Ложь. Записки кулака

Однако страх перед жуткой болезнью вытеснили произошедшие вскоре события.

Однажды ребятишки, ходившие на рыбалку, наткнулись на утопленника, которого волной прибило к берегу. Они позвали плотников и проводили их к берегу, где в прибрежных кустах на легкой зыби покачивался труб незнакомого человека. Вскоре пришло лагерное начальство и распорядилось вытащить утопленника на берег. Осмотрели карманы, но ничего в них не обнаружили. На вид ему было лет сорок. Лицо худощавое, со свежей щетиной, не тронутое водой. Очевидно, утоп он недавно и недалеко от лагеря. На нем был добротный костюм и такое же пальто. В расстегнутое пальто просматривалась белая дорогая сорочка с запонками на манжетах и коричневые остроносые туфли. Всё указывало на принадлежность утопленника к интеллигентному сословию. Комендант распорядился закопать нежданного гостя, повернулся и ушёл. В лагере весь вечер обсуждали происшедшее: "Кто он? Как попал в эти края?" Загадка вскоре стала ясной и понятной для всех.

Утром мужики, сбрасывающие в воду бревна, заметили лодку, плывущую по реке. Очевидно, лодка была пустой, так как никто ей не управлял. Симон быстро разделся, вошел в воду и поплыл наперерез. Доплыл, ухватился рукой за край, перелез через борт, уселся на скамью и, взяв весла, быстро повел лодку к берегу. Неожиданная находка очень обрадовала, но ближе к обеду, работающие на берегу, заметили несколько плывущих утопленников. Двое мужиков сели в лодку и вскоре вытащили на берег пять трупов очередных незваных гостей. Об этом сообщили начальнику, который вскоре пришел, посмотрел на трупы и сказал, чтобы их опять бросили в воду и пусть плывут от греха подальше. После чего дал команду продолжать работу. Многие стали креститься и осуждать Локмана, говоря, что нужно было бы похоронить их по-христиански и предать земле, а так весь грех ляжет на лагерников. И тут старый Парфен из Гвоздёвки заметил на реке что-то черное, длинное и округлое. Никто из присутствующих ещё не видел ничего подобного и поэтому все насторожились и замолчали. Пока стояли, словно в столбняке, заворожённые необычным зрелищем, подошел прораб, посмотрел и сказал, что это приближается перевернутая вверх килем деревянная баржа. Мужики опять сели в лодку и поплыли навстречу чудовищу. Спустя некоторое время, походив по дну баржи, они вернулись и рассказали, что обнаружили в днище баржи довольно внушительную дыру, через которую видны тела захлебнувшихся людей. Прораб сказал, что ни в коем случае ничего не надо делать и пусть баржа продолжает свой скорбный путь. Сбежавшиеся на берег поселенцы потянулись в лагерь. Подошедший на шум Хохол спросил:

— Как, Владимир Степанович, это всё объяснить? Сначала лодка, потом утопленники, а теперь вот баржа?

— В этом нет ничего загадочного, — ответил прораб, направившийся вместе с другими в лагерь. Он вдруг остановился и повернулся к Ивану Ивановичу.

— Лагерное начальство готово идти на любые подлости, чтобы только иметь себе выгоду. Ты мне говорил, что вас несколько дней держали в церкви, потом везли целый месяц в поезде без еды, а ведь деньги, хотя бы на хлеб, начальник эшелона наверняка получил. Благодарите теперь бога, что не все передохли по дороге. Тем, кого мы видели на реке, повезло меньше. Их погубили всех до одного, и никто за это не ответит. Погибших спишут за счет болезней и концы в воду. Спрашивается, почему их не повезли поездом, а баржей? Да потому, что это выгодно! В бумагах написали, что для сопровождения заключенных в поезде выделено несколько десятков бойцов и командиров, на которых положено получить командировочные, а фактически забили под завязку заключенными баржу, закрыли трюмы крышками, поставили на палубе двух бойцов и отправили в путь, не боясь побега или бунта. В плавании баржа налетела на корягу или камень, в пробоину хлынула вода, и люди захлебнулись. Охранники даже не открыли крышки, когда баржа стала крениться на бок, а сели в лодку и высадились на берегу, пустив лодку по течению. Несколько трупов через пробоину выдавило наружу, вот мы их и увидели. Объяснить это можно двумя словами — запланированное убийство!

Теперь баржу встретят ниже по течению, подтащат к берегу, и такие же заключенные, под дулами винтовок, закопают несчастных в подходящей низинке. И все будет шито — крыто!

Прораб попросил Ивана Ивановича подождать его и зашел контору. Локман лежал на топчане, заложив руки за голову, и о чем-то думал. Прораб поздоровался и присел на скамейку.

— Ну, чего нового? — спросил его Локман.

— Да вот, Исаак Ефимович, проплыла перевернутая баржа с утопленниками!

— И чего вы сделали?

— А чего мы могли поделать с такой махиной. Посмотрели на нее и проводили с богом!

— Правильно сделали. Ещё не хватало нам забот!

— Да, Исаак Ефимович, зашел я к вам вот по какому делу. У нас опять кончаются продукты. Правда, есть рыба, но кончился хлеб, подходит к концу мука, крупа, сухари. Нет даже соли. Кроме того, нам нужно стекло для окон и литье для печей. Так что кому- то из нас придется ехать в Котлас.

— Я думаю, что мне пора съездить в город и уладить кое-какие дела. Так что готовь лошадей на завтра, утром я и уеду. Только ты подготовь справку о количестве заготовленного и сплавленного леса.

— Хорошо, Исаак Ефимович, все будет сделано!

Выйдя из конторы, прораб на просеке нашел Иван Ивановича и приказал, чтобы к утру были готовы поводы для поездки в город. Тот кивнул головой и отправился искать Никифора Дымкова, предупредить о намеченной на утро поездке в Котлас.

— С вами поедет начальник лагеря, — объяснял Никифору Иван Иванович — который будет занят своими делами. Вам же придётся подобрать некоторый материал для стройки. Запомни, что нам нужно стекло для окон. Хорошо бы там нарезать его по единому стандарту 30 на 25 сантиметров. Если нарезать не получится, то берите полную упаковку, но в таком случае купите пару стеклорезов. Для печей купите пять плит, пять духовок, пять дверок для топок и пять дверок для поддувала. Столько же колосников и вьюшек. Это самое главное, а полный список я дам тебе завтра утром. Да не забудь наносить травы в подводы. А теперь иди и готовься к отъезду!

Дав наказ Никифору, Иван Иванович направился к своему шалашу. Ему хотелось отдохнуть и перекусить. Там он увидел Никиту Пономарёва, который сидел на скамейке у входа и курил, явно ожидая его. Иван Иванович поздоровался с Никитой, присел рядом и тоже закурил. Всегда самоуверенный и наглый, Никита в этот раз выглядел растерянным и жалким. Он первым нарушил молчание, и в его голосе почувствовалось тоска и отчаяние:

— Скажи мне, Иван Иванович, чего ждать? Загнали нас на край света, да и здесь мы никому не нужны. Нас специально морят голодом и работой. Люди еле ноги волочат. Ты же знаешь, что моя баба до этого весила шесть пудов, а сейчас от нее даже половины не осталось. Детишки начинают пухнуть. От цинги люди заживо гниют. Как-то зашел к тифозным и увидел не людей, а скелеты, обтянутые кожей. Хлеб мы видим изредка, а сейчас нет ни крупы, ни муки. От рыбы скулы сводят, я не только есть, но и глядеть на неё уже не могу. Если мы и дальше так будем жить, то скоро все передохнем. Не пора ли нам, Иван Иванович, сматываться отсюда?

— А как ты, Никита, думаешь это сделать?

— Очень просто. Разоружить охрану, а если нужно, то расправиться с ними, захватить какие есть продукты, дойти до железной дороги и податься на шахты или домой.

— Я понимаю, что расправиться с охраной никакого труда не составит. А дальше? Нас, почти тысяча человек, из которых более половины детей, стариков и больных. И ты думаешь, что они смогут пройти более сотни верст до железнодорожной станции, где их ещё будет ждать эшелон с паровозом? Не смеши. Как только в Котлас перестанут приплывать брёвна, тут же сообразят, что в нашем лагере что-то случилось и пришлют бойцов. По нашим следам пустят собак. А так как мы будем еле передвигать ноги, то нас быстро догонят и хорошо, если вернут в лагерь, а могут и перестрелять, всех до одного, прямо на месте. И родные не узнают, где могилка твоя! Так что, Никита выбрось из головы эту затею и терпи.