Поединок

– Сейчас попробую собрать траву для жгутов. – Деггубэрт взялся за дело. Ему помогали обе женщины; присоединился и Нильс. Потом они перевязали раненых, скрипевших от боли зубами. Никто из прочих пленных даже не пошевелился. Черноволосая спросила:

– Кто вы? Давно здесь? Много тут вас?

– Ложитесь спать, – буркнул Нильс. – Сейчас лучше не раздражать восьмилапых. А то… – он многозначительно замолчал.

– А то что? – переспросила молодая женщина.

– А то можно и не проснуться, – Нильс сказал это таким тоном, что новоприбывшие сразу замолчали. Вскоре они уснули, хотя раненые всю ночь постанывали сквозь тяжелую дрему, а третий мужчина, самый старший из них, бормотал какие-то непонятные слова. Провалились в сон и Нильс с Деггубэртом.

… Молодая черноволосая женщина оказалась умопомрачительной красавицей. Несмотря на несколько неопрятный вид, Селена-Ведунья – смотритель слышал, что между собой пленные называли ее именно так – невольно притягивала мужские взоры. Высокая, стройная, с точеной фигурой и округлой грудью, Селена двигалась плавно, и в каждом ее движении сквозило нечто такое, что не выразить словами и от чего сердце начинает биться чаще и сильнее. Деггубэрт никогда прежде не видел лица красивей, чем у Селены: правильный овал в строгом обрамлении черных волос, тонкие длинные брови, пушистые ресницы, пухлые темно-алые губы…

Деггубэрт так засмотрелся на красавицу, что не заметил, как Нильс присел возле новоприбывших и принялся их расспрашивать. Селена, подоткнув под себя юбки и поправив волосы, поведала обо всем, что с ними случилось:

«От нашего кампуса недалеко до южного побережья: часа два ходьбы, не больше. Сразу за полем, где наши поселенцы выращивают хлеб, начинаются эвкалиптовые рощи, а там уже рукой подать. Рощи эти высокие, а в другую сторону от домов – такие же высокие холмы. Кампус наш построен в углублении, по берегам большого пруда, а ближайшая вышка, увы, очень далеко. Поэтому и случилось то, что случилось.

Это началось средь бела дня. Все занимались обычными делами: кто ушел на поле, кто за детками присматривал, кто по дому возился, кто отправился кактусы собирать. Я с отцом занималась: он – звездочет, вот и рассказывал мне, что за звезды на небе ночью появляются, как они называются, какие бывают созвездия. У отца имеется древняя книга, называется «Звездный атлас». Там все рисунки созвездий есть. Он меня учил, у него это хорошо получалось, и поэтому мне многие звезды известны.

Сначала я услышала крики. Они доносились со двора Лэнни-Прачки: ее дом – крайний в кампусе, возле холмов. Потом крики раздались и в другом дворе – напротив дома Лэнни. Мы с отцом выскочили на улицу из беседки, в которой занимались, и остолбенели. С холмов на наш кампус мчалась, расшвыривая все на своем пути, стая огромных пауков.

Эти громадные восьмилапые – больше, чем можно представить; да вы и сами их видели – налетели на поселение с разных сторон. Свои злодейства они начали как раз со двора Лэнни-Прачки. Чудовища затоптали несчастную насмерть. Остались от женщина одни окровавленные лохмотья, по которым не поймешь, где руки, где ноги, а где то, что раньше было головой. Только и успела она перед гибелью прокричать что-то…

То же самое случилось и с жителями двора напротив, и от увиденного моему отцу стало плохо. Он упал навзничь, прижав руки к груди, и я склонилась над ним, чтобы привести его в чувство, поэтому ничего вокруг не замечала. Отец был самым дорогим для меня человеком. Увы, так он и умер возле калитки…

Я очнулась, когда на траве передо мной возникли громадные тени. Это шли по улице чудовищные пауки. Они будто выискивали кого-то. Теперь я снова стала слышать звуки, доносившиеся отовсюду. Это было ужасно! Хрустели сломанные стены и крыши домов: так легко малое дитя ломает пустую яичную скорлупу. Истошно кричали женщины и дети… Мужчины, кто успел схватить мотыги или топоры, пытались сражаться… да куда им тягаться с этими созданиями со своим жалким оружием? Убегать от пауков было бесполезно: твари в мгновение ока догоняли и топтали, разрывали поселенцев на части, снося людям головы и отсекая конечности своими острыми когтями. Это был сущий ад; от всего увиденного можно было потерять рассудок!

«Бежать, бежать!» – думала я.

Но бежать было поздно: с холмов спустилось самое большое многоногое, туша которого отсвечивала металлом в ярком свете дня. Тварь перебирала лапами еще медленнее, чем чудовища-убийцы, и тщательно осматривала разоренные дворы. Одна из задних лап была поднята, и на ней висела большая сеть, похожая на стальную, но точно не из металла. Изредка тварь останавливалась, поднимала пойманного человека и, особенно не церемонясь, кидала в сеть. В этом жутком зрелище было что-то завораживающее, и я опомниться не успела, как тоже оказалась в ловушке.

Мы болтались в воздухе из стороны в сторону, и поэтому разглядеть, что происходило на земле, оказалось невозможно. К тому же пришлось разорвать подол платья и кое-как помочь Эрнесту и Гарри остановить льющуюся из ран кровь. Между тем звуки внизу постепенно стихали: мы поняли, что всех остальных людей твари уничтожили. Выпрыгнуть из сети, как мы ни старались, не получалось: горловина оказалась слишком узкой. Да если бы кто-то и сумел выпрыгнуть, непременно разбился бы… Вскоре чудовище повернуло обратно и огромными скачками пустилось в направлении Средних Мест, преодолев такой путь, который самый выносливый человек вряд ли проделал бы и за неделю.

Восьмилапый бежал несколько часов; а рядом неслись другие твари – те, что убивали наших поселенцев. Нам шестерым, пойманным в сеть, становилось от этой болтанки плохо: некоторых тошнило, Эрнест и Гарри от потери крови лишились чувств, держалась сносно только я одна. И тут путешествие закончилось: чудовища резко остановились. Солнце заходило за линию горизонта, небо и пески темнели, повеяло ветром. Твари сгрудились в кучу, словно разговаривали между собой. Впрочем, никакие звуки, кроме как от песка, поскрипывающего под мощными лапами, до нас не доносились; немного позже я поняла, почему – да вы, наверное, и без меня уже это знаете…

Пока чудовища совещались, я попыталась помочь моим спутникам. В кармане платья у меня имелись три мешочка с чудесными травами: ведь я неплохо разбираюсь в древней целительской магии… Но тут твари внезапно расползлись в разные стороны и вновь двинулись вперед. Затем они так ускорили бег, что и мне тоже стало плохо. Конечно, я ничем не успела помочь соплеменникам: ноги мои подкосились, и я сама упала без чувств…

Видимо, растолкали нас сами пауки. Мы очнулись в небольшом оазисе. Здесь почти все чудовища отдыхали, кроме четырех, которые неподвижно стояли на вершинах дюн, словно что-то высматривая вдали. Они дали нам возможность напиться мутной воды, и мне удалось поправить повязки Эрнесту и Гарри. Но больше ничего сделать я не успела: безумная гонка вскоре продолжилась. И, кажется, проклятые создания помчались еще быстрее. В конце пути мы оказались здесь…»

Нильс слушал молча, низко склонив голову, и с каждой следующей фразой Селены его лицо мрачнело все сильнее, а на лбу появлялось все больше морщин. Он выждал несколько секунд по окончании рассказа, чтобы дать женщине возможность немного успокоиться, а затем начал задавать вопросы:

– Что это за магия, тайнами которой ты владеешь?

– Это очень древнее искусство, – почтительно отозвалась Селена, которая явно ощутила ауру власти, исходившую от Нильса. – Оно основывается на силах природы, о которых в наших землях мало кто знает. А я природу всегда любила, пусть даже такую суровую, как наша. Наблюдая за миром вокруг, можно многое понять. Гораздо больше, чем знают обычные поселенцы. Да природа и сама не прочь раскрыть свои тайны искреннему сердцу. Травы и корешки, цветы и молодые зеленые побеги, мхи и лишайники, колючки и кора: все это таит в себе большие возможности. Нужно только суметь извлечь из растений их тайные силы при помощи особых слов – магических заклинаний. Магии меня обучил один старик. Откуда он появился в нашем кампусе много времен назад, никто не помнил. И ушел он так же внезапно и скрытно, как и пришел. Я помню, что он иногда упоминал какой-то город, о котором никто из других стариков не знал. Не слышал такого названия и Дэд кампуса, не слышали и гвардейцы, у кого я ни спрашивала. Если не ошибаюсь, город тот назывался Гептаон.