Страница 22 из 153
— Не ударьтесь головой об отклоняющие катушки, — предостерег Уоррен, — Мы не доверяем сверхпроводникам, работающим при комнатной температуре. Предпочитаем старую добрую криотехнологию.
— Отклоняющие катушки? А они еще зачем?
— Знаете, мне даже в мыслях страшно представить, что будет, если поток случайно соприкоснется с какой-нибудь частью корабля. Катушки центрируют его и обеспечивают нам векторное управление.
Главный инженер остановился возле небольшого цилиндра. Он любил сравнения с техникой прошлого и сказал, что по диаметру этот цилиндр не превышает ствол пушки на военном корабле двадцатого века.
— А вы, наверное, думали, что реакционная камера занимает пол-этажа? — усмехнулся Маккензи.
Реакционная камера. Глядя на нее, Дункан невольно ощущал благоговейный трепет. Внешне — обычный цилиндр, который легко обхватить руками, но внутри скрыто… если теории верны, там скрывалось нечто, равное целой вселенной. Сингулярность… [12]
В длину реакционная камера не превышала пяти метров. В средней ее части фрагмент металлического кожуха был заменен стеклом. К стеклу примыкала поворотная консоль с небольшим микроскопом, направленным внутрь реакционной камеры.
Уоррен пристегнулся к фиксаторам, заглянул в окуляр микроскопа и слегка подкрутил микрометрический винт, перемещающий тубус.
— Взгляните, — предложил он Дункану.
Дункан тоже пристегнулся, однако не с таким проворством. Он не представлял, что именно должен увидеть, зато хорошо помнил особенность человеческого зрения. Глаза передают в мозг только те изображения, которые ему знакомы. Незнакомое оказывается невидимым.
Дункан не увидел ничего необычного: решетка из пересекающихся под прямым углом волосяных линий. Такие решетки широко применялись для оптических измерений. Поле обзора было ярко освещено, однако Дункану казалось, что он смотрит на пустой лист миллиметровки.
— Нужно смотреть в самый центр, — подсказал ему Уоррен. — Слева от вас регулятор. Поверните его, только очень медленно. Пол-оборота в любую сторону вполне достаточно.
Дункан послушался, но опять ничего не увидел. Потом он заметил крошечное вздутие. Казалось, он смотрит на перекрестье нитей через стекло, в котором есть дефект — совсем маленький пузырек.
— Теперь видите? — спросил главный инженер.
— Наконец увидел. Похоже на крошечную линзочку. Без решетки ни за что бы ее не заметил.
— Крошечная линзочка, говорите? Вы очень преувеличиваете. Сейчас вы смотрите на то, что мы называем узлом. Он меньше атомного ядра. Фактически вы видите не сам узел, а производимое им искривление пространства.
— Однако в этом малыше сконцентрированы тысячи тонн материи. Так ведь?
— Одна-две тысячи, — весьма уклончиво ответил Уоррен, — Эта крошка совершила десяток полетов и почти достигла предела насыщения. Скоро нам придется заменить ее новой. Естественно, она еще способна поглощать водород, но нам избыток паразитной массы ни к чему. Падает коэффициент полезного действия. Опять не могу не привести аналогию со старинными морскими судами. Их днище быстро обрастало ракушками и требовало регулярной очистки, иначе корабли теряли скорость.
— А куда девают отработанные узлы, когда они становятся чересчур тяжелыми? Это правда, что их направляют к Солнцу?
— Зачем? Узел способен пролететь Солнце насквозь и вылететь с другой стороны. По правде говоря, я не знаю, что делают с отработанными узлами. Возможно, они сбиваются вместе, словно снежный ком. Получается сверхузел размером меньше нейтрона, а весом в несколько миллионов тонн.
В голове Дункана вертелись десятки других вопросов. Например, как управлять этими миниатюрными, но сверхтяжелыми крупицами? Сейчас «Сириус» находился в свободном падении, и узел спокойно плавал на своем месте. А когда начнется ускорение? Что удержит его тогда, не позволяя вырваться из реакционной камеры? Скорее всего, мощные электромагнитные поля. Они же передают его энергию кораблю.
— А что случится, если я попытаюсь дотронуться до узла? — поинтересовался Дункан.
— Знаете, этот вопрос задают буквально все.
— Неудивительно. Человеческое любопытство за века не изменилось. И что вы отвечаете?
— Сперва вам бы пришлось снять вакуумную печать. А потом… потом начался бы ад кромешный.
— Тогда бы я сделал по-другому. Надел бы скафандр, вполз в двигательный отсек и просунул в камеру палец.
— Очень предусмотрительно с вашей стороны! — засмеялся главный инженер. — Так вот: если бы ваш палец проник внутрь всего на миллиметр, туда устремились бы гравитационные силы. Стоило первым атомам оказаться в поле, они бы мгновенно отдали свою массу и энергию. Вы бы подумали, что у вас перед носом взорвалась маленькая водородная бомба. Хотя вы вряд ли успели бы подумать. Вырвавшаяся сила попросту распылила бы вас.
Дункан тоже засмеялся, но — нервно.
— Эту игрушку не украдешь. И охраны не надо. Скажите, Уоррен, а вам не бывает страшно находиться рядом с такой стихией?
— Нет. Это инструмент. Я научился им пользоваться. Если хотите, изучил его повадки. Я вот не понимаю, как люди управляются с мощными лазерами. Вот те игрушки меня действительно пугают. Между прочим, старина Киплинг все гениально объяснил. Помните, я говорил вам о нем?
— Помню.
— Он написал стихотворение «Тайна машин». Когда мне приходится здесь что-то делать, я часто повторяю строчки из его стихотворения:
Эти слова справедливы для всех машин и для всех сил природы, которые мы обуздали. Между пещерным костром первобытного человека и узлом в сердце асимптотического двигателя разница совсем невелика.
Еще через час Дункан ворочался на своей койке и ждал, когда оживет двигатель «Сириуса» и корабль начнет десятидневное торможение по пути к Земле. Перед его глазами и сейчас стоял крохотный пузырек, увиденный в микроскоп. Дункан знал: эта картина останется с ним навсегда. Уоррен Маккензи сводил его в двигательный отсек, однако не выдал никаких секретов. Все, что говорил ему шотландец, многократно публиковалось. Тем не менее никакие слова и никакие снимки не вызвали бы того потрясения, которое Дункан уже испытал.
Ему в тело впились невидимые пальчики — на «Сириус» возвращалась гравитация. Издалека, словно из бесконечности, донесся негромкий стон двигателя. Дункан говорил себе, что слышит предсмертный крик материи. Она покидала знакомую вселенную и в момент исчезновения отдавала кораблю всю энергию своей массы. Каждую минуту крошечный, но ненасытный вихрь затягивал в себя несколько килограммов водорода. Бездонная пропасть, которую невозможно залатать.
Дункан сумел заснуть, но спал плохо. Ему снилось, что он без конца падает в вихрь, а тот затягивает его глубже и глубже. Его сплющивало до молекул, до атомов и, наконец, до субъядерных размеров. Еще немного — и все кончится. Он просто исчезнет в сияющей вспышке.
Но этот момент не наступал. Наряду со сжимающимся пространством растягивалось время. Секунды становились все длиннее… длиннее… длиннее, пока он не оказался пленником вечности.
Глава 16
ПОРТ ВАН АЛЛЕН
Когда Дункан в последний раз укладывался спать на корабельную койку, до Земли оставалось еще пять миллионов километров. Сейчас же «колыбель человечества» заполняла собой почти все небо, точь-в-точь напоминая свои многочисленные снимки. Кое-кто из пассажиров успел достаточно попутешествовать в межпланетных просторах. Они говорили Дункану, что его удивит поразительное сходство реальной планеты с ее снимками. Тогда он только смеялся, а сейчас искренне удивлялся… своему удивлению.
12
Сингулярность — в некоторых астрофизических теориях о происхождении Вселенной точка с почти большой массой и температурой и почти нулевым объемом.
13
Перевод С. Я. Маршака.