Страница 63 из 69
Я не знала, смеяться ему в лицо или плакать в уголке. Сама идея того, что кому-то приходится ЗАСТАВЛЯТЬ Дэвида пустить в дело своего Лэнса, казалась ужасно забавной, с другой стороны, духовная деградация, продемонстрированная этой историей (настоящей или выдуманной) была очень печальным фактом. Так что я просто взяла себя в руки и выполнила свою работу. Энджи все уладит: она будет сиделкой, поварихой, голосом разума, и все будет окей вплоть до следующего раза. Так вот все и происходило. Не смотря на то, что я не подходила в качестве наркотического спутника, Дэвид вдруг начинал считать меня вполне приемлемой или даже необходимой, когда доходил до ручки и сам себя запугивал.
Я поняла, что первая моя задача – затолкнуть в него хоть немного еды, и это затормозит его настолько, что, возможно, ему придет в голову даже еще более блестящая идея хоть немного поспать. Но я должна была купить и приготовить еду самолично, поскольку, как объяснил Дэвид, Майкл и Нэнси непременно отравят его, представься им такой случай. Высказав изречение на эту наиважнейшую тему, он удалился в комнату для гостей – еще немного “подбодриться”. Я отправилась в супермаркет.
Когда я вернулась, нагруженная всеми его любимыми деликатесами, он находился в состоянии глубочайшей паники, потому что я так долго отсутствовала. Я успокоила его, и тут же слелала ложный шаг:
“Бэби, я думаю, было бы неплохо, если бы ты хоть ненадолго повременил с кокаином. Ты же знаешь, что он совсем убивает твой аппетит, а тебе нужно поесть, так что, может быть, подождешь, пока не поешь?”
Чертова глупая ошибка! “Не указывай мне, что мне делать! – завопил он. – НИКОГДА не говори мне, что мне делать!”, и бросился в свою комнату, хлопнув дверью. Полышались втягивающие звуки.
К полудню он не вышел из комнаты. В конце концов, после бесконечных наших с Майклом уламываний и уговоров из-за двери, он приоткрыл ее. Очень скоро он пожалел, что это сделал.
Проблема заключалась в нашей с Дэвидом фотографии, снятой в Париже в более счастливые времена (он – в белом костюме, я – в белом платье), висевшей на стене передней, которую Майкл и Нэнси использовали под домашний офис.
Дэвид бросил взгляд на эту фотографию, и тут же спятил. Он стоял, белый, как смерть, окостенев и дрожа всем телом, указывая на фотографию с выражением абсолютного ужаса на лице. Потом стало еще хуже: он задрожал еще сильнее, и я начала впадать в панику. В волне внезапного страха мне вдруг пришло в голову, что с Дэвидом случился вызванный кокаином эпилептический припадок, который может его убить. В таких состояниях люди умирают, буквально затрясшись до смерти; их головы так сильно болтаются, что ломаются шеи.
К счастью, до этого не дошло. Мы с Майклом и Нэнси требовали, чтобы он объяснил, что произошло, и Дэвиду как-то удалось совладать с собой. На этой фотографии, объяснил он нам, дрожа от ужаса, моя рука, обнимающая его талию, ЧЕРНАЯ!
Ну, в общем, так оно и было, вернее, она была темной. И, хотя никто, кроме него, не придавал этому значения – это была тень, каприз экспозиции или печати, какая разница? – для Дэвида это означало поцелуй смерти. По ЕГО трактовке, то, что моя обнимающая его рука была черной, означало, что ведьмы собираются убить меня, чтобы добраться до него. Более того, это означало, что их колдовство проникло в его ближайшее окружение. Так что он рванул обратно к себе в комнату, снова захлопнув дверь.
Теперь требовался какой-то творческий подход. В моей записной книжке имелся адрес Уолли Элмларк, очень уважаемой белой колдуньи, которую мы с Дэвидом встретили в Лондоне, когда она работала с Робертом Фриппом над каким-то странноватым экстрасенсорным альбомом. Уолли была просто замечательна: она хорошо знала свое дело и даже выглядела подходяще – очень бледная и готическая, с цыганско-славянскими скулами. Мне ужасно повезло; она оказалась дома. Я объяснила ей ситуацию, и она мне выписала рецепт по телефону: ритуальное разбрасывание по дому лекарственных растений, сказала она, вместе с чтением определенных отрывков из “Тибетской Книги Мертвых” (которую Дэвид всегда держал под рукой со времен своего предполагавшегося монашества) должны помочь.
Новость, что у меня есть план от Уолли, уже сами по себе понравилась Дэвиду, и он начал потхоньку успокаиваться. Он даже согласился поесть, но только при условии, что никто, кроме меня, не притронется к его еде. Я отправилась на кухню, поставила блюда на поднос и отнесла ему в комнату.
Сначала я не заметила. Дэвиду пришлось специально обратить мое внимание. В нежный голливудский ранний вечер у него за окном разразилась гроза: дождь, гром, молнии – все дела. Вид из всех других окон этого дома был совершенно солнечным и умиротворяющим.
Я стояла и глядела на это, слегка оцепенев, но потом встряхнулась, снова вошла в свою Энджи-все-уладит-роль, и предложила успокоительный доклад на тему эксцентричности калифорнийского климата и обманчивой топографии Голливудских холмов.
Я постаралась на славу, но все же потребовалось много времени, чтобы утихомирить Дэвида после этого последнего явления. Он не мог уснуть в тот вечер допоздна, да и я сама перед сном никак не могла справиться с мыслью, то мои объяснени были не столь убедительны, как мне бы того хотелось. Эта гроза была просто жуткой. От нее над представлением, что кокаиновая паранойя была единственным врагом Дэвида, нависала постоянная дрожащая тень.
Следующее явление еще больше углубило мои сомнения. Оно означало, кажется, что Нечистый действительно пробрался к нам.
В доме на Дони-драйв, где обосновались мы с Дэвидом, Зоуи и его няней Мэрион, царил типичный для того времени ритм. В начале 70-х, когда химические перепады настроения были скорее правилом, чем исключением среди элиты музыкального бизнеса (тогда в буквальном смысле все кругом были обдолбаны и, по крайней мере, половину времени полубезумны), многие рок-н-ролльные дома по всему миру функционировали наподобие дворов чокнутых королей.
Распорядок был сам по себе шизофреничен. Король (рок-звезда/кормилец семьи/наркуша) восседал на троне в своих палатях, принимая вассалов, эмиссаров, а иногда и других венценосных особ (членов разных групп, роудиз, групиз, дилеров и рок-звезд) и управлял делами государства (то есть приобретал наркотики и потреблял их). А тем временем в других частях дворца, вне досягаемости слуха и зрения Его Величества, королева и ее придворные занимались разными мелочами: бизнесом, семьей, выживанием. Последнее было особенно непросто, поскольку король был безумен и часто вел себя иррационально, саморазрушительно и опасно. Таким образом королева и ее окружение, включая ее детей, учились тому, что лучший шанс на выживание – это избегать попадаться на глаза.
Это приводило к тому, что под одной крышей образовывалось как бы два разных двора, и, хотя в эмоциональном плане это обычно бывало очень неприятно, с практической точки зрения – вполне возможно. Королеве часто незачем было появляться при дворе короля для выполнения деловых задач; помогало и то, что большинство наркоманов живут по ночам, в то время как большинство матерей, домохозяек и бизнесменов работают днем.
В основном, это и описывало ритм нашей жизни на Дони-драйв. Дэвид вставал обычно далеко за полдень и проводил вечер и ночь за приемом наркотиков. Временами он занимался музыкой или бизнесом, но любимым его занятием было принимать роудиз знаменитых групп, которые приходили с толстыми пачками лучшего перуанского порошка в своих кожаных сумках ручной работы, а уходили с еще более толстыми пачками его денег, после чего он отрезал дорожки и вдыхал их до самого рассвета или еще дольше вместе со своими ближайшими подхалимами и прочими полузнаменитыми кокаиновыми шлюхами от шоу-бизнеса. Я вставала спозаранку и отправлялась заниматься своими и Дэвидовскими делами, пока Его Величество еще изволили почивать, а потом старалась не попадаться ему под ноги, когда наши расписания совпадали под вечер.
В частности, один слушок особенно распространился со времен его пребывания на Дони-драйв и снова выплыл в портрете-интервью с Дэвидом 1992 года в голливудском ежемесячнике “Мувилайн”. В статье задавался вопрос: неужели Дэвид действительно хранил свою “телесную жидкость” в холодильнике?