Огонь

Сказав Креггу, что подольше задержится в песках – охота, мол, нынче плохая, – чтобы не беспокоился понапрасну, Редар привычной дорогой направился в пещерный город. У самых отрогов его снова окликнули. Не иначе как на страже снова увалень Ремра, добряк и ленивец, с того дня относившийся к пустыннику почти по-дружески – в отличие от Малика, который с первого взгляда откровенно новичка почему-то невзлюбил. Правда, Кира как-то смеясь перечисляла своих «поклонников», и Малик вроде числился на втором месте…

Действительно, в дозоре был Ремра – из-за неприметного камня появился знакомый неуклюжий силуэт, взмахнул рукой.

– Эй, Редар, подожди!

Ремра кубарем скатился по склону. Споткнулся и, пытаясь удержать равновесие, пробежал еще несколько шагов. Чуть не налетел на Редара.

– У-фф! – пропыхтел парень, оттирая вспотевший лоб. – Извини.

Он уже вторые дожди ходил под началом Салестера, мастера дозорных секретов. Только все никак не мог приобрести невероятный загар, столь привычный у других стражников. Красный лоб, белый нос и подбородок – ведь сверху печет немилосердное солнце, а рот и нос охранники Угрюмых скал прикрывают тонкой тряпицей. Не привыкли изнеженные пещерники к песчаной пыли. Это не закаленные охотники с Кромки, что давно уже на нее и внимания не обращают.

– Ты на мену? Я тебя провожу… Салестер меня к Айрис послал.

– Что-то случилось?

– Не знаю точно. Салестер лишнего никогда не скажет. Иди, мол, к Правительнице. Пусть еще двоих пришлет – и все.

Что верно то верно: лысоватый невысокий мастер дозоров был скуп на слова, за что в пещерном городе его не особо любили. Впрочем, он не обращал на это внимания, да и в пещерах появлялся только после заката, чтобы малость поспать. А утром уходил снова на скалы.

– Малик сболтнул немного… Вроде как Аарт лазил на гребень, во-он туда, – Ремра небрежно ткнул рукой куда-то вверх. – Знаешь Аарта? Малика младший брат. Глаза у него дюже зоркие, вот Салестер его в дозорные и пристроил. Что-то он разглядел непонятное… Вроде темной полосы и вроде двигается…

– Куда? – совершенно без интереса спросил юноша. Салестеровы дозоры частенько поднимали тревогу без повода – от безделья. Сидишь весь день, уставившись в ослепляющую линию меж двумя мирами – желтым морем песка и голубым куполом неба. Глаз-то устает, еще и не то чудиться будет.

– Малик не сказал. Не знает.

У первой пещеры, той, что расходилась четырьмя широченными проходами – Редар уже знал, что местные почему-то называют ее Привратной, – они расстались. Ремра со всех ног кинулся к Правительнице, а пустынник знакомым путем зашагал к мене.

Естественно, Кира прознала о приходе пустынного охотника моментально.

«Ремра, что ли, проболтался?» – подумал он, когда столкнулся с запыхавшейся девушкой, вылетевшей из узкого неприметного прохода. Редар сегодня торопился домой, чтобы побыстрее порадовать Крегга обновой. Но, увидев, улыбающуюся Киру, ее сияющие необыкновенные глаза, он махнул на все рукой.

– Редик! Как здорово, что ты пришел! – Она протянула руку.

– Здравствуй, Кира! – Юноша с улыбкой смотрел, как узкая ладошка девушки в который раз безуспешно пытается обхватить его здоровенный кулак. Кира быстро сдалась, пробурчав только себе под нос:

– Вот лапы-то отрастил…

Конечно же, после мены, где Редару удалось выторговать неплохую накидку, она потащила его к Плачущему Потоку – подземной речке, что снабжала водой весь город. Поток бил из трещины в одной из южных пещер. С высоты двух человеческих ростов прозрачная вода ниспадала в огромную каменную чашу, а потом стекала через рукотворный водосток. А прозвали ее так за тихий, печальный шелест струй, что уже многие сотни дождей бессильно разбивались о равнодушное каменное дно.

Редар с улыбкой слушал веселую кирину болтовню и – странное дело! – домой ему совсем не хотелось. Он перестал ощущать себя чужим в этом странном подземном городе. Рядом был человек, с которым ему было хорошо. Думать ни о чем не хотелось.

Кира с жаром рассказывала про популярную в пещерах игру в пряталки и про Юрмика, своего друга-соперника, неизменного победителя.

–… и, представляешь, мы так и сидели все время – ждали его! Как последние рохли! А он обвел нас вокруг пальца и еще до того, как солнце коснулось Укушенной скалы, дома был.

– Хотел бы я сыграть с вами как-нибудь!

– Да тебе скучно, небось, будет… Но наши все будут рады. Я про тебя уже столько всем понарассказывала! Ликка, моя лучшая подруга, меня уже даже дразнить начала, – добавила Кира смущенно.

– Дразнить?

– Ну да! Влюбилась, говорит, наша неприступная Кира в пустынника! Смешно, да? Да у меня и в мыслях такого не было. Мне просто с тобой… Ну… не скучно, что ли? Ты какой-то другой, не то, что наши все. Совсем особенный.

Редар хмыкнул.

– Что ж во мне особенного?

– Не знаю, как объяснить. Мне бабушка Айрис сказала: ты с этим… колдуном живешь, с Креггом… Да? Сам в пустыню ходишь, сколько раз мне рассказывал. А у нас… на Ремру вон хотя бы посмотри или на Юрмика. Только в пряталки играть горазд, а когда хотели его в дозоры отправить, взвыл. Два дня не простоял, убежал. Жара, говорит, несусветная, дышать нечем, глаза болят. Да и кому, дескать, вообще это нужно! Салестер долго потом с ним не здоровался – не любит он неженок. – Кира пожала плечами. – А ты другой. Смелый… честный… по пустякам не хвастаешься… Бабушка о тебе очень хорошо отзывается. А это, знаешь… – она сделала неопределенный жест рукой, – мало кому удавалось заслужить. Я даже думаю иногда: вот здорово было бы, если бы Редик у нас жил! Редар удивился. Всегда смешливая, всегда готовая откликнуться на шутку, да и сама острая на язык, теперь Кира говорила необыкновенно серьезно, без тени улыбки.

– Правда, почему бы тебе не поселиться у нас?

– Но…

– Бабушка разрешит! Я знаю! Она мне говорила… – Кира неожиданно осеклась, поняв, что проболталась. – Ой… Ладно, я тебе скажу. Только ты никому-никому. Обещаешь?

– Подожди, – Редар даже привстал, – Правительница Айрис не против?

– Ну, да! Я же тебе говорю… Бабушка говорит, что только такие как ты… ну, одинокие… перебираются из пустыни к нам. У остальных семья, дети, обжитая нора. Она сказала, что человек может жить где хочет, только если у него никого нет, то есть он свободен и… Ой! – Кира испуганно зажала рот рукой. – Я тебя не обидела? Прости, Редик! Я не хотела…

– Да нет, все в порядке.

– Я, наверно, глупая, да?

– Да что ты, Кира! Скажи мне только: это ты хочешь, чтобы я жил у вас в пещерах или твоя бабушка?

– Ну… бабушка хочет. И я тоже. Ведь мы тогда будем видеться часто-часто, хоть каждый день, правда?

Это было бы здорово, обрадовался он. Но тут юноша вспомнил тот давнишний разговор с Креггом, свою клятву без слов. Будто кольнуло что-то в груди, стало нестерпимо стыдно. Он спросил:

– Но как же Крегг?

На короткое мгновение Кира будто окаменела. Редару показалось, что в глазах девушки заблестели слезы. Потом она вдруг вскочила, стукнула его кулачком в плечо и выбежала из пещеры. Только напоследок мельком обернулась и выкрикнула:

– Ну, и живи со своим… безумцем!

Обратная дорога показалась Редару раз в пять длиннее. Накидку он выменял удачно – даже удалось сохранить одну меру мяса, – но на душе будто тяжелый камень висел. И чего это Кира так взъелась? Ну, не может же он, в самом деле, бросить своего Учителя только потому, что пещерная Правительница жаждет заполучить нового подданного! Редар чувствовал, что все сказал правильно, но Кира-то обиделась! И не на шутку. Юноша пытался разыскать девушку, но безуспешно – никто ее не видел, подруги лишь зубы скалили: а мы, мол, чем плохи?

Теперь он себя чувствовал виноватым. Как-то задел он Киру, может, сказал чего не так. Надо будет с Креггом посоветоваться, а еще лучше – поговорить с Раймикой.

Вот и Близнецы. До крегговой норы, которую пустынник уже почти привык именовать домом, было рукой подать – пять-шесть перестрелов. Он уже предвкушал, как обрадуется подарку Крегг, хотя и поворчит, конечно, немного, поругает за расточительность. За это мясо, мол, можно было пять, а то и шесть глинянок орехового масла сменять.