Страница 49 из 57
— Свети! — велел Псих, отдавая Ване свой фонарик. И Сиверцев стал светить, двумя фонарями с двух рук.
Все пять кирпичей Псих положил на пол за полметра до холодца. Отобрал у Вани швабру и крайний слева аккуратно выдвинул примерно на шаг вперёд, в зелёную лужу. Туда же пододвинул и остальные — даже чуть дальше первого. Перекладинка швабры, краем макнувшаяся в холодец, начала покрываться сине-зелёной пеной, поэтому Псих торопился.
Шагнул на первый кирпич и пододвинул остальные четыре. Потом на второй и пододвинул три. При этом он предусмотрительно целился не точно к двери, а чуть правее — дверь открывалась вовнутрь и нужно было оставить ей место, чтобы не упёрлась в кирпичи в процессе открывания.
С третьего кирпича Псих уже мог дотянуться до замка — дотянулся, открыл, дёрнул дверь на себя. Сиверцев опасался, что металл двери коснётся холодца и дверь снизу частично будет «съедена», но небольшой зазор между нижней кромкой двери и слоем холодца вроде бы остался. Во всяком случае, пены, как от швабры, видно не было.
Псих, вероятно, ожидал, что холодец разлит и за порогом, потому и взял все кирпичи, сколько было. Так оно и оказалось: вся площадка снаружи перед дверью была залита всё той же зелёной массой, вплоть до первой ступеньки.
Кое-как вытолкав один из кирпичей за порог, Псих вернулся в подвал на сухое и бросил швабру прямо на пол. Перекладина к этому моменту уменьшилась в размерах вдвое и кислота продолжала пожирать пластик, превращая его в неопрятную пену с резким химическим запахом.
— Не стой, Ваня, хватаем вещи и ходу! Подвалу всё равно каюк, двери и порог выест, а незапирающейся ухоронке грош цена.
Сиверцева не нужно было упрашивать: он вернул фонарик Психу, живо навьючил вещмешок на плечи и схватил автомат.
— Давай вперёд! — скомандовал Псих.
Сиверцев повиновался. Чуть раскинув руки в стороны для равновесия он прошёл по кирпичам и перепрыгнул на ступеньки. Псих подпирал сзади. Однако, невзирая на спешку и разлитый холодец, он всё же закрыл и запер дверь и спрятал ключ в тайник. Сиверцев дожидался его вверху, у начала лесенки.
Под открытым небом уже чувствовалось близкое утро, во всяком случае, фонари смело можно было выключить и прятать, видно было и без них. Псих поднялся по лестнице и поравнялся с Ваней.
— Правильно, что дальше не пошёл, — похвалил он. — После выброса сейчас веселуха будет — новых аномалий без счёта, в самых неожиданных местах. Холодец нас уже поприветствовал.
— Куда дальше-то? — Ваня попытался вернуть разговор в практическое русло.
— Можно доспать, — пожал плечами Псих. — Только лучше этого не делать. А то зевнём ещё вездеход.
— Да куда спать, окстись. — Сиверцев совершенно точно знал, что в ближайшее время всё равно не уснёт, даже если и заляжет на пенку.
— Правильно. — кивнул Псих. — Тогда можно просто посидеть на крылечке. Или в курилке. Тебе где больше нравится?
— Честно говоря, мне бы больше понравилось в «Ать-два» или в «Вотрубе». Если учесть время — то и родная койка в общаге устроила бы, — мечтательно сказал Сиверцев. — Вот там бы я вопреки всему отрубился!
— Ну, потерпи немного. Сегодня твоя командировочка скорее всего закончится. Сядешь в тараненковский танк — и расслабишься.
«А ведь действительно, — сообразил наконец Сиверцев. — Неужели правда?»
Он до того привык к Зоне и к постоянному ощущению близкой опасности, что уже и поверить не мог в реальность возврата к беспечному существованию за её пределами.
— Это если Тараненко приедет сегодня, — проворчал он вслух. — Что не есть непреложный факт.
— Приедет, никуда не денется, — убежденно сказал Псих. — Помянешь мои слова!
Они прошли к шестиугольной беседочке, в которой когда-то располагалась курилка. Теперь у беседочки заметно просела крыша, а одна из пяти закрытых сторон была проломлена, словно какой-нибудь тупой псевдогигант решил попасть внутрь не со стороны входа, а где придётся. В остальных местах даже лавочка уцелела и не сгнила — на ней до сих пор можно было безбоязненно сидеть. Там Псих с Сиверцевым и обосновались.
Сидели они не то чтобы очень долго — минут пятнадцать. Небо на востоке начинало помалу светлеть, далеко в лесу тявкали и перекликались собаки перед утренней охотой. Если бы Сиверцев отчётливо не понимал, что находится в полной опасностей Зоне, утро можно было бы назвать идиллическим.
Псих развалился на лавочке — руки в стороны, на бортик беседки. Расслабленная его поза выглядела обманчиво: Сиверцев знал, что этот товарищ умеет мгновенно переходить из расслабленного состояния в рабочее или боевое. Видели-с…
Вот и сейчас он сидел-сидел, а потом вдруг подобрался, шевельнул головой и приобрёл такой вид, словно старательно во что-то вслушивался.
Сиверцев конечно же насторожился, но благоразумно не подавал голоса, просто внимательно следил за Психом.
— Кто-то идёт! — прошептал тот. — Оттуда! Он указал на юг, в сторону границы.
— Что делаем? — тихо отозвался Сиверцев.
— Давай-ка в здание. — Псих уже подхватывал свой рюкзак.
Они вернулись к крыльцу и поднялись. Псих выбрал комнату, из которой была видна и беседка, и дорога за ней. Причём в этой комнате было сразу два окна в двух стенах — одно на беседку, частично даже застеклённое, второе в сторону Свалки, без рамы, просто пустой проём.
— Кого ж это черти несут? — риторически вопросил Псих. — Тараненко должен на вездеходе, а эти пешком…
Через несколько минут из-за крайних деревьев, загораживающих дорогу на юге, показались двое. Оба высокие, но один ещё и широкий — здоровенный детина, одетый обычным для Зоны образом — камуфляж, лёгкий шлем, полумаска, ботинки. На шее висит что-то огнестрельное, руки сложены на этом огнестрельном, походный вариант. Второй худощавый, в бесформенном плаще и нахлобученной широкополой шляпе — лицо, небось, и вплотную не разглядишь. Оружия не видно.
Они дошли до места, где от колеи к зданию старого кордона, в котором сейчас прятались Псих с Сиверцевым, отворачивала тропинка. Ненадолго задержались, словно переговаривались и решали — свернуть, не свернуть. И всё-таки свернули.
— Ваня, — шёпотом произнёс Псих. — Будь готов по команде сигать в окно!
Сиверцев скрипнул зубами и кивнул.
«Начинается! — с досадой подумал он. — Нет чтобы Тараненко на вездеходе приехал! Тогда точно все приключения завершились бы, сиди себе в вездеходе, дуй хозяйский коньяк…» Но приключения только начинались.
Псих вдруг сделал круглые глаза, словно прислушивался к чему-то внутри себя. А в следующий момент лицо у него сделалось непонимающее и испуганное.
— Что такое? — испуганно спросил Сиверцев.
— Мутанты, — прошептал Псих чуть ли не обречённо. — Много! Идут сюда. Только что никого не было — и тут р-раз!
— Откуда идут? — Сиверцев пытался мыслить рационально. Раз идут, надо понять откуда и драпать в противоположном направлении, что тут думать?
— Отовсюду! Кольцом!
— Саня! — Сиверцев схватил Психа за плечи. — Ну ка встряхнись! Что за мандраж? Тикать надо! Давай, включай чутьё, куда бечь?
Псих грустно взглянул сначала на Сиверцева, потом на оконный проём, который без рамы.
— Поздно, — выдохнул он почти обречённо.
Ваня рывком обернулся. Снаружи в оконный проём заглядывал долговязый жлобина с вытянутой, как дыня, головой, а около рта болталась неприятного вида борода из толстых кальмарьих щупалец. И это был не полудохлый кровосос-подросток, какого они с Психом встретили в первый день у забора Свалки. Это был крупный взрослый кровосос, сильный и злой.
Зато над высоченным лбом кровососа, примерно на полпути к темени, отчётливо виднелось небольшое, только палец просунуть, отверстие, тёмное от запёкшейся вокруг него крови. А ещё боковым зрением Сиверцев засёк кого-то в дверном проёме.
«Вот тебе и хвалёное чутьё, — неожиданно спокойно подумал Сиверцев о способностях Психа. — Подвело таки».
— Эй, вы, внутри! — донеслось с улицы. — Выходите! И без фокусов!