Княжич

Андрей лежал на спине, глядя в потолок. Старик, подвинув скамейку, на которой он сидел, как можно ближе к лежаку поздоровался с ним:

- Здравствуй Андрюша!

- Кто ты и что тебе надо? - не поворачивая голову в его сторону, спросил больной.

- Я Никодим, верный твой слуга! - решил признаться старик.

Юноша повернулся на бок, пытаясь разглядеть сообщившего ему такую новость. Когда-то пышущее здоровьем румяное лицо Андрея высохло, осунулось и побелело. Глаза печально смотрели на слугу.

- Тебя же убили разбойники? - воскликнул он, не узнав Никодима.

- Нет, я смог выжить! - возразил слуга.

Никодим рассказал юноше все, о событиях двухлетней давности, о том, что случилось с ним, с самого начала, когда их настигли разбойники во время неудачного побега. Его схватили, но не убили, памятуя о том, что он может привести их к золоту Бежецкого. Тогда, в стане разбойников, спасая жизнь княжича, Никодим не придумал историю с зарытыми золотыми. Рискуя лишиться всего от царского беззакония, каждый человек в то время всячески стремился скрыть признаки своего благополучия. Жил тихо, незаметно, одевался скромно. Богатство таил на черный день, в припрятанных и зарытых сундуках. Князь Михаил Бежецкий, приехав из Литвы, правила московской жизни понял сразу. В саду его дома на Никольской, были зарыты два клада с золотыми монетами, о которых знали только он да Никодим, который копал ямы для них. Зная доходы Бежецкого, о наличии спрятанных золотых у него предполагали окружающие. А иначе, куда он девает нажитые от торговли деньги?

Наверное, с месяц продержали разбойники Никодима в каком-то подземелье. Потом его перевезли в дом Бежецких в Москве, который стал собственностью Коробьина. Здесь, в глубоком подвале, о кладах Бежецкого его пытал сам Коробьин. Сначала Никодим держался. Забив кляп в рот, чтобы не кричал, его поджаривали на огне, подвешивали на дыбу, загоняли гвозди под ногти, но безрезультатно. Никодим молчал, потому что понимал, как только он расскажет Коробьину о кладе, так станет ненужным свидетелем, от которого постараются поскорее избавиться.

- Не вынес мук я, князь, только когда мне стали вырывать ногти на пальцах! - дрожащим голосом рассказывал Никодим, для убедительности показывая Андрею изуродованные пальцы рук. - Одно место ему показал, думал, хватит! Прости князь, не сберег нажитое твоим батюшкой! А он не поверил и дальше мучить продолжил! Стал я думать, как от смерти уйти. Ночью уговорил охранника, тем, что могу ему одному показать, где еще золото лежит, если меня отпустит! Все равно Бежецкий, им гроши только раздаст! Поверил он мне, а я ему нет. А в доме никого, кроме меня на цепи и этого разбойника, который приставлен для охраны. Выпустил он меня из подвала. Выкопал я сундучок с золотыми. От жадности, загребая монеты из сундучка, разбойник забыл на время про меня. Ну, я и жахнул его по голове со всей силы черенком лопаты. Взял золота, сколько смог и в бега. Два года скитался, где попало. Искали меня. А у Коробьина не только разбойники, но и всего государства губные старосты в распоряжении. Думал, сгину, все равно поймают, а все - ж дождался тебя, князь! И золотые пригодились!

- Ты не переживай за золото Никодимушка! - успокоил его взволнованный князь. - Еще наживем. Мне бы только на ноги встать, так я бы с этого злодея Коробьина за все лично взыскал!

- Не волнуйся боярин, придет время, отомстим ему за все! - обнадежил его Никодим. - А пока выздоравливай побыстрей!

В июне Андрей встал на ноги, а в конце его Александра сказала им обоим:

- Все, вылечились! Можете идти домой.

Андрей и Никодим со словами благодарности, по очереди обняли худенькую неряшливую старушку, за время лечения ставшую им почти родной.

Сладкий аромат липового цвета кружил голову идущего по улицам Москвы юноши. Пружинящие доски деревянных мостовых легкостью отдавались в мышцах выздоровевшего тела. На душе было легко и хорошо.

Краски лета, так изменили Никольскую, что Андрей, не узнав своего дома, скрытого густой листвой деревьев, прошел мимо него. Никитка, открывший им дверь, чуть не упал от изумления.

- Князь, живой! - растягивая слова, говорил он, трогая Андрея за одежду и подозрительно оглядывая Никодима. - Я сбегаю быстро к Елизару Романовичу? Вот он обрадуется!

- Беги Никитка! - разрешил Андрей, одновременно подталкивая Никодима к двери. - Проходи! Теперь ты здесь за все отвечаешь!

Сторож с недовольным видом пропустил внутрь Никодима и несколько раз, недоверчиво оглянувшись на Андрея и стоящего рядом с ним оборванца, поспешил к Бекманам.

- Никитка! “Герцог” в конюшне? - крикнул юноша вслед удаляющемуся сторожу.

- Не изволь беспокоиться князь. Где же ему быть! - ответил, остановившись, Никитка. - Оседлать?

- Никодим все сделает! - успокоил его Андрей. - Ты поспеши к Бекманам, а я задержусь! Подъеду чуть позже!

Никодим, радостный, от впервые появившейся возможности услужить молодому князю, вывел из конюшни “Герцога”. Андрей вскочил на коня.

- Скажи хоть куда? - обеспокоенный внезапным отъездом князя, спросил Никодим.

- Не бойся! Я скоро вернусь! - на ходу ответил ему Бежецкий.

Охваченный бесшабашной удалью он ехал к хоромам Коробьина. Пусть этот отравитель узнает, что он жив! Пусть холодеет смертельным ужасом от предчувствия неминуемой расплаты!

У ворот дворца-крепости Коробьина, Андрей остановил “Герцога”. Уверенно и сильно постучал плеткой по темным доскам ворот. Напротив него открылось небольшое смотровое окошечко. Сторож долго рассматривал его, раздумывая, как обращаться с ним.

- Кому и как представить тебя боярин? По какому делу приехал? - наконец спросил он.

- Князь Бежецкий, живой и невредимый! - ответил ему Андрей. - Приехал рассчитаться за угощение!

- Погоди! Сейчас передам! - пообещал сторож.

Окошечко закрылось. Ждать пришлось недолго.

- В отъезде хозяин, а когда будет, не ведаю! - почему-то испуганным голосом сообщил Андрею слуга.

Довольный сделанным, Бежецкий повернул назад. “Интересно, что это он так перепугался? - думал Андрей, скача к дому Бекмана - Наверное, соврал ему. Дома этот гад ползучий!!!”.

Действительно, Юрий был дома. Когда к нему прибежал слуга с сообщением о приезде Бежецкого, он сидел в своем кабинете, размышляя над причинами, по которым государь Федор Иоаннович отстранил его от должности товарища начальника Разбойного приказа. Ранее, еще зимой, государь назначил нового начальника боярина князя Григория Андреевича Куракина, а вот теперь его товарища, окольничего князя Петра Семеновича Лобанова. “Конечно это не сам государь! - думал Коробьин. - Слабоват умом наш новый царь. Не сравниться ему с отцом своим, светлой памяти Иоанном Васильевичем! Поэтому то назначил ему в помощь умирающий Иоанн Васильевич опекунами четырех родовитых бояр да конюшенного Бориску Годунова. Помощников пятеро, а реальную власть над царем, благодаря своей сестре, которая замужем за ним, имеет один Годунов. Эх, знал бы покойный, кого он вместе с родовитыми и знатными поместил. За моего покровителя и благодетеля, оружничего Богдана Яковлевича Бельского не заступился. Это с молчаливого согласия Годунова, противники Богдана Яковлевича толпу на мятеж против него подняли. Его пытались обвинить в причастности к смерти государя и намерении умертвить царя Федора, для того чтобы захватить власть самому. Мятеж подавили, а мнимого “виновника” послали воеводой в Нижний Новгород. Так Бориска от своего соперника избавился. Чувствует мое сердце, на царский трон метит. Потому и своих людей на первые должности ставит. Или в отношении меня что-то подозревает?”.

- Боярин! - прервал его размышления голос запыхавшегося слуги. - Там князь Бежецкий приехал рассчитаться за какое-то угощение!

Перед глазами Юрия Феодосьевича померк свет. Суеверный ужас охватил его.

- Скажи ему, что меня нет! - придя в себя, с трудом произнес он и бросился в светлицу к Ирине.

- Иринушка! - припал он к ногам, сидевшей за вышивкой в кресле жене. - Мне страшно! Я не знаю что делать! Помоги мне!