Героев не убивают

Переехав мост, я вышла из троллейбуса и позвонила Кораблеву из автомата, назначив срочную встречу в том кафе, где мы когда-то общались втроем, с Крушенковым.

Кораблев прилетел молниеносно и сразу побежал к стойке. Подождав, пока он насытится тошнотворными изделиями местной кухни, я разложила на столе имевшиеся в моем распоряжении документы и рассказала Кораблеву, что нам предстоит. Вообще-то я ожидала любой реакции, вплоть до того, что Ленька наденет на меня наручники и потащит либо в милицию, либо в психушку. Но Ленька задумчиво побарабанил пальцами по столу, похмыкал и спросил:

— Когда?

— Что «когда»?

— Когда приступаем?

— Леня, ты согласен? — решила я убедиться в его согласии окончательно.

— Я ж говорю, согласен.

— А ты хорошо понимаешь последствия? Если что-то у нас не получится, мы тоже окажемся в тюрьме. Я хочу, чтобы ты отчетливо представлял последствия.

— Исключено, — Ленька сыто потянулся. — У нас все получится. И последствия могут быть только одни — Серегу выпустят. Когда приступаем?

— Ладно, — я вздохнула. — Надо еще место найти, где мы осуществим свой преступный замысел. Нужны видеокамера, наручники и место. Какие предложения?

— Камера, наручники — не проблема, — отмахнулся Кораблев, — вот над местом стоит подумать. Что-нибудь найдем.

— Приступать можно, как только найдем место. Леня, ты понял, что никаких параллелей не должно быть между местом и нами? Очень надеюсь, что нам не придется идти до конца, но если все-таки получится, что я его грохну, в тюрьму не хотелось бы.

— Я не ребенок, — веско сказал Кораблев. — Поехал думать. Позвоню.

Он позвонил в восемь вечера и сказал, что сейчас заедет — отправляемся смотреть место.

Место оказалось хорошим: строящаяся гостиница на берегу Финского залива. Стройка заморожена, поэтому рабочих там нет; гостиница на отшибе, грибники там не ходят, от шоссе стройку отгораживает высокий бетонный забор.

Голосов с территории не услышать ни при каких обстоятельствах. Я прошлась по территории и осталась довольна.

— Отлично, Леня. Подъезжать удобно, идти к зданию удобно, подвал хороший, есть к чему наручники пристегнуть. А камера от батареи пусть работает.

Она к нашему приезду уже должна стоять…

Утром я красилась так тщательно, как будто меня ждет свидание с женихом. Я должна выглядеть соблазнительно, пусть это усыпит его бдительность.

Придя на работу, я позвонила Царицыну.

— Юра, как хорошо, что ты у себя. Я забегу?

В принципе это было немного неосторожно, но приходилось рисковать. Я во что бы то ни стало должна была уговорить его поехать. По телефону это могло не получиться.

Через двадцать минут я уже входила в его кабинет.

— Господи, как хорошо, что я тебя застала! Кораблева нет на месте, а у меня срочное дело…

— Машуня, ты сегодня сногсшибательна, — перебил меня Царицын, вставая из-за стола и целуя мне руку. — С тобой — куда угодно. Я даже не спрашиваю — куда?

— Ты с машиной?

— Ну конечно, ведь чекист без лошади — что без крыльев птица. Едем?

— Да. Сначала — по Приморскому шоссе, там я покажу.

Мы вышли на улицу. Царицын попросил меня подождать на тротуаре, и через минуту подогнал машину со стоянки и галантно помог мне сесть.

— Ну показывай.

Мы помчались в сторону Приморского шоссе. Я молила Бога, чтобы Царицын ничего не заподозрил. Легенда-то у меня была, мягко выражаясь, слабовата. Всю дорогу я щебетала как заведенная, испытывая ощущения партизанки в тылу врага.

Когда мы подъезжали к недостроенной гостинице, я мысленно дала себе слово никогда в жизни не соглашаться работать в разведке.

Остановив машину в месте, на которое я указала, Царицын открыл мне дверцу, помог выйти и, поддерживая под руку, повел по тропинке в сторону залива.

— Понимаешь, — говорила я, — без тебя мне страшно, а здесь, в подвале… Ой!

Чтобы не углубляться в вопрос о том, что же там в подвале, мне пришлось споткнуться и подвернуть ногу. Я запрыгала от боли, Царицын захлопотал вокруг меня, присел, рассматривая мою лодыжку, потрогал ее, проверяя, не распухла ли она. Выждав приличествующее время, я поковыляла в нужном направлении, увлекая за собой Царицына. Он похохатывал, намекая на то, что в такой славный денек на природе можно найти занятие поинтереснее, чем осмотр подвалов, а я подыгрывала ему и кокетничала так, что сама себе была до тошноты противна. Наконец мы вошли в подвал, я огляделась и кашлянула. В тот же миг Царицын был сбит с ног толчком Кораблева, Ленька для верности еще придавил его сверху коленом, и пока Царицын, оглушенный, ворочался, пытаясь сообразить, что произошло, Кораблев ловко надел на него наручники и пристегнул к тонкой горизонтальной трубе, тянувшейся вдоль всего подвала. Вспыхнул свет, и я с удовлетворением отметила, что лицо Царицына не пострадало.

А выражение этого лица убедило меня в том, что шок был достаточно силен. Но следовало закрепить достигнутое, и я присела на корточки и, расстегнув на Царицыне кобуру, вынула пистолет, методично сняла его с предохранителя и передернула затвор, дослав патрон в патронник. — Боже, чего мне стоили эти уверенные движения! Всю ночь под руководством Кораблева я училась делать это непринужденно и элегантно, на «Макарове», который любезно одолжил мне Кораблев. Ленька даже, увлекшись, научил меня досылать патрон одной рукой, путем трения пистолета о бедро.

Я боялась, что увидев перед собой в подвале распластанного на куче мусора Царицына, я дрогну сердцем и не смогу выполнить свою задачу, но, как ни странно, это зрелище только ожесточило меня. Задыхаясь от ненависти к Царицыну и каким-то внутренним взором отмечая, что эта ненависть — именно то, что мне нужно, я ткнула Царицына стволом пистолета в висок.

— Сука! — сквозь зубы сказала я, заметив, что Царицын вполне осмысленно смотрит на меня, видимо, искренне не понимая, что происходит.

Я присела перед ним на корточки и снова ткнула пистолетом в лицо. Он в изумлении даже не отвернулся.

— М-маша! — промьяал он. — Ты что?!

— Сейчас я тебе объясню. — Я снова толкнула его стволом в висок. — Ты понимаешь, что если я выстрелю тебе в голову, а потом отстегну наручники и вложу пистолет в твою руку, найдут тебя не скоро? А когда найдут, я с удовольствием дам показания, что ты готовился к самоубийству. В любом случае меня вряд ли кто-то будет подозревать. Кроме того, у меня алиби.

— Маша, — тихо сказал Царицын, пытаясь поудобнее устроиться на обломках кирпича.

— Ах, ты уже освоился, — разозлилась я и, подумав, что нужно усилить впечатление, чтобы он забыл о комфорте, выстрелила в стену за головой Царицына.

Одному Богу известно, как я сама испугалась при этом, но впечатления Царицына, безусловно, усилились.

— Чего ты хочешь? — прошептал он, щурясь от яркого света и отплевываясь от бетонной пыли, медленно оседавшей после выстрела.

— Сейчас скажу. Я включу видеокамеру, и если ты расскажешь, как подставил Крушенкова, а потом еще и напишешь все это, я сниму наручники и отпущу тебя на все четыре стороны. Ты можешь ехать в Англию, и я даже позволю тебе получить деньги, — при этих словах лицо Царицына дернулось, и он с ужасом уставился на меня, — но твой счет в банке Ирландии будет блокирован до тех пор, пока Крушенкова не освободят из-под стражи.

— Какой счет, о чем ты, Маша? — Царицын захлопал глазами, но это меня не обмануло.

— Вот этот счет, ублюдок. Узнаешь? — Я помахала перед носом Царицына листком бумаги. Он, напрягая глаза, стал вглядываться в текст и, прочитав, отвернулся.

— Ну что? Счет уже блокирован. Ты не получишь ни одного гроша, пока Крушенков будет сидеть.

— Маша, здесь какая-то ошибка. — Он подался ко мне, но получил пинок ногой от Кораблева, стоящего сзади и бдительно следящего за каждым его движением. Дернувшись, он откинулся назад и затих.

— Ты! — Я ткнула его стволом пистолета под подбородок. — Я с тобой не собираюсь торговаться. Или ты сейчас начинаешь рассказывать, или я выстрелю тебе в голову и спокойно уйду отсюда.