Мария в заповеднике

«Голос секретаря»: «Какую силу?? То есть, простите, я только хотел уточнить, какую именно часть населения вы имеете в виду — краймеров?»

Министр: «Как раз наоборот, господин секретарь. Нас больше беспокоит состояние простолюдинов. При виде импортных товаров и ярких вещей они сразу впадают в панику или проводят время в мечтах о той или иной вещи или товаре. Видите ли, некоторые, как я уже сказал, иностранные философы полагают, что у Нас, как бы это сказать, не все еще в порядке с головой, и хотя именно в этом они усматривают большие перспективы для Нас, сейчас, однако, одна проблема сразу тянет за собой другую. Как только простолюдин становится обладателем той или иной вещи или товара, то сразу он становится также объектом преследования со стороны того или иного краймера… В таких условиях почти невозможно управлять Империей: одни — все время в поисках вещей или товаров, а другие — их обладателей. В Империи хаос, господин секретарь, не дай вам бог испытать что-либо подобное. И вот Я думаю, а что если нам, и правда, опробовать ваши предложения из прошлого раунда Наших с вами переговоров и действительно попытаться отвлечь от политической активности именно краймеров, с помощью ваших товаров?»

«Голос секретаря»: «Я этого не предлагал, я только интересовался, не думаете ли так вы сами, в свою очередь».

Министр: «Ну вот, теперь Я действительно так думаю. Мы отвлечем внимание краймеров вашими товарами, на которые они так падки, а простолюдовая часть общества, которую краймеры прекращают терроризировать, потому что теперь с нее нечего будет взять, обращается на путь истины и добра, а также — к вопросу своего духовного выздоровления».

«Голос секретаря»: «Это поистине смелое, нетрадиционное решение, господин Министр. Ведь раньше нам казалось, что, только предоставив всем без исключения относительное изобилие материальных ценностей, мы бы могли постепенно определить — по отношению к этим ценностям — кто есть кто в вашем обществе. Но от такого решения, скажу вам без лукавства, нас сдерживала одна деликатная сторона дела, а именно — вопрос права, которое предусматривает ответственность за провоцирование людей на определенные поступки, а также любые эксперименты, с этим связанные. Но теперь у нас появляется возможность часть общества, причем — большинство, и причем — лучшее большинство, если верить вашим оценкам, — уберечь от противоправных экспериментов и не искушать этих людей заграничными потребительскими товарами. Такое решение, господин Министр, настолько оригинально, что мне придется запросить предварительно мнение наших экспертов по планированию… Всего хорошего, господин Министр, мы вас известим о результатах экспертизы. Если будет что-то новое, выходите на связь, я предупредил своих помощников, чтобы с вами немедленно соединяли. До свидания».

Там положили трубку, и Пер услышал, что Министр положил свою только минуту спустя, будучи, наверное, в больших раздумьях.

Пер прошел в аппаратную. Йоцхак сидел за пультом и барабанил по нему пальцем.

— Они не только рады игрушкам, Йоцхак, но теперь еще готовы верить любому шарлатану, — сказал Пер.

— Магнус не шарлатан, — возразил ему оператор. — Он в чем-то даже профессионал…

— Ты узнал его?

— Еще бы! Ведь это его проповеди стоили существования Союзу в Южном Полушарии.

— Может быть, мы несколько преувеличиваем его возможности, но будем все же осторожней — он опять появился вместе с признаками каких-то наближающихся событий. Боюсь, это мое предположение не лишено смысла. Подожди, не отключай сеть, передай это по спутнику…

Пер протянул ему бумажку с нацарапанными на ней словами:

«ДОНЕСЕНИЕ 2

В стаде проявляет активность самка.

— Пер».

ГЛАВА VIII

Рано поутру тишину Заповедника вблизи Резиденции прорезал невообразимый зоологический крик — так, наверное, кричит новорожденный после первого шлепка акушерки, но это был крик в пятьдесят раз капризней. Истома Магнус, который спал у себя с открытыми окнами, как был, в трусах, выскочил в окно и после долго сам удивлялся анахронизму этой странной реакции своего организма. Он даже не сразу остановился и пробежал еще до самого угла Резиденции. Но дальше ноги отказались его нести.

За углом, на площадке перед парадным входом в Резиденцию, были солдаты. Они держали в кольце низкорослое существо, которое еще раз прорезало утреннюю тишину пятидесятикратным воплем младенца, но тут же получило удар в под дых от охранника.

Существо скрючилось, обратившись с невнятной речью к своему окружению — скорей всего, что-то нецензурное, но в эту самую минуту на крыльце показалась… Мария.

Охранники сразу расступились перед ней, и Магнус испугался, как бы странное существо не бросилось и не перегрызло ей шею, но оно вдруг, наоборот, замерло и уставилось снизу вверх на Марию в страхе… впрочем, тут бы окаменел и саблезубый тигр — Мария казалась в эту минуту взбешенной фурией.

— Что, Цаца, свежий воздух тебя так бодрит? — зловеще произнесла Мария.

Тот, кого она назвала Цаца, вдруг шагнул к ней, охрана напряглась, но Мария нетерпеливо махнула рукой, и все опять замерли.

— Ты не рад судьбе? — снова произнесла Мария, смягчившись. — Что же, подумай еще: там тебя ждет стенка и пулемет, здесь — Ольгины ложесна, там — неизвестная могилка, а здесь ты станешь священной жертвой на глазах у Империи. Ну что, хорошо подумал?

Вдруг существо проговорило человеческим голосом:

— Госпожа! Мария! Матушка наша!

— За что приговорен? — оборвала его племянница Прокурора Калиграфка.

Существо оживилось и отвечало с готовностью и удовлетворением:

— Два убийства, первоклассные ограбления, тоже с трупами… Жаль умирать, матушка, еще не насытился.

— Когда казнь? — опять прервала его Мария.

— Нам не говорят, — пожаловался Цаца.

— Здесь тебя заранее предупредят о дне Обряда, — сказала Мария, как одарила сокровищем.

Магнус стал дрожать всем своим голым телом. И без всего услышанного, только лишь глядя на Цацу, можно было догадаться, что его вытащили из камеры смертников: у него торчали уши — и в прямом, и в переносном смысле слова — настоящего вора и убийцы. Но зрелище продолжало разворачиваться, и из леса, со стороны Усадьбы, материализовался Прокурор Калиграфк. Цаца сразу осмелел и напустил на себя независимый вид.

Прокурор вклинился к ним с видом опоздавшего человека.

— Кажется, дядюшка, отца-производителя привезли, как ты и заказывал, — сказала Мария.

— Идиоты! Вы куда его привели! — вместо приветствия набросился Калиграфк на приезжих. — Немедленно в Усадьбу! Прочь отсюда! Там ему клетка приготовлена специально!

— Какая клетка, дядюшка? — со льдом в голосе удивилась Мария. — Это же человек!

Она отвернулась презрительно и быстро растворилась в дверях Резиденции.

— Черт подери, несите же его в Усадьбу, наконец! — опять приказал Калиграфк.

— Я тебе не чемодан, чтобы меня носить, — вдруг произнес Цаца и гордо двинулся в сторону, куда показывал рукой охранникам Прокурор.

Несколько метров все за ним следовали, но вдруг охрана подхватила его под руки и поволокла. И сразу лес огласился третьим уже за утро, но на этот раз сдавленным, слабым и коротким вскриком — это был Магнус: он увидел прямо перед собой кривоногого Коменданта, в которого уткнулся ягодицами, начав пятиться обратно к своему окну по окончании зрелища.

— Вы так быстро выскочили на улицу, что снайпер несколько опешил, и поэтому вы все еще живы, — без предисловия сказал Комендант. — Ваше пребывание, как это было оговорено, закончилось вместе с лекцией. Сегодня до двадцати четырех ноль-ноль вы должны покинуть Заповедник.

Магнус послушно ответил:

— Да.

Он хотел обогнуть кривоногого, но тот опять загородил дорогу:

— Куда?!

— Собирать вещи, — ответил Магнус и кивнул на открытое окно.

— Вход в Резиденцию — там!

Кривоногий показал рукой на парадное с видом, не терпящим возражений.