Страница 6 из 97
Ракел мгновенно отскочил в сторону, выхватил меч и развернулся лицом к камере, на пороге которой уже стоял Владигор.
— Так это ты воду мутишь, Осип? — зло усмехнулся Ракел, покачиваясь на полусогнутых ногах. — Ловко ты нас провел! Небось уже придушил Ерыгу? Да туда ему и дорога. Собаке собачья смерть, так я говорю, Осип?
Впрочем, ответа на свой вопрос Ракел, по-видимому, не ждал, да и разговор вел как бы между делом: болтал, усмехался и тем временем так лихо крутил перед собой меч, что он образовывал сплошной круг, слабо блистающий в клочковатом свете факела. Сам же факел находился в руке князя, выдернувшего его из стенного кольца при выходе из камеры.
— Ну вот что, Осип, — сказал Ракел, продолжая вращать перед собой меч и неприметно надвигаясь на Владигора, — помещеньице-то освободилось, так что ты уж посиди там, будь ласка, а я пока поднимусь, велю тебе ушицы подать, медку кружечку…
— Кушали вашу ушицу, премного благодарны, — сказал князь, не сводя глаз со своего противника.
— Кончай гавкать, пес! Пшел в конуру! — зло процедил Ракел сквозь зубы. — Со мной так долго еще никто не трепался!..
— В самом деле, чего зря языками колотить! Давай ближе к делу! — усмехнулся князь.
Команды убить пленника Ракел, по-видимому, не получил и поэтому крутил своим мечом больше для острастки. В ответ на Владигорову насмешку он вогнал меч в ножны, сорвал с пояса меховую колотушку и с силой запустил ее в голову князя. Все случилось так быстро, что Владигор едва успел увернуться, но тотчас выставил перед собой левую ладонь, предупреждая страшный удар Ракелова кулака. Правая рука князя была занята факелом, и потому он ударил Ракела ногой под мышку. Удар пришелся в шнуровку между нагрудником и наборным спинным щитком. Ракел отшатнулся, но князь перехватил его запястье, с силой дернул на себя и увел вниз, одновременно скручивая его правую руку посолонь. Левой Ракел попытался достать до рукоятки меча, но к тому времени, когда его пальцы коснулись кованого медного набалдашника, князь развернул его спиной к себе и, не выпуская факела, ударил локтем в позвоночник между лопатками.
Ракел коротко охнул, передернул плечами и ткнулся лицом в земляной пол. Владигор воткнул факел в стенное кольцо, быстро перевернул Ракела на спину, сорвал с его пояса связку ключей и меч в деревянных ножнах. Приложил пальцы к вискам и, ощутив в черепных жилах слабое биение крови, втащил обмякшее тело в камеру и бросил на тюфяк. Затем вышел из камеры, отыскал на связке нужный ключ, воткнул его в замочную скважину и запер дверь на два оборота. Тут он вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд, поднял глаза и в багровом свете факела увидел Берсеня. Бывший дружинник отца висел на бадейной цепи, ухватившись за нее левой рукой и держа в правой тяжелый колючий шестопер.
— Ты чего, Берсень? Век воли не видал, и опять на свой тюфяк потянуло? — спросил Владигор, глядя на его лицо, бледное, как кость, выбеленная солнцем и дождями.
— Да ты, князь, насмешник, весь в отца, — усмехнулся Берсень, соскальзывая по цепи в бадью. — Я думал, тебе помощь нужна, а ты и сам управился…
— Ты там, наверху, тоже не бездельничал.
— Перестарался малость. Думал, совсем во мне силенок не осталось, цепочку ему на шею накинул, чуть потянул, а он и того…
— Он там один был? — перебил Владигор.
— Вроде один, — сказал Берсень, пытаясь высвободить кисть из ржавого кандального обруча.
— Тогда поспешим отсюда, пока их не хватились, — сказал князь. — Давай сюда свои браслеты!
Берсень вытянул обе руки перед собой и положил закованные запястья на край бадьи, обитый железными полосами. Князь двумя ударами меча разрубил дужки кандальных замков.
— Ну что, князь, будем выбираться отсюда? — сказал Берсень, сбрасывая оковы.
— Погоди, — сказал Владигор, — надо бы по другим камерам пройти, посмотреть, кто там.
— Это я тебе, князь, и так скажу.
Берсень потер жесткие многолетние мозоли на запястьях и указал колючей головкой шестопера на окошко ближайшей камеры.
— Вот здесь егерь Климогин сидит, — сказал он. — Дружинники на зайцев по первопутку пошли, да нечаянно медведя из берлоги подняли. Зверь коню брюхо когтями пропорол и мальчонку-загонщика драть начал, ну егерь с ножом на медведя — и облегчил маленько, так что его только из шкуры вытряхнуть осталось.
— Каков молодец! — воскликнул князь. — Я бы его за такое дело шубой со своего плеча пожаловал!
— Дождешься от каменного бати железной просфоры, — усмехнулся Берсень. — Они ж потешиться хотели, а он им всю потеху испортил, вот и попал сюда. А вон там, — Берсень перевел шестопер на соседнее окошко, — ведьма. Ходила по улицам и кричала, что княженью Климогину конец настает — вот и докричалась…
— Послушай, князь! — вдруг перебил Берсеня чей-то голос.
Владигор повернул голову и увидел в окошке бывшей Берсеневой камеры блестящие глаза Ракела.
— Не прогневайся, князь! — быстро зашептал тот, поймав взгляд Владигора. — Я человек подневольный, мне сказали вора связать, я и пошел… Сказал бы сразу, кто ты такой, я б на тебя и не кинулся!
— Так бы ты и поверил, — сказал Владигор. — А оттого, что кинулся, мне, как видишь, вреда не много.
— Это точно, — с готовностью подхватил Ракел. — На тебя бросаться — все равно что на грабли наступать: им ничего, а у тебя шишка во весь лоб!
— Каешься, значит?
— Каюсь, князь, каюсь! — зачастил Ракел, вцепившись в решетку. — И не просто каюсь: челом бью! Служить готов до последнего вздоха!
— Это хорошо, слуг у меня нынче раз, — Владигор указал на Берсеня, — а как «два» скажу — так и обчелся!
— Не обчелся, князь, не обчелся! — затараторил Ракел. — Ты меня возьми — два и будет!
— Ну как, Берсень, поверим человеку?
— Какой он человек! — нахмурился тот. — Переметчик он, за деньги родного отца с матерью зарежет.
— Ты моих отца с матушкой не трожь! — яростно затряс дверь Ракел. — Отца степняки при мне на копья подняли, а матушку со мной в полон угнали да на рынке продали, негодяи!
— Их проклинаешь, а сам чем занимаешься! — укоризненно сказал Владигор.
— А что мне еще делать, князь? — сказал Ракел. — Я другому ремеслу не обучен.
— И крепко тебя учили?
— Крепко, князь, так крепко, что если из сотни таких, как я, один выживал, так и то хорошо.
— И как же ты в такую школу попал? — недоверчиво спросил Берсень.
— Долго рассказывать, — буркнул Ракел, — а времени у нас мало, вторые петухи пропели.
В этот момент наверху опять послышался шум, из которого выделился чей-то тревожный голос:
— Никого, братцы, не вижу, не нравится мне это! Эй, Ерыга! Ракел!
— Ну что? Кому послужишь? — прошептал Владигор, глядя на Ракела.
— Тебе, князь, тебе! — усмехнулся тот, а затем поднял голову, сложил ковшом жесткие широкие ладони и негромко крикнул: — Здесь я! Смотрю, нет ли где свежих мертвяков!..
— А Ерыга где?
Ракел вопросительно посмотрел на Берсеня.
— Под лестницей, в сундуке, — одними губами шепнул тот.
— В кабак пошел! — крикнул Ракел. — Сказал, одна нога там, другая здесь, да, видно, обеими в меду увяз, как муха.
— А у тебя там как? — крикнули сверху. — Есть мертвяки?
— Нет, — отозвался Ракел, переглянувшись с Владигором, и чуть слышно шепнул ему: — Выбирай, князь: или меня выпустишь, и я тебе службу сослужу, или нас всех тут сгноят!
Владигор обернулся к Берсеню.
— Что скажешь, воевода? — тихо спросил он. — Выберемся мы отсюда без этого ушкуйника?..
— Это вряд ли, — ответил старый воин. — Я полгода ногтями ход в земле рыл, пока в камень не уперся.
— Решай быстрей, князь, — перебил Ракел, — а то сейчас сюда еще кто-нибудь спрыгнет, и тогда нам каюк, откроются все наши хитрости…
— Это нам с Берсенем каюк, — сказал Владигор, отпирая дверь камеры, — а ты скользкий, вывернешься.
— Не сомневайся, князь, все вывернемся, — заверил его Ракел, выходя из камеры.
Он выдернул из кольца факел, подошел к бадье, переступил через ее высокий борт и с силой дернул свисающую цепь.