна, грозя захлестнуть, накрыть с головой.
— Вот и почернел снег, мать его за ногу да башкой об сосну… — Отряхивая кору с липких ладоней, выругался князь.
— Вот от кого правнучек мой тугодумный слов пакостных нахватался! — проревел кто-то у подножья дерева. Владыка многих земель и вод чуть не сверзился с могучей ветки. Тут же, не заботясь о сбережении одежи, соскользнул вниз. И встал рядом с седовласым стариком, больше похожим на тысячелетний дуб, по неведомой прихоти Богов обретший человеческий облик…
— Пришел, Старик?
— Если не веришь глазам, выколи их к бесам и иди в пещеру — истину искать. Пришел. И ребят привел, — хмурый глава ведунов задумчиво теребил обереги, больше схожие со связкой кистеней. — Все готовы?
— Сам знаешь, когда время к Ящеру идти, не надышишься.
— Да тебе и в пещеру идти не нужно, и так мудрый стал не по заслугам, скоро забудешь, с какой ноги ход утренний начинать надо.
— Не забуду! — радостно ответил князь. Вот странное дело… Ребенком он себя ощущал только рядом с седым великаном Хоривом, давно ушедшим в Вирий, отцом и со Стариком.
— От и молодец, что память хорошая! — Старик был ворчлив, как и подобает. Но в то же время добр и отходчив.
— Пришли? — неведомо как, но рядом с князем и Стариком вдруг оказался Белояр. Мало кто мог бы узнать старшего среди киевских ведунов в воине, словно облитом чешуей панциря. Опоясанный мечом, в шлеме с бармицей…
— У меня тоже память хорошая! — немного обиженно ответил Старик. — Союзничков ваших встретил. Ргых, покажись дурням!
— Ргых! — ответило пустое место. Уже не пустое — соткалась из воздуха исполинская фигура, величиной с доброго медведя. Даже выше в холке будет. Косматая седая шерсть, клыки из пасти торчат. Но фигура почти людская. И глаза. Человеческие. Честные. И умные, внимательно вглядывающиеся в самую суть княжего нутра…
Князя в который раз передернуло от той внимательности. А страхолюдный Ргых довольно оскалился. И протянул могучую лапу, здороваясь. Не боящийся, ни печенегов, ни ромеев, ни самого Ящера, князь с опаской пожал неохватную одной рукой ладонь…
Пророкотал глухой тихий бас:
— Ргых пришел. Алмасты помогут, Олег-друг!
Легкая улыбка коснулась тонких губ Старика. Все получалось…
Зрительная труба, взятая добычей в горячей схватке на просторах Хазарии, приблизила дальний берег… Все конные, брони кожаные, с нашитыми пластинами, легкие сабли, роговые луки… — Это сколько же животины извели, изверги. И только ведь передовые отряды. Тяжелая конница, под чьими копытами сотрясается Мать — Сыра Земля, подойдет чуть погодя….
Передовой отряд медленно переходил реку, князь все ждал радостного треска под копытами, но предательский мороз надежно сковал панцирем быструю воду.
— Выйдут, пустить до холма и накрыть.
— Понял, — гридень змеей метнулся к воеводе.
Первые выбрались на берег, радостно заулюлюкали, размахивая руками, что, мол, все чисто, местные дрыхнут в берлогах и ушами не шевелят.
— Должны лечь все. Без остатка. Что бы и на пророст не осталось!
Взметнув копытами рыхлый еще снег, непрошенные гости понеслись навстречу смерти. Не успели и пару десятков саженей проскакать, как на вершинах холмов вдруг встали воины, коротко щелкнули луки, и крылатая смерть получила первые жертвы. Пришлые даже в ответ выстрелить не успели. Боевая стрела, да еще в упор… не то везение, чтобы уцелеть.
С реки хлынуло черной волной вражеское войско, затапливая берег. Навстречу бил залп за залпом, в тесном строю каждая стрела находила цель. Но врагов было слишком много.
— Князь, отходить надо, можем не успеть, — дернул за рукав воин и отшатнулся. Безумные глаза князя, казалось прожигали насквозь.
— Отходить?! Сомнем! Вперед! Порвать, чтобы и следа не осталось! Рубай до седла, дальше само развалится!!!
Навстречу черной волне стальной лавины тяжелой конницы угров, выметнулась младшая дружина, сшиблись грудь в грудь. Воздух наполнился треском и звоном…
— Рано! — захлебывался бессильной злобой Белояр. — Все лягут!
— Лягут, внучек, хоть сейчас это понял, — проворчал Старик, наматывая обереги на левую руку. — У доблестного князя найдется меч для соратника Рюрика?
— А…
— Уже говорил, что зажился, хватит, а так, может, былины про нас петь будут… — Старик тронул повод, направляя коня вниз.
И сказал, снова в пустоту.
— Мало нас, Ргых, на вас вся надежда! Выручай, друже!
Пустота отозвалась ревом, сулящим смерть.
Тела укрывали берег… Мертвые лежали вперемешку с умирающими, живые задыхались под мёртвыми. Казалось не раненые стонут, а земля тяжело дышит…. Лежали в три слоя, так что не было видно снега. Снега, который не был ни белым, ни черным. Красным был от пропитавшей его крови. Многих не досчитались, очень многих. Могли бы и всех, уж больно много пришло врагов.