Поединок

Процессия гвардейцев удалилась; четверо сели верхом на тощих ослов, а другие четверо маршевым шагов двинулись по бокам, в охранении. Того требовали и правила службы, и насущная необходимость неспокойной жизни, когда из-за любого возвышения может внезапно выползти опасный и сильный враг.

Пришелец, весь обмотанный полосками ткани, пропитавшимися мазью, сидел за спиной у одного из рядовых гвардейцев и держался за шипастые выступы на тяжелых доспехах, выкованных по особому фасону – с витиеватыми выпуклыми узорами на каждой детали, чем-то напоминающими заковыристую подпись на Монаршем указе. Он оглянулся, еле заметно улыбнулся и помахал рукой Деггубэрту.

– Прощай, прощай, – кивнул старший смотритель. – Больше не свидимся. Не такие у нас места, чтобы гостей привечать.

– Думаешь, правильно передадут знатоку то, что ты понял про тех Больших-С-Клешнями и многоногих? – спросил Старшего смотрителя Ларс-Недотепа.

– Думаю, капрал передаст точно, – скупо ответил Деггубэрт и вскинул брови. – Так, парни, идем наверх: что-то отвлеклись мы от Службы…

Смотрители поднялись по лестнице на третий этаж, и Мирейн принялся оглядывать окрестности. На первый взгляд, ничто не предвещало необычных событий, и Мирейн, успокоившись, через некоторое время предложил Деггубэрту и Ларсу:

– Может, пора обедать?

– И то верно, – Деггубэрт бросил взгляд на солнечные часы. Тень от деревянного стержня показывала почти два пополудни, и старший смотритель распорядился принести продукты. Обед обычно готовили сообща, если у кого-то из смотрителей не было неотложных дел, и сейчас Деггубэрт также не хотел делать исключения из неписаного правила.

Они принялись за стряпню. Ларсу-Недотепе поручили очищать кактусы, срезая с них тоненькими слоями верхнюю кожицу, Мирейн песком приводил в порядок сковородку, а сам Деггубэрт разводил огонь в очаге. Пламя среди крупных сероватых камней с океанского берега, из которых был любовно сложен очаг, обычно разгоралось плохо: добрые поселенцы неизменно приносили смотрителям худшие дрова, исходя из принципа «в кампусе не пригодятся, все равно выбрасывать».

Разведение огня на вышке поэтому требовало особого терпения, не свойственного молодым смотрителям. Пару раз Деггубэрт поручал младшим это нудное занятие, но в результате приходилось тратить гораздо больше времени, чтобы успокоить и помирить Ларса и Мирейна. После этого Деггубэрт решил, что лучше огнем будет заниматься он сам, тем более что во время этого своеобразного ритуала можно выкурить трубку-другую близ очага…

– В моем кампусе недавно новую ферму достроили, – заговорил Мирейн. Он аккуратно расстегнул ремень с ножнами, чтобы не мешать работе, и закатал рукава рубашки, которую поутру разглаживал на горячих камнях. Мирейн отличался гораздо большей тщательностью, чем Недотепа. – Хотели сперва строить цех, обрабатывать кожи аллигаторов, но потом старики посовещались, и Дэд велел строить ферму. Кевин-Ходок принес из северных мест личинок, а пока строили ферму, Хелен-Одиночка выходила их, вырастила. Теперь тли уже взрослые и вот-вот дадут потомство. Дэд приказал ни одну не забивать на мясо, чтобы как можно скорее расплодились. Хотя было бы кого трогать: Кевину всего три пары удалось донести, еще две по дороге сдохли. Путь-то неблизкий: считай, туда-сюда Ходок за два времени обернулся.

– Почему цех не стали строить? – Ларс оторвал взгляд от кактусов и поднял глаза на Мирейна.

– Не знаю, – пожал тот плечами. – Когда у Дэда спрашивали, он не сказал. Но думается мне, перед советом стариков, когда о строительстве кумекали, навестили нашего Дэда островитяне и намекнули ему, что спалят кампус, если цех все же построят.

– Отчего так думаешь? – Ларс продолжил очищать кактусы.

– Вроде, похожий случай был в соседнем кампусе, – неопределенно пожал плечами Мирейн. – Сам-то я не видел, но у Большого Кактуса местные жители как-то рассказали мне, что их чуть всех вместе с домами не спалили, а уж цех сгорел так быстро, что ни одну шкуру не успели вытащить. А все потому, что островитяне крепко держат в своих руках выделку кож аллигаторов. И торгуют ими. А ежели, говорят, кто-то еще начинает заниматься тем же ради пропитания и воды, немедленно являются и требуют одуматься. Иногда бьют больно. А случается, и убить могут. Но точно этого никто не знает, только говорят…

Да черти с ними, со шкурами, послушай лучше про ферму!

– Ферма – это хорошо… – мечтательно произнес Ларс и улыбнулся каким-то своим мыслям. – Ферма – это тлиное молоко: вку-у-усное… Скажи, а этот ваш… как его?.. Ходок… Он сильно пораненный вернулся из северных Мест?

– Не сильно, – помотал головой Мирейн. – Муравьи его поцарапали немного, а еще кожу обожгли кислотой в нескольких местах, но это у него вскоре прошло, сейчас даже следов не видно. Но говорил, что защищали своих тлей шестилапые яростно, только Священный Дым помог. Кевин-Ходок всегда с собой носит Священный Дым, даже если к девкам из соседнего кампуса ходит. Спрашиваем: «Зачем, Кевин? Ты им под юбки дыму напустишь, что ли?» Отшучивается…

– Долго строили-то? – перебил Ларс.

– Ферму? Недолго. Примерно за одно время построили, может, чуть быстрее, – прикинул Мирейн. – Фундамент сделали: обожгли кубики глины и выложили из них, а стены из дерева. На кровлю пошел металл: нашли в Средних Местах какую-то диковину из металла, разрезали на ровные полосы и ими покрыли крышу.

– Не светится крыша в темноте? – усмехнулся Ларс.

– Вроде не светится. Если бы светилась, Дэд запретил бы из этого металла класть, – Мирейн посмотрел на Ларса такими глазами, словно хотел добавить: «Ну и олух же ты!», но подытожил:

– В общем, тлям на ферме очень хорошо. А нам теперь будет еще лучше.

– Заходил внутрь? – Недотепа сделал вид, что не заметил презрительного взгляда приятеля. Он давно не обращал внимания на такие выражения лиц, которые явственно говорили, что прозвище свое Ларс получил не напрасно.

– Заходил, – кивнул Мирейн. – У каждой – свое стойло, своя поилка и кормушка. Сыты, довольны и молока много дают. Правда, пока его только мамашам из кампуса хватает: грудных детишек ведь чем-то надо кормить! Дэд велел выдавать тлиного молока мамашам столько, сколько им требуется, – Мирейн поднял руки от сковороды и стал загибать пальцы, считая вслух: – У Милли-Толстухи два чада родились в позапрошлое Время, у Маленькой Лайзы дочка совсем недавно родилась, у Кевина-Ходока с Пушистой Ниной тройняшки пока еще не перешли на обычную пищу, да у Зенны-Охотницы мальчику четыре времени от роду. Всего семеро грудных младенцев. А скоро и Мэри разродится…

– Твоих не намечается? – осклабился Ларс.

– У какой-нибудь лапочки?

– Мне рано еще, Дэд пока не разрешил, – грустно вздохнул Мирейн. – Ничего, Красотка Джейн никуда от меня не денется. Да она и не хочет куда-то деваться… Так что будет праздник и на нашей улице.

– Большой у вас кампус, – хмыкнул Ларс. – Ферму, наверное, тоже побольше строили? А к тлям страшно подходить?

– Да, на ферме стойл сорок, а то и все пятьдесят. Дэд правильно все рассчитал: нашим вполне хватит молока от двадцати тлей, а все остальное будем менять на воду, кожи, металл и многое другое, – по голосу Мирейна было понятно, что Дэда своего кампуса он сильно уважал. – Ну, иногда про запас заваривать: сгущенка-то хранится долго, а в наших местах, сам знаешь, всякое случается… Страшные ли тли? Нет, совсем не страшные. Они же совершенно ручные! Можно даже погладить, только от удовольствия эта полезная тварь запросто нагадит на руку…

– А возле Богов Средних Мест, наверное, тоже свои вкусности есть… – уныло пробормотал Ларс, никогда не видевший тлей и не пивший их сладкого молока. – Как думаешь, кто-нибудь доходил до самих Богов?

– Вряд ли, – ответил Мирейн. Сковородка в его руках уже блестела. – Свечение там сильное. А если и свечение сразу не убьет, то многоногие уж точно сожрут…

Деггубэрт сморщился, словно от острого приступа зубной боли, отвернулся от караульщиков и пошел наверх. Ему, в отличие от молодых смотрителей, довелось однажды увидеть, как поступают с людьми обитатели пустыни, когда двуногие оказываются в их полной власти. Это было довольно далеко отсюда, времен тридцать назад. Деггубэрт шел по улицам небольшого города, который с незапамятных времен называли плавно и распевно: Элбэни. Он заехал в такую даль, чтобы поговорить с одним знатоком, что всю жизнь провел в городе, о появившемся возле вышки странном роде многоногих – приземистые, от силы человеку по пояс, но длинные, по тридцать-сорок шагов в длину, и с огромными жвалами, они походили на череду нанизанных на тонкую нить шариков, каждый из которых имел четыре лапки. Нужно было узнать, как лучше всего бороться с ордами этих существ, начавших то тут, то там прорываться к побережью в общих стаях с кузнечиками – продолговатыми, с мощными длинными задними толчковыми лапами. Эти существа прыгали на невообразимое расстояние, за один раз преодолевая такой отрезок пути, какой человек прошел бы стремительным шагом за полчаса. Причем совершали свои прыжки столь быстро, что приноровиться к ним не имелось никакой возможности, и даже самые меткие стрелки не попадали в них из арбалетов, как ни старались.