Страница 49 из 100
— Что же, и вы не разочарованы?
— Конечно, нет! Но вы хотите, чтобы я сказала, что оно мне очень, очень нравится. Я этого не сделаю.
— Вы уже это сделали, произнеся второе «очень» с особым ударением.
— Ну, а если оно и так?
— В таком случае, это доставляет мне несказанную радость! — ответил Эбергард так задушевно, что принцесса Шарлотта невольно подняла на него свои голубые мечтательные глаза,
— Граф Эбергард, только теперь, когда я прохаживаюсь с вами по этой волшебной зале, произнесенные мною слова стали истинной правдой.
— Как мне понять это, милостивая принцесса?
— Как подсказывает ваше сердце, граф Эбергард! Такую благородную душу, как ваша, этот голос никогда не обманет. Даже мой августейший дядя, король, который очень нелегко привязывается к людям, считает вас своим другом. Посмотрите, как он на нас смотрит; он снял маску и улыбается, таким веселым я его никогда не видела.
— Ваши слова — бальзам для моих сердечных ран, Шарлотта,— сказал Эбергард, тронутый откровенностью принцессы.— Вы с удивлением смотрите на меня, как будто хотите спросить, что это за раны. О, не спрашивайте! У меня горькое прошлое. Я провожу в страданиях целые ночи, скрывая от людей свои муки, и потому я стараюсь иногда забыться от всего.
— Так забудьтесь же и сегодня, отбросьте все, что было с вами горестного! — проговорила принцесса.
— Ваш голос дрожит, Шарлотта. О, соберитесь с силами, час, который настал, будет тяжким для нас обоих, но ведь Бог дал нам силы обуздывать наши чувства.
— Но ведь он дал нам и то невыразимое чувство, которого мы не в состоянии обуздать. Только одно слово я хочу услышать от вас, и тогда найду те силы, о которых вы говорите, Эбергард.
— Так знайте, Шарлотта: я люблю вас, люблю горячо и свято, но не смею назвать вас своей!
— О Эбергард! — прошептала принцесса, опускаясь на диван в уединенной нише.— Вы любите меня! Я счастлива только подле вас!
Портьера опустилась, скрывая влюбленных от любопытных взоров, и Эбергард упал на колени, прикасаясь губами к дрожавшей руке взволнованной принцессы.
Но вдруг Эбергард порывисто вскочил и, дернув за шнур, поднял портьеру.
— Будьте мужественны, Шарлотта, я никогда не смогу вас назвать своей!
Принцесса закрыла лицо руками.
Неподалеку от ниши, где находились нимфа и крестоносец, рядом с Альбой стояла монахиня; если бы в момент, когда поднялась портьера, кто-нибудь сдернул с ее лица маску, то увидел бы демоническую улыбку, с которой она следила за каждым движением Шарлотты.
Еще один человек внимательно наблюдал за графом и принцессой; это был молодой русский офицер, одетый в голубое домино, который только что вошел в Звездную залу. Он поспешно раскланялся с корсаром и маркизом и приблизился к открытой нише.
Эбергард, сидя напротив взволнованной Шарлотты,! увидел офицера, которого тотчас узнал.
— Позвольте мне, ваше королевское высочество,— проговорил он,— представить вам лейтенанта российского императора господина Ольганова.
Шарлотта приветливо ответила на поклон молодого офицера.
— Вероятно, это ваш протеже, господин граф? — прибавила она вполголоса.
— Да, это один из моих молодых друзей, ваше королевское высочество.
Голубое домино устремил взгляд на Шарлотту, как будто хотел прочесть по ее лицу, что только что произошло между нею и Эбергардом.
— Давно ли вы в столице? — спросила принцесса, не в силах долее выносить пристальный взгляд иностранца.
— Несколько недель, ваше королевское высочество.
— И вы намерены остаться здесь?
— Я причислен к посольству, но не стеснен службой, так что имею достаточно времени, чтобы познакомиться со здешним образом жизни и обычаями. По счастливому стечению обстоятельств я познакомился с графом, которому обязан честью быть представленным здесь вашему королевскому высочеству! — проговорил лейтенант твердым, но несколько странным голосом. Возможно, причиной этому была маска, но не был ли молодой русский офицер так же взволнован, как и принцесса?
— Граф Монте-Веро, потрудитесь проводить меня в залу, где подле их величеств сидит моя августейшая мать, мне кажется, что они готовятся отправиться в замок. Надеюсь скоро увидеть вас снова, господин лейтенант, и без маски,— ласково сказала принцесса, обращаясь к низко поклонившемуся ей офицеру, и под руку с графом проследовала через оживленную Звездную залу в гостиную, где сидело королевское семейство.
Голубое домино вошел в нишу и небрежно облокотился о стену, чтобы из полумрака незаметно следить за удалявшейся парой.
Странно! Уж не влюблен ли был молодой русский офицер в принцессу? Что же так сильно волновало его в эту минуту, что грудь его так заметно подымалась и опускалась?
Ольганов видел, как Эбергард провел прекрасную нимфу в гостиную, как король, встав с кресла, пошел им навстречу, затем ему показалось, что двор стал собираться к отъезду, но незаметно, чтобы не лишить удовольствия многочисленных гостей.
Вдруг Ольганов услышал тихие голоса; сначала он подумал, что кто-то говорит под нишей, но затем понял, что разговор шел в соседней нише; он стал прислушиваться, так как услышал имя Эбергарда.
— Они ушли, — проговорил мужской голос, — и стоят рядом с королем.
— Граф и не подозревает, кто скрывается в костюме монахини,— отозвался женский голос.— Нас здесь не подслушивают, барон, а я сгораю от нетерпения услышать, как вы напали на след той девушки, которая, говорят, дочь графа Эбергарда?
Ольганов стал прислушиваться внимательнее.
— Как нельзя более просто, сударыня; я узнал от вас, что эта девушка, еще будучи ребенком, была отдана семейству человека по имени Фукс, а затем мне сказала госпожа Робер, женщина, которая уже несколько раз оказывала мне услуги, что девушка эта по прихоти принца…
— Рассказывайте все.
— …была привезена в его виллу, воспитывалась у этого семейства. Там я убедился в этом и сообщил госпоже Робер, которая дала мне слово известить графа, чтобы он забрал свою дочь.
— Как великодушно и благородно!
— Но, к несчастью, граф пришел слишком поздно. Маленькая дурочка бежала.
— Он найдет ее.
— Может быть! Вас, кажется, тревожит это, сударыня?
— Я ненавижу все, что связано с этим человеком,— тихо проговорила монахиня с такой холодной яростью, что Ольганов содрогнулся.
— Я не хочу проникать в ваши тайны, но вижу, что вы имеете основания ненавидеть графа.
— Вы видите, как сильна моя ненависть, из того, что в эту же ночь, я повторяю вам, граф должен пасть от моей руки!
— Тише, сударыня! Конечно, бывают причины, которые доводят мужчин до дуэли, чтобы убить ненавистного человека, а женщин с горячей кровью — к отчаянным действиям, проследите историю. Но позвольте напомнить вам о его королевском высочестве.
— Принц только что распростился со мной, он должен час посвятить этикету; я воспользуюсь этим, мое оружие незаметно, я привезла его с собой.
— А! — воскликнул мужчина.— Превосходный выбор! Граф перечеркнул все влияние, которое мы до сих пор имели на короля и правительство, честолюбие его так же велико, как и талант покорять женские сердца.
— Значит, тем лучше скорее положить всему этому конец! — проговорила монахиня с едким смешком.
— Мне даже кажется, что принц стал отворачиваться от нас, разумеется, тогда рухнут все наши планы. Так что вы принесете большую пользу, если…
Ольганов не расслышал конца разговора, к тому же он должен был возможно скорее уйти из ниши, так как собеседники явно готовились выйти, и он не хотел быть замеченным ими.
Лихорадочная дрожь пробирала молодого офицера, когда он вышел из ниши и смешался с толпой масок, чтобы отыскать Эбергарда. Тут он увидел, что из соседней ниши, так долго остававшейся закрытой, вышел камергер Шлеве, одетый в костюм Альбы, с монахиней.
Ольганов стал думать, что ему предпринять в эту решительную минуту. Монахиня была высокого роста, и развевающийся коричневый плащ не скрывал ее прекрасного сложения,— кто же это мог быть? Он хотел подойти к обоим и разрушить их черный план, приказав снять с себя маски или повелев арестовать их. Но это было бы безрассудно — ведь у него не было свидетелей. Да и такой поступок с давнишним любимцем двора, который до сих пор, пользовался милостью не только королевы и принца Вольдемара, но и короля, мог иметь неприятные последствия.