Муравейник

Яростно плюющиеся искрами капли почти долетели до наблюдателей, те в страхе отпрянули. А перед ними корчились в смертельном танце огня две объятые пламенем человеческие фигуры. Вспыхнули и почти мгновенно сгорели до корней волосы, вскипела кровь в жилах, лопнули и вытекли глаза, и только после этого страшная боль, сдирающая заживо кожу, дошла до сознания людей. Они закричали, завизжали от непереносимой боли, но раскаленный воздух, напополам с сажей и хлопьями гари от их собственных волос и кожи, проник внутрь гортани и выжег ее. Люди не могли больше кричать, но, упав, жили еще какое-то время, извиваясь на земле, как неведомые насекомые с крыльями цвета пламени.

И лишь после того, как две бесформенные обугленные кучи затихли на выжженной земле, на зрителей пал сладковатый запах паленой человеческой плоти.

Сквозь мутную пелену тумана, окружавшую его все эти дни, до Редара долетел какой-то звук. Он попытался приподняться хотя бы на локте, но не смог – силы еще не вернулись к нему.

Внезапно он ощутил прикосновение теплой ладони. Среди промозглой сырости и скользких лапок мокриц, что изредка тревожили его забытье, тепло человеческого тела показалось ему каким-то чудом.

– Кира… – прошептал он.

– Редар, – позвал его знакомый, но какой-то чужой голос. – Редар, ты слышишь меня?

– К… кто здесь?

– Это я, Ная. Управительница Ная, – тут же поправилась она.

Старшая служительница пришла одна. Ей не хотелось, чтобы кто-то видел ее жалость к этому пустыннику. Пленник валялся на полу, на холодном камне и тяжело дышал. Девушка положила голову Редара к себе на колени, влажным платком оттерла запекшуюся кровь с его лица и шеи, потом подобрала стоящую в углу плошку и напоила беднягу. Юноша закашлялся, в уголках его губ показалась струйка крови.

Наконец открыв глаза, он долго всматривался в склонившееся над ним лицо. Потом спросил:

– Ты не пришла бы просто так, Управительница Ная. Тебе от меня что-то нужно. Что?

Ная вспыхнула. Он, конечно, был прав, но… Но это неправильно, когда простой раб так легко проникает в замыслы своей госпожи.

Заметив ее негодование, Редар кивнул:

– Нужно. Вы со своим раскорячьим Повелителем решили, что лаской сможете от меня добиться большего, чем болью и угрозами?

– Ну… не так все! – едва ли не выкрикнула Ная. В ее голосе обида смешалась с какой-то непонятной, затаенной болью. Ведь она сохранила ему жизнь на свой страх и риск, а не по чьей-то указке. А ее воспринимают как обычную исполнительницу приказов! – Не так. Повелитель заставил готовить жидкий огонь второго пустынника, Сима. А про тебя давно забыл. Прошло уже пять восходов…

– Пять? Великая пустыня! А мне казалось, что я здесь целую вечность!

– … он считает, что тебя нет в живых. Это я решила сохранить тебе жизнь.

– Зачем?

– Я подумала, что… ну, что ты… Впрочем, это не важно! – В словах Наи прозвучала жесткость, властность прирожденной Правительницы. Это надо же – пленник, презренная пустынная крыса, собрался устроить ей допрос. Опытная управительница двуногими рабами, она не желала так, просто, потерять человека, явно одаренного способностями хорошего надсмотрщика. Не трус, стремится добиваться своего: самые важные черты будущего погоняльщика слуг. К тому же, если Повелитель так интересовался именно им с самого начала – может пожелать увидеть его снова. И тогда старание Управительницы, приберегшей на всякий случай нужного пленника, будет несомненно замечено и вознаграждено. К тому же этот задиристый паренек, обладающий некой внутренней уверенность, столь редкой среди городских двуногих просто нравился ей.

Смертоносцы давно поняли, что обычные рабы неспособны стать для них хорошими помощниками и будущих служительниц воспитывали отдельно, придавая каждой из них по три няньки, выполняющих любую детскую прихоть, позволяя беззаботно играть между собой, развивая фантазию, уверенность в себе, умение командовать. Живой, незамутненный разум Наи с возмущением отвергал попытки туповатых мужчин паучьего города ухаживать за ней. Те, привыкшие к бабьей податливости, сильно удивлялись, и Управительница прослыла недоступной.

Про нее поговаривали, что, сблизившись с Младшим Повелителем, она постепенно теряет человеческие черты. Самые недовольные распускали слухи совсем уж отвратительные. Но несмотря на вполне естественное стремление молодой женщины к любви, к мужской ласке, ей претила какая бы то ни было близость с примитивными самцами, не имевшими иных интересов, кроме лишней порции жратвы и животных радостей. Сотни лет паучьего владычества отучили их думать, изобретать, стремиться к новому.

Немногих же настоящих мужчин, вроде того же Велимана или Альрика, отпугивал от Наи ее титул Управительницы. Даже, скорее, не отпугивал, а отвращал, ведь они – в большинстве своем, бывшие пустынники, – не могли смотреть на главную прислужницу смертоносцев иначе, как с ненавистью.

– Не важно, говоришь? – Редар хмыкнул и попытался сесть. Однако ослабленное тело точно было сковано невидимыми оковами. Чтобы не упасть, ему пришлось привалиться к стене. Ная бросилась помочь, поддержать, но Редар гневно отстранился.

– Ну, если не важно, Управительница Ная, тогда скажи, зачем ты явилась?

Та чуть пожала плечами, отвела взгляд.

– Просто проведать.

– Просто?! – недоверчиво переспросил Редар и закашлялся. Оттер рукавом кровь с губ.

– Без всякой цели?

– Да, без всякой цели! – с вызовом сказала Ная.

– Что-то не верится. Управительница раскорячьего города, первая среди паучьих лизоблюдов, приходит проведать простую пустынную крысу! Не лучше ли сходить к Симу, к тому парню, который выполняет приказы твоего Повелителя, а? Может, ты ошиблась?! Перепутала норы? Так оглядись вокруг – на стенах сырость, плесень и мокрицы… Не очень-то похоже на жилище верного раскорячьего слуги…

Глаза Редара горели огнем ненависти. Ная видела, что эта вспышка гнева отняла у него последние силы, но ничем не могла помочь. В своей слепой ярости он только оттолкнет ее, попытайся она даже просто прикоснуться к нему. А ведь он еще не знает главного.

– Сим погиб, Редар.

– Что?! Как? Твои пауки и его убили? Твари ползучие!

– Нет-нет! Не говори так…

– А как мне говорить? Поганые раскоряки убивают всех, кто мне дорог. За это я должен их любить?

– Да нет же! Смертоносцы не трогали Сима. Он… он сам. Мой господин заставил Сима взяться за изготовление жидкого огня и….

– Он же почти ничего не умеет!

Ная печально смотрела в глаза Редара. Улыбка на его губах погасла.

– Он попробовал, Редар. Когда смесь, по мнению служительницы Укаты, была готова, Повелитель приказал испытать ее, хотя Сим и был против. Но как он мог возражать Повелителю? Наверное, стоило послушать парня. Два его помощника сгорели заживо, когда попытались поджечь заряды.

Редар вздрогнул.

– И что?

– Повелитель разгневался, сбил его с ног ударом воли, Укату вообще… лишил сознания. Она, бедняжка, до сих пор в себя не пришла, разговаривать не может. Да только тех двоих уже не вернешь. Они горели на моих глазах, Редар! Их кровь кипела, а они кричали… так страшно! Я никогда не забуду этого, никогда! – Она содрогнулась. – Наверное, и Сим так думал. Он винил себя в их гибели. И… на следующий день он… он…

Ная никак не могла произнести это слово. Какой-то комок встал поперек ее горла и, казалось, мешал говорить.

– Ну! – Редар схватил девушку за запястья. – Что он?

– Облил себя нефтью и поджег, Редар. Когда принесли воды – было уже поздно.

Как она? Лучше не стало? – Ведана подсела рядом, положила на плечо девушки узкую ладонь. За перегородкой вполголоса шушукались – похоже, пришел кто-то из парней. Ликка с грустью покачала головой. Сегодня Кира даже не приходила в сознание. Было еще хуже, чем вчера, когда подруга хоть изредка открывала глаза, даже порой узнавала друзей, улыбалась. Каменная лихорадка.