Любовь взаймы

Фрэнк громко расхохотался, покачивая высокомерно головой.

— Извини, милая, я не куплюсь на это. У тебя никогда не было любовника…

— Был! — упрямо произнесла Зоя. О Боже, он все знал! Это ужасно!.. — Я была близка с… с французом.

— Нет, Зоя, — с иронией сказал Фрэнк, — не старайся наговаривать на себя. Я знаю, что ты была девственницей. — (У Зои так пересохло в горле, что она не могла даже сглотнуть. Все отнятое у нее он попрал ногами.) — У тебя никогда не было любовника, потому что ты просто не могла его завести — это факт, — ибо никто раньше не дерзнул бы приблизиться к тебе…

— Ты!.. — Зоя попятилась назад.

— Тео держит меня в страхе, и я сам был слегка сбит с толку. Я, как и другие, не приближался к тебе. Но ты пришла… — Она молчала, и Фрэнк, подойдя, поднял ее подбородок, чтобы заглянуть поглубже ей в глаза. — Не потому ли ты разрешила мне любить тебя той ночью, что ни один мужчина не решался на это раньше?..

— Нет! — страстно выдохнула Зоя и убрала его пальцы со своего подбородка. — Я имела в виду другого… Да, да, так это и было!..

Его руки безвольно опустились, и она нашла в себе силы оттолкнуть его прочь. Зоя подошла к шкафу и начала зашвыривать верхнюю одежду в ящик.

— Я не собираюсь с тобой никуда ехать, тем более работать на тебя и выдерживать все твои издевательства. — Она выпрямилась и обратила к нему полное решимости лицо. — Я ошиблась той ночью и не хочу платить за ошибку всю оставшуюся жизнь. Я отказываюсь ехать с тобой, а если ты будешь настаивать, расскажу Тео о том, что произошло той ночью.

Фрэнк Блейкмор встал с другой стороны кровати. Он выглядел хладнокровным, в то время как ее чувства вышли из‑под контроля.

— Если ты это сделаешь, тогда точно будешь платить всю оставшуюся жизнь! Я достаточно хорошо знаю Тео. Он способен сделать так, что ты дорого заплатишь за свои признания.

— И ты тоже! — Зоя вспыхнула от гнева. — И это справедливо — смотреть, как ты платишь за те муки, через которые прошла я.

Фрэнк разжал кулаки, потом сунул руки в карманы брюк и улыбнулся.

— Зоя, неужели ты еще не поняла? Я не буду страдать — мужчины редко страдают…

— Тебя пырнут ножом в какой‑нибудь темной аллее, когда ты меньше всего будешь этого ожидать, — и действительно, никаких страданий.

— Так Тео не поступит, это не его стиль.

— Он уничтожит тебя…

— Он слишком хорошо знает мне цену. — Фрэнк покачал головой и глубоко вздохнул. — Нет, Зоя, только два человека могут пострадать от твоих признаний — ты и кто‑то еще.

— В самом деле? Кто же это будет?

— Твоя мать.

Руки Зои будто примерзли к флакону духов «Наваждение», она нервно поставила их обратно на туалетный столик. Опять ее мать! Неужели ей суждено все время мучиться, платя за грехи матери? Она могла себе представить, что Тео может сказать, если она выпалит свои признания. «Такая же, как твоя мать», — резюмирует он. От этого на душе стало скверно. Мысль о том, что ее упрекнут за содеянное и припомнят мать, казалась кошмарной. Пальцы крепко стиснули флакон духов «Наваждение». Тео купил их для нее, и теперь она понимает символическое значение покупки. Много лет назад ее мать причинила боль Тео. Может быть, они были обручены до того, как Гераклия полюбила кого‑то другого. Но она не чувствовала жалости к Тео. Он не нашел другого средства пленить их, как только проявить благородство: окружить их своей заботой. Так, что мать даже не заметила, как предоставленный ей кров превратился в заточение. Но за что платит дочь? Она ни в чем не провинилась перед Тео. Она не грешна. Правда, сейчас…

Зоя осторожно посмотрела на Фрэнка и была удивлена, видя, что он понимает ее смятение. Он прожигал ее глазами, и хотелось знать, действительно ли он читает ее мысли.

— Ты сейчас говоришь это ради спасения собственной шкуры, — прошептала она.

— Тогда проверь, — спокойно ответил Фрэнк.

Это было несправедливо, жизнь была несправедлива. Она любила свою мать и не могла пойти на этот риск. Зоя поджала губы.

— Хорошо, ты победил. Я не скажу ни слова. Не ради тебя, а ради себя и своей матери. Ты прав; как я и ожидала, ты прав всегда и во всем. У женщины нет никаких шансов в этом так называемом свободном мире…

— Поделись со мной всем этим, — прервал ее Фрэнк, поглядев на часы. — Мне еще предстоит встретить женщину, которая бы полностью…

— ..удовлетворила твою страсть и загасила похотливые желания, — поспешила закончить Зоя. — Мне обрыдли все эти разговоры. Я лучше умру, чем соглашусь работать на тебя.

Фрэнк устало вздохнул.

— Ну что ты, Зоя, любовь моя, ты не нужна мне мертвой.

— Значит, я не поеду с тобой? — спросила она с надеждой.

Он улыбнулся и покачал головой.

— Поедешь. Все уже обговорено. И подумай — я обещаю тебе твою свободу.

— Свободу?! — всхлипнула она и вскинула голову. — Если я поеду с тобой, будет ли у меня какая‑нибудь свобода? Смогу ли я жить, где захочу? Смогу ли я иметь любовника?

Он широко осклабился, и Зоя скорее бы перерезала ему горло, чем стала бы слушать его дальше.

— Ставлю два против трех! — самодовольно изрек Фрэнк.

— Итак, я по крайней мере вправе иметь любовника? — допытывалась она.

— Нет, ты будешь лишена такого права, если, конечно, не предпочтешь меня. И ты не сможешь жить где угодно, ты будешь жить со мной. При всем при том у тебя будет свобода. Свобода бродить под звездами ночью, свобода плавать и собирать морские раковины, готовить мне чудесные блюда на ужин.

— Готовить тебе? Я не собираюсь вести хозяйство! — горячо запротестовала Зоя.

— Но тебе придется. Там, куда мы едем, сложное положение с домашним бытом.

— Ты дразнишь меня, — сказала она, зная, что это не так. О, как она ненавидела Тео за то, что он устроил все это! Она неожиданно нахмурилась. И почему Тео так легко уступил? Фрэнк Блейкмор вернулся после трехгодичного отсутствия, требует ее в помощники, а он и словом не перечит. Она вознамерилась еще что‑то сказать, но Фрэнк вынул руки из карманов и подошел к ней.

— Прости, что приходится тебя торопить, но мы действительно должны идти, и, пожалуйста, не спорь, Зоя. — Он крепко сжал ее плечи. — Спор стоил тебе нижнего белья, потому что теперь у нас действительно нет времени, чтобы упаковать его.

— Но…

— Никаких «но»! Мы должны идти. — Он стал вдруг таким сердитым! Это было заметно по играющим скулам, по плотно сжатым челюстям, по неожиданно потемневшим глазам. Она почувствовала было страх, но это ощущение быстро прошло.

— Я должна попрощаться с Тео и с матерью, — заявила она.

— На это нет времени, да и потом, твоя мать и Тео не нуждаются в нежных расставаниях. — Фрэнк проводил ее до двери.

Как внезапно и как странно проник в ее жизнь этот Фрэнк Блейкмор! Зоя любила свою мать, потому что она была ее матерью, но их разделял океан непонимания. Иногда она любила Тео, но он не был ее настоящим отцом. Нет, никто не ожидал нежных прощаний. Волна смешанных эмоций нахлынула на Зою, пока Фрэнк Блейкмор торопил ее вниз по витой мраморной лестнице виллы к машине, припаркованной на улице. Она не хотела работать с Фрэнком, но уже начала. Это было очевидно:

Фрэнк обещал ей свободу, а она очень часто в последнее время хотела быть свободной от Тео, жить собственной жизнью так, как ей самой нравилось. Но ничего подобного Фрэнк ей не обещал. Выходит, ей теперь придется быть связанной с Фрэнком — точно так же, как она была раньше связана с Тео… Но смена «декораций» была чем‑то особенным, и, что бы там ни было, она шла в ад с мужчиной, которого любила. Зоя смотрела на него, когда он захлопывал за ней заднюю дверцу. Да, да, она все еще любила его. Как часто она удивлялась своему чувству и, столкнувшись с Фрэнком лицом к лицу, изумилась тому, что чувство это лишь расцвело с новой силой. Она все это время ничего не знала о нем, но ее любовь не иссякла. Пусть эта любовь была полна боли, пусть доводила до исступления. Наверное, такой и должна быть настоящая любовь?