Муравейник

Минувшей ночью Кире приснился страшный сон. Сначала была какая-то неясная тьма, полная неведомых, смертельно опасных существ. Кира шла меж ними, но почти не боялась, откуда-то она знала, что, пока горит в ее руке большой факел, чудовища не тронут ее. Они угрожающе шипели, поводили жвалами, из тьмы то и дело высверкивали равнодушные фасетки глаз. Но причинить ей вред ужасные твари так и не осмелились. Потом она внезапно оказалась посреди огромной – поболее Привратной, а то и Угловой даже, – ярко освещенной пещеры. На высоком уступчатом пьедестале стоял отвратительный черный паук, а у его ног на каменном полу лежал окровавленный Редар, тянул к ней руки, молил о помощи. Потом он как-то дернулся и затих. Кира опустилась перед ним на колени, принялась гладить по голове, умолять, чтобы очнулся, посмотрел на нее, сказал хоть слово…

Проснулась она с криком. И сразу же решила, что должна идти на помощь. Бабушка никого не пошлет – это ясно: сейчас, когда муравьи осадили город, каждый охотник на счету. Да и воевать со смертоносцами – самоубийство. Ни один человек не выстоит против них в открытом бою. Надо тайно прокрасться в их город, прикинуться одной из жительниц и выкрасть Редара у раскоряк из-под носа – или что у них там вместо него.

Фантазия у Киры была хорошая. Вот она идет по пескам к городу смертоносцев, вот, хитростью миновав стражу, входит в ворота города, вот, поменявшись одеждой с местной девушкой, ищет Редара. Незамеченной прокрадывается в ужасное подземелье, где раскоряки держат пленников. Изумление. Объятия… Потом-потом, нет времени… Побег… Еще один переход по пустыне… Пауки гонятся за беглецами, выслеживают с шаров, но тщетно… И – счастливое возвращение! А чтобы раскорякам больше не повадно было, надо прихватить несколько редаровых снарядов, да и сжечь к скорпиону весь их город.

К сожалению, Кира ни с кем своими идеями не поделилась; критиков у плана не имелось. Ей же самой он казался легко выполнимым. Так, разве что встретятся на пути небольшие сложности.

И вот теперь, не пройдя и половины дневного перехода, Кира начала понимать, как сильно расходятся мечты, легенды с действительностью. В сказаниях почему-то не говорится, как великим героям прошлого удавалось пересекать Великую пустыню во всех направлениях, не страдая от жажды и усталости. Может, они и страдали, только меньше – герои все-таки…

Постепенно усталость уходила, голова переставала шуметь, пара глотков из скорлупы – и не так царапает в пересохшем горле. Надо просто чаще отдыхать, и все будет нормально. Она дойдет, пересилит себя и дойдет. Ничего тяжелого в этом нет.

Пугают только этой пустыней, а на самом деле… Солнце печет, вот и все. Ничего страшного. Небось, когда в восемь дождей маленькая Кира потерялась в Дальней галерее, было куда как хуже. Тогда ее до смерти перепугали мокрицы – твари неприятные, но безобидные.

Тут девушка вздрогнула. Ей вспомнились слова Редара: «Пустыня не любит беспечных. Она их наказывает», «В пустыне всегда опасно, здесь все может убить». Она тогда не поверила – и зря: тот огромный черный жук, что так стремительно кинулся на них из-за бархана, до сих пор иногда снится ей. И если бы не Редар…

Но теперь-то его нет. Некому защитить ее от всех ужасов пустыни. И в любой момент, может статься, прямо сейчас жуткая неведомая тварь подбирается к ней сзади.

Кира в ужасе оглянулась. Фу-у-у… Никого. Мертвые пески, хватит, прекрати! Так можно себя до чего угодно довести. Нет тут никого – успокойся. В такую жару, небось, даже муравьи по норам сидят – Салестер говорил, что рыжие умеют рыть не хуже людей и…

Чуть слышно зашуршал песок, осыпаясь под чьими-то осторожными шагами. Кира встрепенулась: муравьи! Нашли ее и сейчас сцапают. Она подхватила перевязь и, как была – босиком, обжигая непривычные ноги о раскаленный песок, бросилась прочь. Куда, в какую сторону – она не смотрела. Лишь бы подальше от этих шестилапых тварей…

– Эй… эй… сто-ой! Ты куда?!

Кира обернулась. У бархана стоял ухмыляясь жилистый охотник с длинными, до плеч, волосами. В одной руке он сжимал копье, а другой держал над головой ее сандалии.

– Постой, девочка… Ты вот забыла.

Лицо охотника показалось ей знакомым. На Кромке было много семей пустынников, всех не упомнишь, – в Угловой пещере, наверное, встречались. Хоть сама Кира ничего не выменивала, но часто крутилась там, рассчитывая услышать новости из песков, а когда-то – в ожидании прихода Редара.

– Надень, – сказал незнакомец насмешливо, – босиком по песку шастать – не для твоих ножек!

Кира надела сандалии, затянула на лодыжках ремешки. Обожженная кожа сразу же отозвалась болью.

– Ты откуда, чудо? – спросил охотник, когда она выпрямилась и независимо взглянула ему в глаза.

– Я… я из пещер…

– Вижу. А здесь-то что делаешь? Кира насупилась.

– А ты кто такой, чтоб спрашивать?

– Ой-ой, – он шутливо заслонился локтем, – не гневайся на меня… Постой-ка, – мужчина сделал пару шагов к ней, внимательно всматриваясь. – А ты не внучка пещерной Правительницы, а? Лицо твое мне знакомо, да и гонор, – он усмехнулся, – тоже… Вылитая бабушка.

Охотник сначала поклонился, потом осторожно обхватил своей рукой маленький Кирин кулачок – так приветствовали друг друга в Серых скалах.

– Ты – Кира, правильно? Да не пугайся ты! Я дюжину восходов назад с Зинвалом еду вам в пещеры приносил. Кребусом меня зовут, ну, вспомнила?

Кира долго молчала, пытливо разглядывала пустынника. Наконец, что-то решив для себя, спросила:

– Кребус… Ты знаешь Богвара?

– А как же! Мы с ним три-четыре раза за луну вместе в пески ходим. Да и живем почти рядом – от моей норы до его порога всего-то пару сотен перестрелов.

– Можешь меня к нему проводить?

Если охотник и удивился просьбе, то вида не показал, лишь пожал плечами.

– Путь не самый близкий, а мне, – он ткнул пальцем в пояс, к которому была привязана убитая песчаная крыса, – еще две таких же добыть надо, если я хочу, чтобы моя младшенькая сегодня сытой заснула.

– Ладно, сама найду. Спасибо за помощь.

– Да погоди ты! Вы все там у себя в пещерах такие обидчивые? Слушай лучше. Тебе сейчас по пустыне ходить – верная погибель. И нечего на меня глазами зыркать! Я же вижу – язык на плече, ноги дрожат… Не говоря уж о том, что любая тварь тебя заловит играючи. А ты ее заметишь, когда она тебя есть начнет.

– Ничего подобного! Меня учили…

– Кто? Да я по твоим следам от самых Близнецов шел – тебя кто угодно выследить может! Ты дважды прошагала в шаге от нор скорпионов, едва не наступив на них, и жива до сих пор только потому, что хозяева были сыты и спали. Готов поклясться, ты этих нор даже не заметила! А десять перестрелов назад я спугнул хищную сороконожку, которая ползла за тобой и уже приноравливалась, как бы получше сцапать… Ну, вот что. Есть тут недалеко одна брошенная нора – думается мне, в самый раз…

– Для чего? – подозрительно спросила Кира.

– Для тебя! Зной переждать. Запомни, девочка, по пустыне ходят на восходе или незадолго до заката.

– А ты?

– Что я? Я привычный. Кроме того, в дальнюю дорогу и я бы сейчас не пошел – солнце палит, чуешь? Так что пойдем. До норы провожу, там подождешь меня. К вечеру я вернусь и отведу уж тебя к Богвару. Вода-то есть?

– Немного, – честно призналась Кира.

– Ох, горе мне с тобой. Ладно, будет тебе вода.

Брошенное жилище оказалось темной и неуютной норой с осыпающимися стенами. По своду расползались трещины, широкий, грубо отесанный камень, служивший когда-то ложем, покосился. Внутри стойко держался неприятный, неуловимо знакомый запах.

Но зато здесь было прохладно. Особенно после палящего зноя снаружи. Кире даже показалось, что она вот-вот задрожит и по коже побегут мурашки.

Кребус скептически огляделся.

– Сойдет. Лаз тут узкий, ни одна тварь к тебе не проберется. А у самых настырных муравьиный запах охоту отобьет. Жди.

Кира кивнула, присела прямо на вырубленное в песчанике ложе, блаженно вытянула ноги.