Страница 56 из 69
Как минимум. По нашему с Дэвидом мнению, произошедшее сильно отличалось от обычного течения дел.
Дэвид твердо верил, что инопланетяне активно действуют в небе над нашей планетой, и я в это тоже верила (может быть, даже еще и сейчас верю). Вот почему мы были так оживлены в нашем лимузине по дороге в Миннеаполис, напряженно высматривая признаки НЛО-активности в ясном ночном небе. В основном, Дэвид не отрывался от телескопа, который раздобыла его персональная ассистентка, Коринн Шваб, во время штурмовой пробежки по детройтским магазинам. Он рассказал о 6-часовом выпуске новостей во время своего шоу в детройтской “Кобо-Арина”, и он верил, что созданная этой передачей энергетическая волна могла дойти до внеземных существ, передающих сведения о реакции людей своим упавшим (сбитым, пойманным, уже уничтоженным?) товарищам.
Не знаю, чего Дэвид ждал, потому что к тому времени он уже перешел от маниакального монолога к молчаливо-некоммуникабельному состоянию, но я подозреваю, что он совсем не удивился бы, если бы пришельцы возникли прямо в лимузине и увезли его в небо для обмена мыслями. Он чувствовал себя, в конце концов, центром событий на Земле в то время, и ему, возможно, казалось очевидным, что какой-то правильно думающий человек должен взять на себя роль посланника человечества...
Впрочем, пришельцы не откликнулись на его призыв, и вскоре он уже весь растворился в своем кокаине под прикрытием Коринн, и я потеряла интерес. Я оставила и их, и турне на следующий день.
В те дни происходило множество подобных вещей – интересных, просто сногсшибательных событий, знаков и феноменов, достойных самого пристального изучения и глубокого обдумывания. Но не было достаточного напряжения внимания. Мозг, столь блистательно отливавший идеи других людей в стильные новые формы – песни, шоу, образы – был не приспособлен для серьезного изучения чего-либо, так что, я подозреваю, Дэвидовские поверхностные увлечения не приносили ему действительного глубоких знаний. Он мог послать Коринн за всеми книгами по НЛО, когда-либо выходившими из печати, и воображал себя стопроцентно настроенным на все эти элиеновские дела, но потом он не читал этих книг. Он мог зациклиться на Ховарде Хьюзе, но характер его одержимости был совсем не в духе серьезного изучения. Скорее, в каком-то вампирском духе: он хотел сам быть Ховардом Хьюзом или, по крайней мере, фигурой, напоминавшей его представление о Ховарде Хьюзе. Это не удивительно. Жить энергией других людей вообще типично для Дэвида: он очень мило перебирался от одной жертвы к другой всю свою жизнь.
О, и еще одно: если Хьюзообразный персонаж, путешествующий по Америке и озабоченный делами пришельцев, сильно напоминает вам человека, упавшего на землю, из “Человека, упавшего на Землю”, то это тоже не удивительно. Николас Роуг впервые увидел Дэвида в фильме именно благодаря документальной ленте Элана Йентоба “Cracked Actor”, полной сцен из времен “Diamond Dogs” с разговорами на заднем сидении лимузина. Так что, во многих смыслах, Дэвид играл самого себя в “Человеке, упавшем на Землю”. Так же как и Тони Масиа, который водил лимузин и обеспечивал личную помощь и защиту и в фильме, и в документалке, и в жизни. Даже лимузин был тот же самый.
Кстати, говоря об элиенах...
В этот момент истории появляется Майкл Джексон, потому что, как волшебник страны Оз, он возник в конце желтокирпичной дороги, когда “Diamond Dogs”-шоу переехало на западное побережье, в Город Ангелов.
Хотя, вообще-то, Майкл, конечно, не элиен. У него были странные детство и юность, но, по моему мнению, он вполне сносно выкарабкался. Сердце у него несомненно на месте – он верит в любовь и братство – а это больше, чем вы можете сказать про любого человека, звезда он или нет.
Шесть вечеров в лос-анджелесском “Юниверсал-Амфитеатре”. Шесть вечеров перед лицом звезд. Они пришли все: шоу Дэвида было тем самом местом, где им тогда надлежало показываться. Эта неделя была ясной, веселой и замечательной, и Дэвида осыпали похвалами, комплиментами, просьбами и предложениями.
Одно из приглашений, которые он принял с интересом, было от семьи Джексонов. Как и множество других британских рокеров, Дэвид хорошо знал блюзовую и соул-школы черной американской музыки, но с ее Тамла-Мотауновским разделом он был не так хорошо знаком, так что это предоставляло возможность познакомиться с этим миром поближе.
К тому же, думаю, он был польщен, поскольку белые британские музыканты всегда считали, что черные американские музыканты превосходят их по части душевности и аутентичности, и Дэвид не был в этом исключением. Так что, хотя множество других визиток хозяев голливудских вечеринок боролись за место в его мусорной корзине, приглашение к Джексонам Дэвид принял с удовольствием, хоть и несколько нервозно.
Ему не за чем было беспокоиться. Старики Джексоны были теплы и радушны, очень земные, и все отнеслись к нему очень по-доброму и с большим вниманием. Их дом, модерновой и хаотичной застройки, с большим двором и бассейном, располагался где-то на холмах. Он был выдержан в хорошем стиле, вернее, в хорошем отсутствии стиля. Он был полон пушистых ковров и золотых дисков, но в остальном – типично американский дом для большой семьи, чтобы в нем ЖИТЬ, в противоположность европейским эстетическим заявлениям или типичной шоу-бизнесовской демонстрации богатства. Там было очень хорошо и естественно помогать миссис Джексон суетиться и подавать на стол мужчинам блюда.
Не знаю, какой опыт приобрел Дэвид от этих визитов (нас пригласили еще раз, и мы еще раз приняли приглашение), потому что я основную часть времени провела с Майклом. В то время ему было лет 14, по крайней мере, он выглядел лет на 14 – может быть, он был старше, – и во мне он вызывал сильные материнские чувства. Он был очаровательным, открытым мальчиком, но не казался счастливым: об этом мы и говорили – о том, как трудно ему встречаться с подружками и друзьями и ходить по магазинам, как это делают обычные тинэйджеры. Из того, что он говорил, я вывела, что он считает эту проблему скорее результатом их семейной политики, чем следствиями его популярности.
“Ну, знаешь, Майкл, – утешала я его, – это немного похоже и на то, что происходит с Дэвидом. Куда бы он ни выходил на публике, его мгновенно окружает толпа в любое время суток, его могут просто-напросто задавить или поранить. Возможно, с тобой – то же самое, и твоя семья просто старается защитить тебя. Но, понимаешь, есть ведь и выход из такой ситуации. Тебе вовсе не обязательно упускать что-то в жизни только потому что ты – звезда. То есть, я хочу сказать, это ведь Лос-Анджелес. Ты же здесь не единственный ребенок в шоу-бизнесе. Может быть, тебе стоит поговорить с отцом, и предложить ему какие-нибудь идеи.”
Думаю, это было с моей стороны самым неподходящим советом, учитывая все то, что рассказывали позднее о Джозефе Джексоне. Я должна была бы понять больше в родительском стиле Джексона, судя по глубине смятения Майкла, а также из того, что при наших визитах ни разу не появился никто из Джексоновских девочек. Не могу ничего сказать об историях ЛаТойи про изнасилование ее отцом, потому что все, что я о них знаю, это то, что они сорвали гигантские заголовки, но я все же сочла странным, что девочки в этом семействе оставались невидимками. В то время я даже не знала, что они вообще существуют.
Другой гостьей в этом доме во время одного из наших визитов была Дайана Росс, казавшаяся очень дружелюбной и неаффектированной, и которую Майкл обожал. Этот мальчик, кажется, был прямо зациклен на женщинах постарше.
Не поймешь эту леди. Ее публичная персона столь скандальна – что-то вроде помеси Адольфа Гитлера с Мэй Уест при полутонах в духе Леоны Хемсли, а маниакальное расстройство личности (бесплатная реклама) у нее больше, чем у всех них вместе взятых – но с Майклом она была очень мила. И она была хорошей матерью собственным дочкам.
Только представьте себе, какие деформации были развиты Джозефом Джексоном и звездностью с пеленок в этом мальчике, считавшем своей лучшей подружкой Дайану Росс (а позднее – Элизабет Тэйлор). Прямо чудо и великое достижение с его стороны, что Майкл вырос такой нежной душой. Я всегда думаю о нем с большой теплотой.