Пленительная невинность

— Мы оберегаем их. Они лучшие. Дети получают лучшую пищу и лучшую одежду. Это лучшие экземпляры пометов, — хихикнул Джейми.

— Они всего лишь дети! — ахнула Ройалл.

Женщины тихо стояли вокруг, ненависть и страх поочередно сменяли друг друга на их лицах. Никогда, даже в самых страшных снах Ройалл не видела такого убожества и человеческих страданий. Это были жалкие подобия людей, которые не знали ничего, кроме тяжелого труда и нищеты. Она подумала о Себастьяне и его деревне и поняла, почему он ненавидит «Королевство Бразилии» и его владельцев: разница была налицо.

— Почему ты так рассердилась, Ройалл? — взмолился Джейми.

— Ты считаешь, что у меня нет причины сердиться, Джейми?

— Но, Ройалл! — продолжил тот, щелкнув пальцами. — Ведь они лишь рабы.

— Никогда больше не щелкай передо мной пальцами, Джейми! Ты слышишь меня? Никогда! — крикнула Ройалл, направив лошадь от канавы. — Никогда больше!

Ройалл страдала. Она сама себе становилась противна, когда вспомнила о всех тех красивых вещах, которые сама имела в жизни; и все эти преимущества были куплены потом и смертями вот этих угнетенных людей. Женщина утешалась мыслью, что ее отец не знал истинного источника его благосостояния. Ройалл была уверена, что если бы он знал, то провел бы полную ревизию. Если он мог сделать что-то, значит, сможет и она. Но в данный момент она была беспомощна! Будучи дочерью Ричарда Хардинга и женой Мак-Дэвиса Бэннера, Ройалл усвоила, что единственный способ оказать противодействие — это разговор с позиции силы. Вначале она должна точно выяснить свои права, затем найти единственного человека, который мог прояснить для нее положение дел, — адвоката мистера Моррисона.

Пока Джейми отводил в конюшню взмыленных лошадей, Ройалл устало поднялась на веранду и повалилась в плетеное кресло. Она не знала, сколько так просидела. Вдруг ее внимание привлек чей-то разговор. Моментально стряхнув с себя задумчивость, она стала прислушиваться к голосам, звучащим снаружи. Это Джейми и Елена о чем-то спорили. Ройалл понимала, что ей следует встать и уйти; она не любила подслушивать, но жара так утомила ее, что ей не удалось двинуться с места. Визгливый голос Джейми доносился особенно отчетливо.

— Они говорят, что им некогда играть, Елена, — жаловался он. — Отец и Карл слишком заняты, и у тебя нет времени. Ройалл сердита из-за индейцев в деревне и не хочет поговорить со мной. Что же мне делать? Ты даешь Морайе и Несси слишком много работы, и мне скучно.

— Джейми, — последовал ласковый ответ, — почему бы тебе не взять своих солдатиков и не выставить их на веранде? Скоро станет прохладнее, и я принесу тебе сок.

— Я не хочу играть с солдатиками! Я не хочу сока! Я хочу, чтобы кто-нибудь со мной поиграл!

— Все слуги заняты. Ты же знаешь, что у них много работы, Джейми, и нагрузка довольно тяжелая. У каждого свои дела. Кроме того, мальчики должны играть с мальчиками.

— Здесь нет мальчиков, чтобы играть со мной, — вздохнул Джейми. — Морайя такая хорошенькая и на ощупь такая мягкая.

Елена оцепенела.

— Ты прикасался к ней, Джейми? Джейми, ответь мне. Ты прикасался к Морайе?

— Я просто ущипнул ее за руку, — надулся он.

— Джейми! Сколько раз я говорила тебе, сколько раз я предупреждала тебя, что индейские отцы сердятся, когда ты хочешь «играть» с их маленькими девочками!

— Глупые индейцы! Никому нет дела, и никто меня не замечает!

Громкий треск послышался вслед за этой вспышкой раздражения.

Ройалл тихо сидела, лихорадочно размышляя над услышанным. Сердце ее похолодело, когда она припомнила, как Джейми игриво дергал Морайю и других девочек за косички. Она также вспомнила испуганное выражение на девичьих лицах при его появлении. Ройалл думала, что это из-за того, что он сын барона и они боятся обидеть его. Теперь же… Ее передернуло: она поняла, что все не так. Джейми оставался маленьким мальчиком, заключенным в сильное тело мужчины.

Она услышала топот — это Джейми сбежал вниз по ступенькам, не обращая внимания на крик Елены.

— Джейми, вернись! Вернись, Джейми!

Ройалл сидела тихо, не двигаясь. Ей не следовало вмешиваться в семейные дела. Теперь она многое начинала понимать, слушая доносящиеся из дома горестные всхлипывания экономки.

Елена опустилась на деревянный кухонный табурет и плакала, чего с ней не случалось уже много лет. Но эти слезы не были исцеляющими — эти слезы растравляли старую боль, которую она давно похоронила. Джейми должен знать, должен понять, увидеть, что его легкомыслие может привести к опасности.

Она снова всхлипнула от мысли о том, во что превратится ее жизнь без этого парня. Он был единственным, ради кого она жила, и жизнь без него станет невыносимой. Утерев слезы краем фартука, Елена подумала о том, как странно, что полюбила его, словно собственного сына, а ведь было время, когда она ненавидела пухлого, розовощекого малыша. И всему виной Карлайл Ньюсам! Она ненавидела человека, который гордо называл себя бароном, присвоив титул, которым люди наградили его отца в знак большой любви и уважения.

Мысли о бароне привели ее к воспоминаниям о его покойной жене, сеньоре Катарине. Елена впервые приехала в «Королевство Бразилии», когда Карлайл привез ее из Рио-де-Жанейро в свой дом на Амазонке. Он сделал ее своей любовницей, и она верила, что любит его. Она верила ему и тогда, когда он говорил, что не спит со своей женой. Затем светлокожая жена-англичанка забеременела вторым ребенком, а Елене было приказано стать горничной сеньоры. Она стыдилась, вспоминая холодность и равнодушие, которые проявляла в отношении сеньоры Ньюсам. Тут же в памяти всплыли мелкие жестокости, которые она устраивала, когда сеньора в страшных мучениях производила на свет своего второго сына. Но, несмотря на все пакости Елены, сеньора поправилась и переложила на нее заботу о новорожденном.

Воспоминания заставили Елену поморщиться. Еще ей вспомнился день, когда барон с женой уехали в карете на соседнюю плантацию, оставив Джейми с ней. Рассерженная и оскорбленная, превратившаяся из любовницы в служанку, Елена оставила мальчика без присмотра, а когда наконец вернулась к нему, то обнаружила, что он упал со стула. Мальчик лежал без сознания четыре дня, но это не испугало Елену, так как Джейми был бы не первым ребенком, умершим в «Королевстве Бразилии».

Елена с горечью и ненавистью к барону вспомнила свою собственную глупость. Тогда она носила во чреве собственного ребенка, и барон приказал ей избавиться от него. Карлайл не желал иметь никаких ублюдков в своем доме. Убив своего, она вынуждена была нянчить чужого — светлокожего мальчишку Ньюсамов!

Вскоре даже для случайного наблюдателя стало очевидным, что Джейми развивается хуже, чем его брат в эти годы. Он был медлительным, неуклюжим, и, хотя физически развивался нормально, его умственное развитие задерживалось. Когда ему исполнилось шесть лет и умственную отсталость уже нельзя было отрицать, сеньора Катарина слегла в постель и стала чахнуть. Через год она умерла, а ненависть Елены к отцу Джейми продолжала расти с каждым днем. Чувствуя на себе вину за такое состояние мальчика, она стала опекать Джейми и полюбила его так сильно, как — она была уверена — могла бы любить своего собственного ребенка.

Какой гордой и надменной она была, когда Карлайл взял ее в любовницы. Ничто другое не имело значения, только ее любовь к нему, любовь, которая была огромной и всеобъемлющей, преданной и всепрощающей. Но он убил эту любовь. После этого ее жизнь превратилась в существование, полностью сосредоточенное на защите ребенка, вверенного ее заботам.

И теперь еще этот интерес Джейми к четырем маленьким девочкам, которые по настоянию барона были оставлены на плантации! Она видела, как ему нравилось трогать их, наблюдала за выражением его глаз. Насколько было бы лучше, если бы сеньора Бэннер добилась своего и девочки были возвращены своим родителям. Особенно для Джейми. Тогда не было бы никого, кто мог бы соблазнять его.