Дети дупликатора

«Эх, жаль я зубную щётку забыл прихватить, — досадливо подумал Сиверцев. — И «Лакалут» свой родимый…»

Без традиционной чистки зубов Ваня чувствовал себя препаскудно, а голым пальцем сколько во рту не елозь, сильно лучше от этого вовсе не становится. И ещё как минимум пять дней так… Псих уже некоторое время возился на кухне, и тут Сиверцева вдруг озарило.

— Саня! — проорал он прямо из санузла. — А зубной пасты у тебя случайно нет?

— Случайно есть. А что?

— Какая?

— Да хер его знает, не помню! Ваша какая-то, новомодная. Мой «Фтородент» из заначки, извини, давно кончился. Дать?

— Давай!

Сиверцев прошёл через спальню и очутился в центральной комнате. Псих как раз копался в своём рюкзачке у стола.

— Да где ж она, блин! — в сердцах выдохнул Псих, терзая содержимое внутреннего кармашка. Наконец оттуда был извлечён тюбик «Roсs».

— Во! Держи. — Псих протянул пасту Сиверцеву. — Щётка есть?

— Нету. А что, у тебя и щётка найдётся?

— Ха! У меня всё найдётся, — похвастался Псих и снова полез в рюкзак.

Когда он вынимал оттуда шелестючий пакет с какими-то своими причиндалами, из рюкзака вывалилась блестящий металлический предмет, который Сиверцев принял сначала за хирургический инструмент типа зажима или пинцета, но потом усомнился и решил, что это скорее двухлучевая телескопическая мини-антенна к комму или компу, в сложенном состоянии. Псих неожиданно напрягся. По крайней мере. Сиверцеву так показалось.

— Где-то тут! — прежним тоном сказал сталкер, ещё пошелестел пакетом и наконец вынул продолговатую синюю пластиковую штуковину размером примерно с большой палец человеческой руки, только угловатую, прямоугольного сечения. Один торец этой штуковины, вроде бы, был прикрыт алой пробкой-затычкой.

Сиверцев с некоторым недоумением принял таинственную вещицу, пытаясь понять за каким хреном Псих её выудил, поскольку речь недавно шла о совершенно определённом предмете — а именно о зубной щётке. Потом Ваня догадался вынуть затычку.

Так и есть: алая пробка была перевёртышем, а синяя часть пластмасски — полым внешним чехлом, внутри которого пряталась головка зубной щётки. Ворс щётки был убогонький, без массажных вставок, и добавок невероятно грубый и жёсткий.

— Мама дорогая, — впечатлился Сиверцев. — Это что за девайс такой убойный? Китайцы, что ли, строгают?

— Реликт, — ностальгически вздохнул Псих. — Мейд ин Советский Союз. Из моих личных запасов. Нулевая, между прочим, ни разу не пользованная. Владей, дарю.

— Спасибо. — Сиверцев иронически приложил руку с зубной пастой к сердцу и сдержанно поклонился. — Буду хранить!

От внимания Сиверцева не ускользнул тот факт, что на выпавшую из рюкзака железяку Псих в процессе вручения ретро-щётки ненавязчиво наступил, да так и остался стоять на этом месте. Об этом Ваня вскользь подумал по пути назад, в санузел.

Щётка и впрямь была жёсткая — дальше некуда, а паста, похоже, оказалась детской, поскольку была ароматизирована какой-то карамелью. Однако воспользоваться этим всё равно было несравненно приятнее, чем со скрипом елозить по зубам указательным пальцем. В основную комнату-холл Сиверцев вернулся повеселевший и посвежевший.

— Ну как? — поинтересовался Псих.

— Как будто клубники налопался! — бодро отрапортовал Сиверцев.

— Сейчас другого налопаемся, — сообщил Псих и хитро подмигнул. — Гляди, что у меня есть!

И он выставил перед собой винную бутылку, бело-зелёной этикеткой вперёд.

«Массандра», — было написано сверху на этикетке. И чуть ниже — «Портвейн белый крымский».

И ещё картинка — восточного вида домик с башенкой, кипарисы перед ним и внизу — четыре стилизованных медали.

— От это да-а-а!!! — восхитился Сиверцев вполне искренне.

— Напиток молодости, — сообщил Псих. — Я вообще-то хотел двадцать пятое апреля отметить. Второй свой день рождения, когда меня грузовик переехал, но таки не совсем насмерть. В этом году сорок лет как раз. Но всё не с кем было.

Он разлил вино по металлическим кружкам; у Сиверцева против воли затрепетали ноздри — до того оно было ароматное.

— Моя старшая сестра в серванте такую же бутылку прятала, — продолжал вспоминать Псих. — Мне лет десять, наверное, было, ну и я решил попробовать. Даже понравилось!

— Сильно взгрели? — поинтересовался Сиверцев со знанием дела, потому что у каждого русского мужчины найдутся воспоминания подобного рода.

— Вообще не взгрели! — гордо поведал Псих. — Думаю, никто и не заметил. Я ж не всё выдул, отлил в стаканчик на палец, а что осталось — на место. Зато потом как свои деньги начали появляться, в старших классах уже, только такую Массандру и пил. Ну, красный ещё портвейн в магазинах иногда бывал, его тоже. Будем здоровы!

— Ой, будем!

Кружки встретились с металлическим лязгом.

Наверное, Сиверцев давно не пил приличного вина — белый крымский из железной кружки показался ему сущей амброзией.

— Хорошая у тебя сестра! С понятием! — заметил Сиверцев и осёкся, осознав собственную ошибку.

— Если жива, ей уже под семьдесят, — сказал Псих, вроде бы без нервов.

— Не пробовал искать? — со всем возможным тактом спросил Ваня.

— А как? — Псих пожал плечами. — В квартире нашей никаких намёков куда все уехали. Да и из Зоны я в последнее время почти не выходил.

— Ну, может, у родственников каких-нибудь. Не может же быть, чтобы у вас не было родственников?

— Родственники, скорее всего, давно умерли. Сорок лет прошло, не забывай!

— Ну, дети их живут! Родовые гнезда обычно не пустуют, кто-то же должен в них жить!

Псих вздохнул и не очень весело махнул рукой:

— Вот здыхаюсь дупликатора этого, тогда, может, и поищу родичей. Представлюсь собственным сыном, наверное, чтоб не пугать попусту. В общем, хватит об этом, собирались же за второе рождение пить. Вот и давай за рождение!

— Давай! — поспешил согласиться Сиверцев, поскольку тема была действительно скользковатая.

Чокнулись, выпили. Сиверцев чувствовал себя невероятно хорошо, чуть ли не впервые с зимы. Отдыхал душой и телом.

В общем, они с Психом позавтракали и не торопясь, со смаком, прикончили портвейн. Смешно было надеяться, что два русских мужика, которым некуда спешить, ограничатся одной бутылкой спиртного. Одно жаль: «Массандры» у Психа больше не нашлось.

Конечно же за выпивкой разговаривали о разном — однако Сиверцев размяк и никаких важных или рискованных тем больше не затрагивал.

Несколько часов прошли незаметно. За разговорами не особенно обращали внимание на время. Негромкий писк откуда-то из угла с рабочим (не кухонным) столом и полками со всяким мелким скарбом Сиверцев поначалу и не заметил, а вот Псих сразу насторожился.

— Тихо! — произнёс он, вытянув в сторону Сиверцева открытую ладонь. Ваня умолк на полуслове и наконец-то обратил внимание на зуммер.

— Что это?

— Кто-то рядом шарится, — сквозь зубы объяснил Псих.

Он достаточно твёрдо встал и переместился к столу. Ваня направился за ним — не сидеть же на прежнем месте?

Освободив стул от вещмешка Сиверцева, Псих уселся и вынул из ящика стола старенький ноутбук. Воткнулся в розетку, подключил ещё какой-то провод и оживил ветерана.

Ноутбук грузился очень долго, минуты две. Но едва на экране появилось изображение, отличное от логотипа операционки, Ваня сразу сообразил, что оно заведено с камер наружного наблюдения.

— Ух ты! Тут и такое есть? — заценил он.

— Есть, как не быть, — отозвался Псих, управляясь с допотопным тачпедом — экран ноутбука был совсем древний, не сенсорный. — Эту ухоронку военные строили, а потом то ли Долг оккупировал, то ли ещё кто. Слежение — вещь полезная, вот и пользовались да следили-чинили.

Псих раздробил экран на несколько частей, по числу наружных камер, выяснил которая транслирует наиболее интересное изображение и целиком переключился на неё. Ко входу в бункер Приближались люди. Шестеро.

— Опаньки! — Сиверцев напрягся, но потом вспомнил внешние мегадвери немного успокоился. Гаубицы или миномёта при гостях, вроде бы, не имелось.