Подкидыш

— Настасья… как тебя по батюшке-то?

— Ивановна, государь.

— Так вот, Анастасия Ивановна, ты небось догадываешься, зачем я тебя позвал.

— Ой, да где же нам, с нашим скудным-то умишком? Ведь быть не может, чтобы ты захотел от старой бабы Насти в сердечных делах помощи, тебе же только мигнуть — и первые красавицы сюда толпой побегут, локтями толкаясь. Али будущее свое знать хочешь, чтобы я тебе его погадала?

— Ничего так, неплохо убогой притворяешься, — оценил Сергей, — а погадать тебе я и сам могу, причем без ошибки. Значит…

Новицкий воздел глаза к потолку, выдержал паузу и загробным голосом начал:

— Вижу! Вижу я всего три варианта будущего рабы божьей Анастасии, а никаких других там вообще нет. Первый — это если оная раба божья и дальше будет валять дурочку. Тогда ее просто сейчас вышибут из дворца, и все. Но зато ежели она всерьез соберется служить молодому царю, то ждут ее деньги большие, звания высокие да милость царская. Ну, а коли она всего этого не оценит и захочет чего-нибудь на стороне, то прикопают бабушку, да так, что даже я не буду знать, где именно. И как тебе мое гадание?

— Отменно, государь, тебе сейчас сам Нострадамус позавидовал бы. Думаю, поняла я, какой службы ты от меня хочешь, но все же лучше сам это скажи, своим царским словом.

— Хм, не такая уж это и простая задача, но попробую. Итак, я вообще-то любопытный. И если меня что заинтересовало — про кого угодно, то должен быть человек, который быстренько все разузнает, проверит и мне расскажет. Но это даже не полдела, а скорее только треть его. Тот человек сам должен соображать, что именно будет мне интересно, что может принести пользу, а что вред. И разузнавать все это, не дожидаясь специальных указаний. Наоборот, регулярно докладывать, что вот такие-то люди вроде как что-то задумали, и не вышло бы чего худого, если это так оставить. Разумеется, если видится не худое, а хорошее, то про это тоже докладывать надо. Возьмешься за такое дело?

— Ох, и куда же я, старая, денусь…

— Я не неволю, откажешься — ничего тебе не будет, даже рубль дам за беспокойство. Ну, а раз этот рубль тебе не нужен, то, может, сама скажешь, что за вопросы у меня есть прямо сейчас?

— Так ведь ответы я знаю не на все три, а только на первый и последний.

— Вот те раз… а как ты догадалась, что вопросов будет именно три?

— Мы с тобой, государь, всего ничего разговариваем, а ты уже и предсказание свое на три части поделил, и пожеланий было три, если в них вдуматься. Вот я и подумала — вопросов тоже будет три. Первый — что за человек этот твой Афоня Ершов. Правильно я решила или глупость сморозила?

— Бабуль, не прибедняйся, глупости ты говоришь, только когда сама хочешь. Правильно. А под номером два у нас что?

— Чего не ведаю, государь, того не ведаю. Я ведь сказала, что не знаю ответа, а про то, что и самого вопроса тоже, сказать не успела, а ты не спросил.

— Интересно, — хмыкнул Сергей, — тогда озвучь, пожалуйста, третий вопрос. И сразу можешь на него отвечать.

— Неясно тебе, откуда мне известно про Нострадамуса. Так ведь я не всегда была такой старой да страшной, как сейчас. Почти сорок лет назад это было, сам Яков Вилимович Брюс на красоту да пригожесть мою обратил внимание и взял в услужение. Кто он такой, тебе ведомо?

— Анастасия Ивановна, не надо подозревать меня в совсем уж дремучем невежестве. Знаю я, кто это такой. Кстати, правду про него болтают, что он чернокнижник?

— Врут, государь. И я даже сказать могу, кто те слухи распускал и зачем, если велишь.

— Ладно, это когда-нибудь потом, если вдруг свободное время появится. А ты, значит, была у него не только в услужении, но и…

— Да, и постель с ним делила, и ума-разума от него набиралась.

— Видно, что неплохо набралась, — улыбнулся Новицкий. — Где сейчас Брюс, не знаешь?

— Как преставился Петр Алексеевич, так Яков Вилимович подал в отставку со всех постов и уехал в свое имение Глинки, что верстах в сорока от Москвы. Переживал он сильно, сразу постарел. Я его с тех пор и не видела.

— Спасибо, будем иметь в виду. Ну, а теперь, значит, ты мне расскажи про моего главного камердинера. Что он за человек, семья у него какая, что любит, чего нет, в чем силен, а в чем слаб. Потом все то же самое про брата его, Федора. Подробно, на это мне времени не жалко. Итак, я слушаю.

Разговор с родственницей главного камердинера затянулся почти до обеда. Сначала были рассмотрены со всех сторон особенности личности и привычки Афанасия Ершова, потом его ближайших родственников и отдельно брата Федора. Когда эти сюжеты оказались исчерпаны, дошло дело до второго вопроса, который бабка угадать не смогла. Он, в общем, был аналогичен первому, но только относительно поручика Губанова, командира того взвода, что сейчас осуществлял непосредственную охрану императорских покоев. Вот тут Анастасия Ивановна сказать почти ничего не смогла, потому как Семеновский полк появился в Москве прошлым летом. Но заверила императора, что подробно все разузнать будет и нетрудно, и недорого. После чего, получив на текущие расходы двадцать пять рублей, отправилась выполнять задание. К некоторому облегчению молодого императора, потому как если бы выяснилось, что она и про поручика знает хотя бы половину того, что смогла рассказать о семье Ершовых, то беседа затянулась бы еще как минимум на час. Что не вызывало у Сергея особого энтузиазма, потому как есть ему хотелось уже с середины описания привычек жены Афанасия.

Сколько Новицкий себя помнил, наесться так, чтобы больше просто не лезло, ему удалось всего несколько раз в жизни. Да и то это было в далеком детстве, пока мать еще окончательно не спилась. В Центре же вообще все курсанты сидели на строгой диете, назначением которой было не допустить у них ни малейшего лишнего веса. Потому как лимит массы подразумевал — лишний килограмм курсанта обойдется недостающим в оборудовании, а его и так приходилось закладывать гораздо меньше, чем хотелось бы руководству. А уж когда Сергей выразил желание при перемещении в восемнадцатый век занять место Петра Второго, ему еще подкорректировали рацион, чтобы к моменту замены он больше походил на умирающего.

И вот теперь, лишившись всех ограничений в области еды, Новицкий ничего не мог с собой поделать, хоть и сознавал, что он последнее время не ест, а скорее жрет, причем как минимум за двоих. Впрочем, ничего особо страшного молодой человек в этом не видел. В конце концов, пора набирать вес, а то ведь что это за цифра — пятьдесят шесть килограммов в без двух месяцев восемнадцать лет! При росте метр семьдесят шесть.

Сергей вздохнул, вспомнив недавнее прошлое. На занятиях по сексуальной культуре рядом с партнершей он смотрелся едва ли не бледной немочью, несмотря на то, что физподготовке в Центре уделялось большое внимание. А все диета, придуманная этими живодерами! Ничего, тут он быстро станет похож на мужчину. Да, но где же здесь взять женщину, хоть отдаленно напоминающую навсегда утраченный идеал? Увы, в эти времена таких еще не бывает. Ладно, что уж тут поделаешь, а сейчас пора подавать сигнал, чтобы накрывали на стол.

Новицкий сунул два пальца в рот и переливчато свистнул. Система звонков еще не вышла из стадии разработки, так что пока приходилось пользоваться вот такой звуковой сигнализацией. Услышав в ответ два коротких свистка, что означало "все поняли, государь, обед сейчас будет", император повязал вокруг ворота салфетку и уселся за стол.

Вскоре в покои зашла обеденная процессия. Возглавлял ее Афанасий, гордо несший свернутый в трубочку лист бумаги. Потому как Сергей помнил свою растерянность на первом нормальном обеде, когда ему принесли уже не бульон, а нечто куда существеннее и в серьезных количествах. Кое-что было просто вкусно, кое-что не просто, а очень, пара же блюд показались оголодавшему императору совершенно бесподобными. Но он не знал названия ни одного кушанья из тех, что съел! Потому что специальной гастрономической подготовки в Центре не было.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.