Княжич

Появление новых галеонов, было нежелательным для Гасан-бея. По его приказанию, “Белая лань” взяла на буксир галеон и потащила его в бухту. Здесь обнаружилось, что большая осадка галеона не позволяет ему войти в укрытие пиратов. Посчитав, что разгрузка галеона у входа в бухту займет слишком много времени, старый пират принял решение часть сокровищ выбросить за борт. После такой операции, галеон немного подвсплыл и его смогли протащить через песчаную отмель. Операция была очень своевременна. Едва, кормовая надстройка “Сан-Батиста” скрылась за возвышенностью закрывающей вход в бухту, как на горизонте показались паруса сразу двух галеонов. Один из них прошел рядом с бухтой. На этот раз испанцы были наготове. Артиллерийские расчеты с зажженными фитилями стояли у пушек, а за берегом с капитанского мостика и наблюдательных постов на

мачтах велось тщательное наблюдение. Неизвестно, к кому бы на этот раз повернулась лицом удача, если бы испанцы обнаружили захваченный галеон!

- Все мы от Аллаха и к Нему мы возвратимся! - повторял трясущимися губами Гасан-бей, глядя на удаляющиеся паруса испанцев.

Давно ему не приходилось быть так близко от гибели. “Надо поскорее убираться отсюда! - думал он. - Отдыхая на Терсейре, испанцы могут прочесать все острова!”.

Срочно начались работы по перегрузке ящиков с драгоценностями на галеры. На галерах уже не осталось свободного пространства, а из трюмов галеона еще не были выгружены все ящики с золотом и серебром. Некоторые из помощников Гасан-бея, одуревшие от вида всего этого богатства, призывали адмирала выгрузить с галер часть продовольствия, чтобы загрузить на его место оставшиеся ящики. Но Гасан-бей запретил это делать. Остававшиеся на галеоне ящики сбросили в море. Гасан-бей не надеялся на возможность возврата за ними и решил поступить так, чтобы драгоценности никому не достались. Ночью, галеон отбуксировали подальше от острова. Пробив в трюме судна несколько отверстий, пираты затопили его.

С рассветом, нагруженные драгоценностями “Белая лань” и “Золотой павлин”, сопровождаемые фонтанчиками стаи китов, отправились в обратный путь. Вместо десяти дней, на которые рассчитывали морские разбойники, дорога в Алжир заняла гораздо больше времени. Оба корабля штормом снесло к южному побережью Африки. Потеряв от болезней

и бурь почти треть находившихся на борту людей, избежав опасных встреч с испанскими и

португальскими военными кораблями, спустя месяц после выхода с острова Ястребиного архипелага, галеры Гасан-бея вошли в порт Алжир. С бортов галер прогремели пушечные выстрелы, возвещающие об удаче. Не было предела ликованию команд галер. Их ждал огромный барыш от продажи золота, серебра и драгоценных изделий заполняющих трюма галер. По сложившемуся обычаю десять процентов от продажи добычи достанется бею Алжира, половина оставшихся денег будет принадлежать Гасан-бею и султану, снарядившему экспедицию и оставшаяся половина, команде. Из нее, по одной доле достанется каждому матросу, по две доли - боцманам, конопатчикам и пушкарям; по три доли - помощникам Гасан-бея, главному пушкарю, кормчему и хирургу. Гребцы-рабы не получат ничего.

На берегу, экипажи галер с нетерпением ждали содержатели портовых кабаков и проститутки. Возвращение в Алжир всегда сопровождалось шумными оргиями и попойками. Запреты Корана в этом порту мало препятствовали бурным возлияниям.

А гребцы радовались кратковременному отдыху и тому, что они еще живы. Их расковали и использовали на выгрузке ящиков со слитками золота и серебра. Затем, галеры перегнали на верфи. После почти беспрерывного трехмесячного плавания их корпуса и такелаж нуждались в серьезном ремонте.

Мало кто знал, что Гасан-бей, довольный сверхбогатой добычей, решив не испытывать судьбу, не планировал выход своих судов в море до следующей весны. Он уже заручился одобрением своего решения султаном, приобретя для его гарема 12 красивых молодых девушек, захваченных в плен местными пиратами. Специальным кораблем, вышедшем из Стамбула их должны были доставить к месту назначения.

Гребцами Гасан-бей распорядился так же, как распоряжались ими здесь в случаях ненадобности другие пираты. Часть гребцов он оставил для работ на верфи, а другую сдал внаем землевладельцам и хозяевам огородов.

Василий и Андрей, жестоко потрепанные, но не потерявшие в бурях и сражениях силу воли и духа, были куплены внаем управляющим хозяйством бея Исмаила. Керим-Ходжа, так звали управляющего, отдал Андрею и Василию предпочтение перед другими рабами, заметив в их глазах, еще не совсем потухший от ужасающих условий существования, огонек разума. Керим-Ходжа не был гуманистом, но считал расточительной, необходимость постоянно держать рядом с плохо соображающим рабом надсмотрщика. Он не освободил их от оков, и друзья должны были выполнять свою работу, держа на плечах тяжелые двухаршинные цепи, которые заканчивалась железными браслетами, охватывающими лодыжки. А работа была не из легких. В саду, окружавшем великолепный дворец бея, они расчищали заросший старый пруд. Попеременно, стоя по пояс в воде, один из них выбрасывал лопатой ил со дна пруда, а другой, на тачке, отвозил его к деревьям сада и разбрасывал под ними, как удобрение. Разросшиеся водяные растения и тину они собирали в мусорную кучу в глубине сада. Ребята приступали к своей работе с самой зари и заканчивали ее с наступлением сумерек. На ночь их запирали в подземелье, где они, вместе с другими рабами спали на гамаках.

Худо-бедно, но друзья начали потихоньку приходить в себя. Заросли раны от ударов надсмотрщиков, мышцы налились такой небывалой силой, что порой забывалось присутствие тяжелых оков. Жизнь стала казаться не такой пропащей. Появился интерес к окружающему их миру.

В центре сада, находился фонтан с беседкой, увитой плющом и большими разноцветными вьющимися цветами. После обеда, здесь, под наблюдением евнуха, одетого во все белое, жирного желтокожего, скуластого мужика проводил время гарем бея. Под руководством старшей жены они пряли или вышивали. В ее отсутствии девушки просто сидели в беседке, о чем-то щебеча и смеясь. На копошащихся в грязи рабов они не обращали никакого внимания.

В один из дней, с утра, в сопровождении двух крепких, вооруженных до зубов охранников-мавров, на прогулки возле беседки стали выводить одинокую юную девушку. Друзья сразу обратили внимание, на ее европейскую одежду, белую кожу, каштановые волосы, заплетенные в косу. Она явно не походила на смуглых и черноглазых жен бея. Присев на скамейку беседки девушка сидела молча или вдруг внезапно начинала плакать. Охранники не обращали никакого внимания на ее тихий плач. С некоторого времени, рядом с ней стал появляться седой старик. Старик был совсем не похож на раба: прилично одет, как и девушка в европейскую одежду, выделялся гордой осанкой. Эти встречи заканчивались всегда одним и тем же: издалека сначала доносился звук разговора, затем плач девушки переходящий в рыдания. Перед обедом девушку уводили во внутренние помещения дворца бея.

Однажды, в сад, проверить работу, с целой свитой прислуги, пришел сам Керим-Ходжа. Обойдя весь пруд, он тщательно осмотрел его поверхность и показал тростью на центр водоема. Там, зеленым ковром простирался остров кувшинок. Василий быстро сообразил, что он показывает им новый участок работ.

- А как же там работать? - возмутился он. - В этих железяках утонуть можно!

Подняв ладонь руки, Василий показал ею глубину над головой, потянув прикованную к браслету на ноге цепь, изобразил, как она тянет его на дно, произнеся при этом “буль-буль!”. Кто-то из прислуги передразнил его, повторив “буль-буль”, а Керим-Ходжа рассмеялся хриплым, неприятным смехом, довольный находчивостью раба. Проверил он и, как удобряются илом деревья. Слуга, знающий русский, передал им, что Керим-Ходжа, недоволен отсутствием ила под деревьями рядом с беседкой и фонтаном. Друзья возразили: им запретили и близко приближаться к ним! Переводчик сообщил об этом управляющему и тот разрешил работать возле места отдыха гарема утром, когда женщин там не бывает.