Страница 9 из 10
Делать нечего, провел на кухню, налил чаю. Уплетая бутерброд, новоявленный папаша рассказывал истории – одна плаксивее другой, – как его, интеллигента, писателя-сопротивленца, на каторгу… Уж на что Сашка был развит, умел критически мыслить и трезво оценить ситуацию – поплыл: «Батя!» Плыли в памяти картинки, с какой завистью смотрел на Пашку-соседа, которому отец чинил велосипедное колесо и учил натягивать цепь; или как отец Юрки все время брал сына на рыбалку, а потом они вместе показывали всему двору улов…
Поев, отец сказал, что забежит вечером – мол, есть кой-какие дела с дороги. Радостный Сашка обнял его, сказал, что будет ждать, и дал десять рублей – на трамвай. Конечно, едва мать переступила порог, он вывалил радостную новость… и уж совсем не ожидал, что она – как есть, в обуви и стареньком сером пальто – плюхнется на тумбочку и разрыдается в голос.
Оказалось, совсем не по «интеллигентной» статье шел папашин марш по зонам – вор-рецидивист, он никогда не гулял по воле больше года. Как их свела судьба с матерью, одному богу… или не богу, вряд ли он настолько жесток к людям – известно… но повстречались, и через девять месяцев родился маленький Саша Звонарев. Отец прожил с ними два месяца и снова «уехал», прикарманив обручальное кольцо материной подруги. И теперь вернулся…
Впрочем, конечно, не вернулся – ни в этот день, ни во все стальные. Быстро выяснилась причина: уходя, папаша «отжал» хрустальную вазу – когда только успел? – подарок от трамвайного парка на сорокалетие заслуженного работника Звонаревой.
Целый месяц – будь на улице дождь или сухо – Сашка бродил по дворам и выспрашивал, не видел ли кто потрепанного мужика с коричневым чемоданом… Засыпая, он каждую ночь видел, как этот… улыбается в глаза, обнимает, а сам выискивает, что поценнее да полегче спрятать… Звонарев даже тренировки на время забросил, чего не случалось никогда до этого.
Шло время – как известно, лучший лекарь. Рана затягивается, сохнет, покрывается корочкой – и все равно оставляет шрам, который всегда будет напоминать о случившемся. Сашка пришел в себя, но эта история во многом определила его выбор профессии: желание стать следователем явилось желанием быть полной противоположностью подонку-отцу.
– Санька, чего задумался? – Катерина Дмитриевна – в цветастом фартуке, с короткими, подкрашенными хной волосами – легонько толкнула сына в бок.
– А? – Звонарев несколько раз моргнул. – Да, извини, вспомнилось… – Кивнул на тарелку: – Отлично получилось!
– Когда это я готовила, чтобы не отлично?! – она шутливо нахмурилась.
– Не помню такого! – Борщ вышел на славу; аромат его наполнял кухню и заставил уже сытого Звонарева сглотнуть слюну. Навалилось состояние легкой дремы.
– Сань… – мать присела напротив. – Скажи, у тебя все нормально?
– Конечно. Почему спрашиваешь? – ему стало не по себе от пристального взгляда.
– Тетя Галя сегодня приснилась… Пальцем грозила чего-то…
Тетя Галя, покойная сестра матери, снилась к неприятностям с Сашкой… по крайней мере, Катерина Дмитриевна в этом уверена. Звонарев вдруг подумал, что, возможно, и не напрасно уверена.
– Да нет, все отлично. Работа идет, жизнь бежит…
– Свету не видел? – смотрела в стол: знала, как ненавидит сын эти вопросы.
– Нет, мам, не видел. Да и не очень хочу, если честно…
– Я все надеюсь: может, сойдетесь, – вздохнула, хоть и знал капитан, что неискренне: когда мать узнала, что у нее не будет внуков, расстроилась. Теперь вроде как появился шанс…
Хотелось завалиться на диван с тупеньким детективом – чтобы не думать, не гадать: следить за действием и отдохнуть от напряженных дней, но отпущенное время следовало использовать по полной.
– Ладно, мам, поеду я. Дел по горло, не отдохнешь…
– Погоди, а торт? – она достала коробку из холодильника.
– Ну, какой торт, ты чего, полный живот! Да и грех после такого борща есть это! – он презрительно ткнул пальцем в яркую упаковку.
Она качала головой, убирая лакомство обратно, но по глазам понял – довольна комплиментом, порадовалась.
– Ты заезжай почаще, мне скучно одной, – Катерина Дмитриевна провела ладонью по его коротким черным волосам.
Он поцеловал мать в теплую, пахнущую родным домом щеку:
– Скоро еще заеду.
– Обещаешь только…
Выйдя на улицу, капитан отыскал глазами окна – Катерина Дмитриевна, как всегда, стоит и машет ладошкой. Он улыбнулся, помахал в ответ и пошел на остановку, ощущая странный дискомфорт – так бывает, если прощаться с чем-то дорогим и надолго.
Глава 9
Машину Юркова на Чугунке не тронули – то ли и впрямь такой уродливой оказалась, то ли ночной переполох насторожил местных, – «девятка» стояла в полном порядке. Звонарев открыл дверь и уселся за руль. Мотор несколько раз чихнул, сопротивляясь, но ожил – хрюкнув коробкой передач, капитан покинул убогий двор и поехал в сторону центра.
Вчерашняя боль в плече не обманула – дождь, зарядивший с утра, не думал прекращаться: вода билась об асфальт и дома, раскрашивая мир в скучные краски. В неудержимых ручьях вдоль обочины несся мусор – пакеты, сигаретные пачки, цветные обертки… Пешеходы торопились укрыться в ближайших магазинах, автолюбители с трудом вглядывались в мокрые разводы на стекле – и все под тяжелым небом, будто озлобившимся на жару.
В «Звезде» собрался народ, но дюжие охранники не пускали дальше порога – чтоб не топтали грязью сверкающий пол. Люди побогаче входили и заказывали чашку кофе, сравнимую по цене с хорошим обедом; победнее жались в тамбуре, между первой и второй дверями, неодобрительно поглядывая на равнодушных security. Две женщины громко, на публику, осуждали разгул капитализма.
– Куда? – охранник ладонью остановил Звонарева. – Для посетителей.
– Князь тут?
– Не знаю такого! – парень напрягся.
– Скажи, Звонарев интересуется.
Security что-то сказал коллеге. Тот быстро ушел и через минуту вернулся:
– Проходите. Анатолий Вячеславович в кабинете, ожидает.
Провожаемый недобрыми взглядами, капитан пересек запретную линию и, по указанию охранника, вошел в служебные помещения.
Кабинет Луганского смотрелся шикарно – под стать хозяину: большой стол красного дерева, где переливается в свете люстры зеленый малахит письменных приборов; в углу кожаный диван и столик с разбросанными глянцевыми журналами «Бизнес» и почему-то «Космо»; шкаф с книгами – Звонарев разглядел корочки Донцовой, Марининой и Дашковой… Сам хозяин удостоил гостя мимолетным взглядом и продолжил играть на компьютере – судя по звуку мотора, в гонку.
– Любишь женскую литературу? Тесты проходишь? – капитан сел в удобное кресло напротив хозяина.
– Жены кабинет, она за директора. Падлы! – Князь замахнулся кулаком на клавиатуру, но не ударил. – Сколько зарекался не играть, нервы не портить!
– Так не играй.
– Скучно, – Луганский откинулся на спинку. – Чего пришел?
Еще по дороге Звонарев решил, что Князю стоит говорить правду, иначе никакого сотрудничества не получится.
– Помощь нужна…
И он коротко рассказал о событиях, начиная с вечера; по мере рассказа лицо авторитета все больше мрачнело.
– Плохо! – Князь покачал мощной головой. – Беспредел непонятный творится. Я-то думаю, с утра мус… ваши сотрудники лютуют, пацанов чуть ли не спецназом берут, все офисы перерыли-переломали… Теперь ясно почему.
– Такая история. Мне идти, по сути, некуда: никто не станет со мной разговаривать, тем более чем-то делиться.
– На меня думаешь? – Луганский проницательно улыбнулся. – Что мой стрелок работал?
– Не знаю, – капитан постарался выглядеть равнодушным, хотя вопрос царапнул. – Но… нет, не думаю: смысла не вижу меня «исполнять». Ничего не нашел, не узнал…
– Я бы не стал делать, – Князь встал и подошел к чайнику. – Даже не потому, что мы из одной школы и когда-то дружили, – сентиментальностью давно не страдаю; потому, что покушение на сотрудника убивает планы на корню: страдают все, бизнес останавливается, кто-то основательно «уезжает» за колючую… Так что могу тебя уверить, я знать не знал об этом.