Духи Великой Реки

– Что там? – спросила Хизи, показывая на пыльное облако, которое гнал ветер.

– Ветер дует с гор, может быть, принесет дождь. Видишь, как там потемнело?

– Мне это не нравится. Даже кажется… – Она оборвала фразу. – Ладно. Ты явился сюда с какой-то целью, я вижу. Ты уже несколько дней не разговариваешь со мной.

– Верно. Я много думал, мне было очень жалко себя.

– Вот так новость! С чего бы тебе себя жалеть?

– Ты злишься.

Хизи откинула волосы за плечо и скривила губы.

– А как, ты думал, я отнесусь к тому, что ты вытворяешь с Тзэмом?

– С Тзэмом? Он попросил меня научить его…

– Сражаться. Я знаю. Но тебе не следовало начинать его учить, не спросив меня.

– Почему, принцесса? Мне казалось, ты говорила Тзэму, что он больше тебе не слуга. Что он свободен.

– Может быть, и говорила. Ну да, говорила. Но это не значит, что меня не касаются его дела. Я знаю его с рождения, а ты с ним почти незнаком.

– Я делаю только то, о чем он попросил. Ему хочется быть полезным, принцесса. Он знает, что ты жалеешь его, и очень страдает от этого. Неужели ты хочешь лишить его единственного средства обрести собственное достоинство?

– Он так и сказал? Он считает, что я его жалею?

– Вот ты говоришь, что знаешь Тзэма с рождения. Что ты сама-то думаешь? Что он настолько туп, что даже не может чувствовать унижения?

Хизи опустила глаза.

– Я не знала, что моя жалость так заметна. Я просто не хочу, чтобы его убили.

– В здешних краях он гораздо скорее погибнет, если останется безоружным. Ты же видела, как он нес свою дубинку. Разве ты не заметила, как гордо он развернул плечи?

– Напрасная самоуверенность, – прошипела Хизи. – Мы же оба знаем, что эта ветка не больше чем игрушка.

– Принцесса, ведь…

– Перестань меня так называть! Ты делаешь это, только когда считаешь, что я веду себя глупо!

– Правильно, принцесса, – бросил Перкар. – Ты-то что знаешь о том, как сражаться? Его «игрушка» может оказаться такой смертоносной, что только держись! Оружие вовсе не должно быть непременно острым, если им размахивает могучий великан Тзэм. Один удар его палицы уложит воина в доспехах! Шлемы делаются так, чтобы меч по ним соскальзывал, но от удара дубинки они не защита. Неужели ты и правда думаешь, что я обманул бы его и подсунул негодное оружие?

Хизи смущенно отвернулась. Перкар ждал, что сейчас она ему ответит, но в этот момент раздался топот копыт. Какое-то мгновение он не обращал на него внимания, решив, что Ю-Хан или Предсказатель Дождя, оказавшись на равнине, собрался потешиться скачкой. Но тут он услышал крик Ю-Хана, и это вовсе не был радостный вопль удалого наездника – в нем слышалось предостережение. В ту же секунду яростно залаял Хин.

«Прыгай!» – прокричал Харка ему в ухо. Перкар не раздумывая послушался и уже в падении успел заметить, как что-то просвистело там, где только что была его голова. Юноша упал на землю и откатился в сторону как раз в тот момент, когда три лошади столкнулись друг с другом. Свирепого Тигра среди них не было: жеребец отскочил в сторону, и Мох и его скакун врезались в Тьеша и Чернушку. Хизи вскрикнула и вылетела из седла, но Мох, прирожденный наездник, ловко поймал ее одной рукой. С оглушительным победным воплем он помчался по равнине туда, где ветер поднимал тучу пыли.

Харка был уже в руке Перкара. То нечто, что пролетело мимо, теперь возвращалось. Юноше очень хотелось моргнуть, но Харка не позволил ему этого и заставил смотреть.

Летучая тварь походила на крупную черную птицу. Перкар с первого взгляда понял, что это не ворон и не какое-то другое нормальное живое существо. Благодаря волшебному зрению Харки он мог разглядеть пожелтевшие кости, окутанные мглой. Чудовище с жужжанием промчалось мимо Перкара, и юноша предостерегающе закричал. Предсказатель Дождя, вскочивший в седло, чтобы преследовать Мха, слишком поздно оглянулся. Он не успел ни выхватить оружие, ни спрыгнуть на землю и сделал единственное, что мог: ударил тварь кулаком. Она в свою очередь нанесла удар, и менг откинулся в седле, обливаясь кровью. «Птица» развернулась и снова кинулась в бой.

Мимо пролетела стрела, не причинившая ей вреда, но второй выстрел Нгангаты – эта стрела ударила во что-то материальное, может быть, кость – заставил тварь нырнуть вниз и затрепыхаться, но она тут же выправилась и ринулась прямо на Перкара. Он увидел пару душевных нитей бессмертного существа, и Харка, полный нетерпения, взметнулся им навстречу.

XXVI

ДЕМОНЫ

Обливаясь потом, Гхэ вцепился во влажные простыни: ему казалось, будто сотни ос заполнили его легкие, его рот, все его тело. Он взглянул на лежащую рядом Квен Шен, и легкая улыбка ее пухлых чувственных губ на мгновение доставила ему удовольствие, но странные ощущения продолжались – его мозг пылал, шипя и разбрызгивая горячие капли, как масло на сковородке. Гхэ резко сел и стиснул руками голову, но это не помогло; правда, он наконец понял, что с ним творится.

Боль огненными иглами прошивала шрам на его шее, сердце билось тяжело и неровно, дышать становилось труднее с каждым вздохом. Кровь словно выливалась из разорванной яремной вены: его болезнью был невообразимый голод.

– Квен Шен… – выдохнул Гхэ. – Уходи. Скорее!

– Что?.. Почему?.. Гавиал еще не скоро освободится. – Напряжение, прозвучавшее в голосе Гхэ, вырвало женщину из полусна, но не испугало ее. Лучше было бы ей испугаться…

– Нет! – Гхэ старался найти слова, объяснить, но даже если бы его неповоротливый, тяжелый, как сырая глина, язык смог их произнести, времени на это уже не было, – стоит Квен Шен еще промедлить, и она погибнет. Гхэ видел, как в ней пульсирует жизнь, слышал ее и обонял.

– Быстро. Уходи и пришли кого-нибудь ко мне в каюту. Кого-нибудь, кого не жалко.

– Но…

– Скорее! – Голос Гхэ дрожал, и Квен Шен больше не спорила. Она быстро оделась и вышла из каюты.

Гхэ попытался подняться, но упал с постели и остался лежать, скребя пальцами по полу. Что случилось? Он не испытывал голода со времени…

Он знал, что случилось, но не мог ухватить ускользающую мысль. Его тело пульсировало вопросом «почему-почему-почему?», не давая его мозгу времени на осмысленный ответ. Гхэ изо всех сил старался отогнать соблазн – из дворика, от каюты Гана, веяло сводящим с ума ароматом жизни, – но вскоре уже не смог с собой бороться. Ведь хотя бы попробовать эту жизнь на вкус он может… А потом нужно сделать то, что все время советует ему Квен Шен, захватить дух старика, завладеть его памятью. Он не хотел раньше этого делать, но теперь никак не мог понять собственного упрямства. Гхэ полз к двери, когда в нее постучали. – Войди, – простонал вампир. Дверь отворилась, и стоящий в ней солдат успел лишь широко раскрыть глаза, прежде чем Гхэ на него кинулся.

Через несколько секунд все было кончено. Гхэ тупо уставился на брызги крови и мозга, причудливой арабеской покрывшие пол и постель.

«Я никогда так не делал раньше, – подумал он. – Почему я изменил своим привычкам?» Казалось, теперь просто взять жизнь, необходимую для насыщения, ему недостаточно. Зверь в нем превратился в бессмысленно кровожадного хищника, не понимающего, что может утолить голод, не растерзав добычи. Глядя на труп, Гхэ испытывал отвращение; он сплюнул, пытаясь избавиться от металлического привкуса во рту, его затошнило.

– И придется ведь все убирать самому, – пробормотал он себе под нос, мигая, как сова, и оглядывая разгромленную каюту. Немного помедлив, он взялся за дело, чтобы не дать крови времени впитаться и оставить больше пятен, чем это уже произошло.

Белье с постели определенно придется уничтожить…

Тщательно обдумав свои планы, Ган решил, что лучше всего ему находиться не в каюте, – хотя, если его надежды оправдаются, безопасно не будет нигде. Он отправился на маленькую заднюю палубу, прихватив с собой дневник, чернильницу и кисточку для письма, поскольку там имел шанс оказаться в одиночестве. Усевшись, Ган сосредоточился на разворачивающейся перед ним картине, изо всех сил стараясь не дрожать и не думать о том, что, быть может, наступили последние мгновения его жизни.