Духи Великой Реки

Перкар нашел рядом с почти погасшим костром, в который явно уже несколько часов не подбрасывали дров, мех с водой и протянул его умирающему.

Харка успел его предупредить, но Перкар отскочил недостаточно быстро. Нож Чуузека, холодный, как сосулька, вонзился ему в бок. Перкар услышал, как лезвие заскрежетало по ребрам, втянул в себя воздух и упал на песок, вцепившись рукой в стальной клинок. Юноша, несмотря на ужасную боль, выдернул нож из раны и остался лежать, тяжело дыша.

«Мы оба еще слабы – ты и я – извинился Харка. – Я должен был раньше заметить опасность».

Скоро рана перестала кровоточить, хотя все еще болела.

– Чуузек… – Перкар перекатился на бок, чтобы видеть менга. Глаза Чуузека уже остекленели. Кинжал, покрытый кровью Перкара, выпал из его руки и вонзился в песок.

«Я его убил», – мрачно подумал Перкар.

Ему едва удалось подняться на дрожащие ноги, когда он Услышал стук копыт. Перкар потянулся за Харкой, лежащим там, где он его выронил в момент ранения.

«Это не враги», – успокоил его Харка. Руки Перкара тряслись.

Харка, как всегда, оказался прав. В сухое русло спускались Нгангата и Ю-Хан.

Перкар не особенно удивился, когда обнаружилось, что Чуузек то ли лгал, то ли заблуждался. Трое других менгов были мертвы: у каждого оказалось растерзано горло, но четвертый остался жив. Это был Мох, даже не раненный; лишь огромный багровый синяк расползался у него по лбу. Мох весь оказался забрызган черной жидкостью, которую Перкар тут же опознал.

– Это кровь бога, – сказал он Нгангате. – Кровь бога или черная, или золотая; мне это известно по опыту.

– Что-то напало на них, – пробормотал Ю-Хан. Он с подозрением посмотрел на Чуузека.

– Его убил я, – признался Перкар. – Он стрелял из лука. Я не знал, что он уже ранен.

Ю-Хан пожал плечами.

– Этот воин был храбр, но его представления о чести могли бы и больше соответствовать обычаям менгов. Ну, по крайней мере он сумел тебя ударить.

Перкар чуть не взорвался, но потом понял, что хотел сказать Ю-Хан. Когда Перкар нанес удар Чуузеку, это было убийство, самое настоящее убийство. Менг был не в силах сражаться с ним. С другой стороны, возможно, тот погиб бы все равно; он даже привязал себя к дереву, чтобы умереть стоя, сохраняя при этом хоть призрачную надежду убить еще одного врага. Перкар – сам о том не подозревая – дал ему эту последнюю возможность. Может быть, Чуузек умер в уверенности, что убил Перкара. Все эти рассуждения даже вызвали у юноши улыбку.

Однако его радость оказалась недолговечной. Перкар ничего не доказал себе: сражения не было, не было настоящего испытания его храбрости. Ему только и удалось, что убить умирающего, который к тому же сумел обмануть его и нанести удар. Если бы нож, как и лопатка для игры в пятнашки, был заколдован, Перкар, несмотря ни на что, мог погибнуть.

Нгангата бросил на Ю-Хана недовольный взгляд, но ничего не сказал. Вместо этого полукровка пошел вдоль цепочки капель черной крови, которая пересекала русло.

– Они ранили того, кто на них напал, кем бы он ни был. Может быть, поэтому двое из них и остались в живых.

– Наверное, Чуузек ранил его, прежде чем тот успел прикончить Мха. Остальные умерли, не проснувшись, мне кажется.

Перкар присоединился к Нгангате и стал внимательно рассматривать следы.

– На что похожи отпечатки его ног?

– Напоминают человеческие.

Перкар кивнул:

– Это неудивительно. Боги принимают облик смертных, используя их плоть и кровь. Говорят, при этом они и выглядят как люди – более или менее.

– Мы должны отправиться по следам?

Перкар не сразу сообразил: Нгангата ждет от него указаний.

– Пожалуй, – ответил он. – Может быть, это Чернобог, верно? Снова решил нам «помочь».

– Может быть, – ответил Нгангата невыразительным голосом.

Перкар смотрел на полоску черной крови, погрузившись в размышления. Он вспомнил невероятную силу бога-Ворона, то, как тот без усилий вызвал молнию. Вспомнил он и об участи Удачливого Вора, о том, с какой легкостью капризный бог мог выбрать вместо него Нгангату.

– Кто бы это ни был, – сказал он наконец, – Чернобог или какой-то местный дух, он оказал нам услугу. – Голос его дрожал, и Перкару с трудом удавалось выдавить из себя слова. – Думаю, нам следует уехать отсюда, пока это существо не напало и на нас тоже.

– Хорошо, – ответил Нгангата более теплым тоном. – Мне было интересно, хватит ли тебе здравого смысла хотя бы на это. Реши ты иначе, я огрел бы тебя по голове, и никакой волшебный меч тебе не помог бы. Что за глупость пришла тебе в голову: отправиться сюда в одиночку? Опять играешь в героя? Мог бы уже и выучить урок.

Перкар понимал, что не сумеет убедить друга, но решил, что должен попытаться. Он поднял руку, словно защищаясь от обвинения, и попытался придумать подходящие слова.

– Нет, – рявкнул Нгангата. – Ничего не желаю слушать. Ты всегда считаешь себя правым, думаешь, будто точно знаешь, как поступить. Вызвал меня на кулачный бой, потому что я забыл свое место. Напал на Охотницу. Оставил меня на острове у Братца Коня, потому что точно знал: так для меня лучше…

– Ты же умирал, – пробормотал сникнувший под этим потоком слов Перкар.

– Вечно ты знаешь, что делать, и всегда ошибаешься. Тогда ты говоришь: «В тот раз я ошибся, но теперь-то я все понял и в следующий раз не ошибусь». Эх ты, глупый коровий пастух!

Перкар покраснел от стыда. Ему очень хотелось объяснить Нгангате, что все было не так, что он вовсе не считал себя правым, а просто хотел избавиться от страха. Ему нужно было что-то сделать для этого. Но слова не находились. То, что ему удалось выдавить из себя, было невнятным:

– Я просто… Вы же все время сражаетесь за меня, пока я лежу пластом. Я хотел сделать что-нибудь сам. – Это не было ложью, и признаться в подобном желании было не так трудно, как сказать правду. Может быть, Перкар и нашел бы в себе силы все откровенно рассказать Нгангате, но рядом стоял Ю-Хан, который станет судить его по своим суровым менгским меркам, а такого Перкар вынести не мог.

Нгангата, хмурясь, пошел к своему коню; запас его слов явно был исчерпан.

– Подожди, – сказал Перкар. – Я был прав, когда оставил тебя на острове. Ты бы умер, если бы остался на Реке. А если бы и нет, тебя убили бы солдаты в Ноле, когда они напали на меня. Я не хотел, чтобы ты погиб.

– Ты не хотел, – прорычал Нгангата, резко оборачиваясь. – Ты не хочешь того, ты не хочешь сего. А может быть, я не хочу, чтобы тебя убили из-за какой-нибудь глупости, ты об этом хоть раз подумал? А может быть, Хизи и Братец Конь тоже не хотят, чтобы ты погиб, иначе они не стали бы рисковать собой в потустороннем мире, чтобы вернуть тебя, глупый осел, обратно.

Он рванулся к Перкару и нанес ему молниеносный удар в челюсть; юноша отлетел назад и со всего размаха сел на песок, так что его зубы клацнули.

– А теперь ты взгромоздишься на своего проклятого коня и вернешься с нами в лагерь. Пора начать тебе пользоваться головой не только как тараном.

С этими словами Нгангата вскочил на своего жеребца, ударил его пятками и исчез в облаке пыли, оставив растерянно моргающего Перкара сидеть на земле.

Ю-Хан спокойно наблюдал за всем этим, потом протянул Перкару руку, помогая подняться.

– Если это может тебя утешить, – сказал он, – то мне, например, безразлично, останешься ты жив или погибнешь. На мой взгляд, ты волен нападать на наших врагов, когда только пожелаешь.

– Спасибо, – пробормотал Перкар, сплевывая кровь на нагретый солнцем песок.

– Нам нужно захватить с собой Мха, – продолжал Ю-Хан. – Помоги мне привязать его на спину одной из их лошадей.

– Конечно. – Перкар отправился ловить одного из менгских коней. – Ты не предупредил меня, что он собирается меня ударить, – укорил он Харку.

«Нет, уж это точно, не предупредил», – ответил меч.

Лагерь свернули, когда вернулись Нгангата и Ю-Хан с Перкаром и Мхом, все еще бесчувственным, бесцеремонно привязанным поперек седла лошади, которой Хизи раньше не видела. Увидев все это, Хизи ждала, что Перкар начнет хвастаться своей победой, и собралась высказать ему по поводу его выходки все, что думает. Вместо этого оказалось, что юноша выглядит пристыженным и смущенным.