Княжич

- Пусть палач сдерет с них живых кожу как с баранов, на глазах всех жителей славного города Карасубазара и их рабов, чтобы последним, участь этих несчастных была уроком и назиданием! - объявил преисполненным важности голосом старик. - Тебя устраивает такое толкование закона?

Довольный Адиль-бей кивнул головой. Об этой жестокой казни будет осведомлена вся знать. Ислам Гирей простит ему бунт рабов и переполох в Таш-Хане! А если, кто из просветленных, решит посудачить о его жестокости, то это не он, так велел закон.

- И когда ты доставишь нам удовольствие лицезреть казнь неверных? - опять спросил судья.

- Завтра утром! - пообещал Адиль-бей.

Проезд Осман-паши через его владения, должен состояться послезавтра. Зачем тянуть время и привлекать внимание наместника султана к этому происшествию!

- В яму их бросить, чтобы не сбежали! - приказал он дыздару Таш-Хана.

Друзей на веревках опустили в яму для должников и преступников, находящуюся во внутреннем дворе Таш-Хана. Не понимая языка крымских татар, друзья еще не знали об ужасной участи ожидавшей их. Сообщил им об этом Хасан-Мирошка.

- Ну, что, допрыгались соколики! - злорадно произнесла его голова, появившаяся вверху, на фоне облака и края синего неба. - Завтра, на площади перед Таш-Ханом, вас живьем освежуют как баранов!

Юноши понимали, что их все равно казнят, но не думали, что такой лютой смертью! На мгновение они замерли от ужаса, а тела их покрылись холодной испариной.

- Пошел вон христопродавец! - выкрикнул вверх, опомнившийся первым Василий.

- Зря ты так, Васька! Я ведь сюда пришел не просто посмотреть на вас! - обиженно произнес Хасан-Мирошка. - Еду вам принес!

О дно ямы глухо ударился какой-то предмет.

- Хлебушек-то поешьте, а то от голода-то до казни еще умрете! - уходя, посоветовал им Хасан-Мирошка.

А в городе вовсю шли приготовления к казни рабов. По кривым улочкам ходили глашатаи бея, оповещая горожан о времени экзекуции. На площади перед Таш-Ханом, плотники, бойко стуча топорами, мастерили необходимые приспособления для удобства палачу и его подручным. Горожане горячо обсуждали друг с другом предстоящее развлечение.

Уже темнело. Друзья сидели молча, тоскливо переживая предстоящие события. Наверху стих шум базарной толпы. Были слышны только тяжелые шаги янычара, охраняющего яму. Василий нащупал рукой предмет, брошенный им Хасаном-Мирошкой. Это была хлебная краюха, завернутая в тряпицу. “Надо же! - удивился Василий. - Им никогда не давали столько хлеба. С чего это Мирошка перед нашей смертью решил расщедриться?”. Есть не хотелось, но он машинально разломил краюху. Внутри что-то блеснуло. Василий осторожно извлек из хлебной мякоти острую стальную бритву.

- Смотри, - прошептал он, уткнувшемуся взглядом в землю княжичу, - о нас заботятся!

Андрей оживился. Он все понял. Бритву передали им для того, чтобы они смогли избежать мучительной казни, перерезав себе вены. “Хоть и веру свою изменил, а порядочным мужиком остался! - подумал о Мирошке Андрей. - Но очень рискует! Утром, когда обнаружат их тела и рядом лежащую бритву, без всякого дознания догадаются, кто ее принес! Ведь кроме Мирошки больше их никто не посещал. Жаль его! Если не сбежит, вслед за ними пойдет на плаху!”.

- Ты предлагаешь сейчас? - спросил Андрей Василия.

- А чего тянуть? - кисло улыбаясь ответил Скурыдин. - Все равно ничего не изменить!

- Куда спешить? - возразил княжич. - Есть время до утра!

Василий кивнул головой в знак согласия.

Этим же вечером, в Карасубазар, к дому достопочтенного Баруха подъехал верхом в сопровождении двух вооруженных всадников утомленный дорогой Михель. На встречу Михеля, сбежался весь дом: достопочтенный Барух, жена Роза, дети и многочисленная родня.

- Рады тебя видеть Михель! Как твое здоровье? Как наши Циля и Веня? Наверное, с дороги тебе неплохо бы принять ванну. Я распорядился, чтобы прислуга наполнила ее! - обнимая Михеля, улыбаясь, произнес радушный шурин.

- Нам бы сразу о деле поговорить Барух! - поздоровавшись со всеми, сурово предложил Михель.

- Ну, если ты так не терпелив, пройдем в мою комнату! - перестав улыбаться, Барух повел Михеля в свой кабинет.

- Что-то случилось? - спросил он у своего сердитого родственника.

- Еще бы! - ответил Михель. - За эти вот деньги, - он бросил на полированную поверхность стола один за другим кожаные мешочки со злотыми на выкуп пленников, - я рисковал потерять жену и сына. Они в залоге у пана Острожского. Если бы по дороге со мной или с деньгами, что-нибудь случилось, он продал бы их в услужение какому-нибудь престарелому похотливому шляхтичу!

- А, что ты хотел? Не ты ли занимал у меня прошлой весной деньги на покупку корчмы? Где они? Где проценты? - спокойно ответил ему Барух. - Считай, что ты их отработал!

- Ладно! С тобой все ясно! Ты и маме родной, если бы она была жива, за уход проценты начислил! Пересчитай злотые и передай мне пленных. Мы отъедем сегодня же! - жестко отреагировал Михель.

- Забери свои деньги. Я не могу отдать тебе пленных, потому что сегодня с ними случилось несчастье! - не обидевшись на высказанный упрек, сообщил Михелю собеседник.

- Что еще с ними могло случиться? - встревожился Михель. - Они умерли?

- Еще нет! Но завтра утром это обязательно произойдет! - ответил Барух и рассказал шурину историю случившуюся с Андреем и Василием. Михель долго с мрачным видом переваривал содержимое рассказа. Барух молча сидел напротив.

- Я вижу, каким глубоким будет горе князя Вишневецкого, когда я сообщу ему эту трагическую весть! Наверное, все было бы по-другому, если бы я приехал на день раньше! Неужели нельзя ничего сделать? - огорченно переспросил он. - Хотя бы попытаться подкупить влиятельных людей?

- Ничего не получится! - категорично заявил Барух. - Они ведь там не одного, а с десяток правоверных положили! Михель, может, все-таки погостишь у нас денька три-четыре!

- Не могу! Меня ждут жена и сын! - вздохнув, ответил Михель. - Ванной, наверное, я все-таки воспользуюсь, и от ужина не откажусь. Распорядись накормить и мою охрану. Мы переспим ночь у тебя, а утром в путь!

- Как знаешь Михель! - также вздохнув, ответил хозяин. - Желание гостя для меня закон!

Эта ночь для друзей пролетела незаметно быстро. Когда черное, усыпанное яркими звездами небо начало чуть заметно светлеть, Василий, очнувшись от тяжких дум, взял в руки, лежащую рядом с ним бритву.

- Кинем жребий? - спросил он у не смыкавшего глаз, Андрея. - Но я согласен начать и с себя!

- Василий! Я не буду этого делать! - Самоубийство большой грех!

- Неужели ты вытерпишь муки, которые доставят тебе палачи? Подумай Андрюша!

- А, чем страшней и мучительней эта смерть той, на которую пошел наш господь? Разве муки на кресте легче тех, которые предстоит испытать мне? Они не услышат ни одного моего стона!

Василий задумался.

- Мы ведь друзья Андрей? - спросил он.

- Зачем ты спрашиваешь? Наша дружба проверена кровью и временем! - ответил княжич.

- Ну, тогда проверим нашу дружбу еще и смертельной мукой! Я иду с тобою на казнь!- торжественно произнес Василий, отбросив бритву в сторону.

Из глаз обоих потекли слезы. Друзья крепко обнялись. Застыв в объятии, они встретили приход палачей.

Лишь только рассвело, на улицах Карасубазара опять появились глашатаи бея, созывавшие горожан на казнь. Толпы обывателей потянулись к Таш-Хану. Там стоял возведенный с вечера деревянный помост, отделенный от толпы каре “вооруженных до зубов” янычар. Над ним возвышались две перекладины похожие на виселицы, через которые были перекинуты длинные веревки с петлями-удавками.

“Дервиш” и Афанасий, памятуя о договоре с Барухом, приехали в Карасубазар засветло. Протискиваясь сквозь толпу куда-то идущих спозаранку жителей, они подъехали к дому Баруха. Стучать в дверь не пришлось, потому, что чем-то обеспокоенный хозяин сам выскочил им навстречу.

- Напрасно вы приехали! - заявил он им, не пригласив в дом.- Здесь вчера такое случилось!