Страница 100 из 105
Люди на берегу, пассажиры «Сиодоуна» и матросы обоих судов одобрительными криками приветствовали этот отчаянно смелый и точно рассчитанный прыжок.
Сандок, как тигр, вцепился в свою жертву и висел вместе с ней высоко над водой.
Фукс чувствовал, что изнемогает и не удержится за решетку, если не сумеет отделаться от негра, борьба с которым в воде не могла окончиться в его, Фукса, пользу. Страх смерти придал ему силы.
Он оторвал от решетки одну руку и, удерживаясь только на левой, правой вытащил из кармана нож и, изогнувшись, вонзил в плечо Сандока так глубоко, что кровь брызнула фонтаном.
Негр вскрикнул от боли, но не отпустил Фукса, а, напротив, сжал с такой силой, что тот со стоном выпустил из рук решетку, и они оба с шумом упали в воду…
Страшный крик раздался отовсюду! Зрители этой яростной схватки говорили друг другу, что течение увлечет обоих под колесо парохода, которое разорвет их на части.
Последовала минута напряженного молчания.
Слышен был только плеск пароходных колес. Взоры всех обратились на пенистую полосу за кормой «Снодоуна», но ни того, ни другого противника видно не было.
— Они погибли оба! — вскричало несколько голосов.
Вдруг на поверхности воды показалась рука, сжимающая кинжал, но кому она принадлежала — беглому преступнику или верному негру? Этого никто не мог сказать, да и много ли увидишь при свете фонарей? Толпа зрителей на берегу росла; матросы «Германии» свесились через борт, готовые бросить пловцу веревку или зацепить его багром.
— Негр, негр! — раздались радостные крики, свидетельствующие о том, что симпатии зрителей отданы Сандоку; все узнали черную руку, вслед за которой из воды показались голова и плечи. Сандок был превосходным пловцом, но сейчас силы оставили его и он еле держался на поверхности.
— Спасите его! — кричали в толпе матросам на «Германии».— Цепляйте багром! Он держит другого левой рукой!
Действительно, негр держал под водой Фукса, но еще несколько секунд, и он пошел ко дну, так как правая рука отказывалась служить ему.
Матросы «Германии» прилагали все усилия, чтобы достать его багром; наконец удалось зацепить негра за хорошо заметную в воде красную рубашку и вытащить на поверхность…
Борьба, происходившая между ним и Фуксом, была ужасна, потому что преступник, погрузившись вместе со своим преследователем в воду, употребил все усилия, чтобы освободиться из объятий негра, не отпускавшего его, невзирая на рану в плече.
Это ему удалось, и Сандок, упустив свою жертву, в тот же миг почувствовал, что его неудержимо тянет под колесо. Присутствие духа не изменило ему в этот роковой момент; собрав последние силы, он нырнул вглубь, а менее расторопный Фукс оказался под колесом, и оно раздробило ему голову.
Минуту спустя, отброшенный волной, он был пойман всплывающим на поверхность Сандоком. Мертвый, как известно, становится легче в воде, поэтому Сандок без особых усилий некоторое время держался вместе с ним на поверхности.
Угасающим сознанием он ощутил прикосновение багра, но силы совершенно оставили его, и он выпустил из рук тело Фукса, которое, тем не менее, тоже было поймано и вытащено на борт «Германии» вслед за ним.
Толпа теснилась на берегу, невзирая на поздний час и сумерки, чтобы узнать о судьбе негра и об исходе яростной схватки, «Снодоун» же продолжил свой путь, так как капитан последнего не счел нужным останавливаться ради этого происшествия.
Так как трап «Германии» все еще плавал в воде и зеваки на берегу, к удовлетворению Габриэля, не могли подняться на судно, можно было без помех обратить все внимание на вытащенных из воды. На судне князя толком еще не понимали, что же все-таки произошло.
Фукс предъявил письменный приказ князя, в подлинности которого Габриэль ни минуты не сомневался; потом вдруг появляется Сандок и утверждает, что он, тоже по приказу князя, преследует опасного преступника… Теперь, когда их вытащили из воды и они лежали рядом на палубе, подштурман поспешил к ним за объяснениями, но получить их было не так-то просто, потому что Фукс мог теперь давать объяснения только в аду, а Сандок находился в беспамятстве.
Полицейские на берегу так настойчиво хотели попасть на пароход, что скоро широкая доска заменила им трап.
В убитом, который во время схватки в воде лишился очков и большого черного пластыря, несмотря на раздробленную голову, полицейские опознали того самого господина Ренара, которого они так долго искали; теперь уже команда «Германии» не сомневалась более, что чернокожий в красной рубахе — негр князя.
Тотчас был призван врач, он снял с Сандока порванную рубашку и тщательно осмотрел его.
Кроме глубокой раны в плече Сандок получил два опасных ножевых ранения в грудь, одно из которых, судя по всему, задело легкое и заставляло опасаться за его жизнь.
Старый Габриэль был испуган этим известием, зная, как князь любит Сандока.
Врач промыл и перевязал раны Сандока и велел переменить на нем промокшее платье.
Полицейские составили протокол о происшествии, телеграфировали в Париж, что давно разыскиваемый преступник Фукс наконец схвачен в Гавре негром князя Монте-Веро и убит в схватке. После чего они удалились, взяв с собой тело Фукса.
Сандок скоро пришел в себя; он, как видно, хотел рассказать Габриэлю о том, кто таков Фукс, но едва произнес несколько слов, как изо рта его показалась кровь, которую с трудом и не сразу удалось остановить врачу.
Несмотря на свое плачевное состояние, Сандок был счастлив, что ему наконец удалось положить конец преступлениям злодея, который принес столько горя его «массе» и так долго избегал правосудия.
— Сандок охотно умирает,— шептал он, в то время как врач запрещал ему говорить,— теперь негодный Фукс мертв; Сандок достиг своей главной цели; теперь бы только еще раз увидеть массу и его прекрасную дочь!…
Это желание негра исполнилось.
На другой день князь, его дочь и Жозефина прибыли экстренным поездом из Парижа и привезли с собой тело Леоны в свинцовом гробу.
Опасаясь за здоровье Сандока, его долго готовили к встрече с господином, но радость, как известно, не убивает; так было и с негром. При виде князя и его прекрасной дочери, как он всегда называл Маргариту, Сандок всплакнул от радости и сразу почувствовал себя лучше.
Эбергард постарался, чтобы отважному и верному негру, рисковавшему для него своей жизнью, была оказана самая лучшая врачебная помощь, и через несколько дней с радостью услышал, что если выздоровление Сандока и дальше пойдет так же успешно, он будет в состоянии вынести переезд в Монте-Веро, благодатный климат которого позволяет надеяться на полное исцеление его поврежденного легкого.
Жозефина, глубоко тронутая самопожертвованием Сандока, с готовностью взяла на себя роль сиделки. Трогательная забота прекрасной и великодушной девушки оказала самое благотворное влияние на здоровье Сандока, и Маргарита с сердечной радостью видела, что ее дитя находило лучшую награду за свои заботы в быстро восстанавливающемся здоровье негра.
Эбергард, также наблюдавший издали за Жозефиной, теперь с особенным чувством относился к ней, видя, как в сердце внучки развиваются и приносят плоды его собственные мысли и желания.
«Она обращает на негра ту же любовь и заботу, какие посвятила бы нам,— думал он.— Для меня это благотворное открытие. Теперь и по ту сторону океана, в стране, которая стала нашей родиной, пришли наконец к моей мысли: сделать рабов свободными, и мой девиз «Одинаковые права для всех» получает все большее и большее значение. Бог даст, все мои замыслы осуществятся!»
Прелестная Жозефина скоро услышала к своей радости от доктора, что состояние здоровья Сандока улучшается и через несколько дней можно будет уезжать.
Князь Монте-Веро с радостью принял это известие, так как давно стремился в свою отдаленную благодатную страну. Но счастливее всех был Мартин, старый штурман «Германии», «кормчий», как называл его Сандок, которого он навещал по нескольку раз в день.