Страница 61 из 74
Каскабелей приняли с большим почетом. Они приступили к упражнениям, и никто даже не почувствовал, что несколько недель артисты пренебрегали репетициями. Все по достоинству оценили гимнастику Сандра, так же как и изящество Наполеоны, которая за неимением натянутого каната танцевала на полу. Жан очаровал присутствующих феерической игрой тарелок, колец, бутылок и шаров. После чего господин Каскабель выполнил силовые упражнения, показав себя достойным мужем такой женщины, как Корнелия, которая подняла на вытянутых руках двух почтенных горожан, вызвав неподдельный восторг.
Господин Серж четко выполнил несколько карточных и других фокусов, которым, как видно, не зря научился у своего искусного преподавателя. У городничего теперь не должно оставаться ни малейшего сомнения в том, что русский действительно артист.
После представления подали угощение: душистый чай с вареньем и сладким пирогом с коринкой[184]. Когда вечеринка подошла к концу, городничий без колебаний завизировал бумаги, представленные ему господином Каскабелем. Теперь «Прекрасная Колесница» законно находилась на русской земле.
Получивший немалое удовольствие городничий счел нужным вручить господину Каскабелю двадцать рублей в качестве гонорара за выступление.
Господин Каскабель хотел было отказаться от вознаграждения, но поостерегся, решив, что со стороны главы бродячей трупп ы это выглядело бы довольно странным. «В конце концов, — подумал он, — двадцать рублей — это только двадцать рублей!»
И, рассыпавшись в благодарностях, он спрятал честно заработанные деньги в карман.
Следующий день посвятили отдыху и закупкам. Корнелии удалось приобрести по весьма умеренным ценам муку, рис, масло и различные напитки. Что касается консервов, то не стоило и думать о том, чтобы пополнить их запасы в этой деревне; но между Обью и Уралом путешественники рассчитывали добыть не меньше дичи, чем раньше.
К полудню покупки доставили на кухню. В назначенный час состоялся обед, как всегда приправленный шуточками и прибаутками, несмотря на то, что сердца Жана и Кайетты больно сжимались. Чувствовали ли они, что минута расставания близка?
В самом деле, что предпримет господин Серж после свидания с отцом, князем Наркиным? Вряд ли он останется в России. Но куда направится: обратно в Америку или в Европу? Этот вопрос не переставал занимать господина Каскабеля. Ему не терпелось выяснить все до конца. Итак, после обеда он спросил Сергея Васильевича, не желает ли тот пройтись по окрестностям деревни. Господин Серж понял, что Цезарь хотел бы поговорить с ним наедине, и поспешил согласиться.
Что касается русских матросов, то они расстались с семейством, объявив, что проведут остаток дня в деревенском трактире.
— Господин Серж, — сказал господин Каскабель, — я попросил вас сопровождать меня, поскольку хотел остаться с вами с глазу на глаз… Давайте поговорим о вас…
— Обо мне?
— Да, господин Серж, а вернее о том, что вы будете делать в России…
— В России?
— Я не ошибусь, если скажу, что мы через двенадцать дней перевалим Уральский хребет, а еще восемь дней спустя прибудем в Пермь?
— Вполне вероятно, друг мой, — ответил господин Серж, — ли только нас не задержит какое-нибудь препятствие…
— Какое еще препятствие! Вы перейдете в европейскую часть России без малейшей тени какого-нибудь препятствия! Ваши документы отныне в полном порядке; вы член моей труппы, и никто не сможет даже заподозрить, что один из моих артистов — граф Наркин!
— Это так, дружище, ведь только госпожа Каскабель и вы знаете мою тайну; если вы ее сохраните…
— Да мы унесем ее в могилу! — подтвердил господин Каскабель с достоинством. — А теперь, господин Серж, не будет ли бестактно с моей стороны, если я спрошу вас, что вы собираетесь делать, когда «Прекрасная Колесница» остановится в Перми…
— Я поспешу в родное поместье! — ответил господин Серж. — Какую радость это доставит моему отцу! К тому же радость совсем нежданную, поскольку вот уже тринадцать месяцев, как я не получал от него никакой весточки, и тринадцать месяцев, как я не имел возможности написать ему; что он думает?
— А дальше? Что вы намереваетесь делать потом?
— Не знаю. Все зависит от обстоятельств, которые сейчас я не могу предвидеть. Если мое присутствие будет заподозрено полицией, то, возможно, мне придется покинуть отца… А меж тем… В его возрасте…
— Господин Серж, — сказал господин Каскабель, — я не могу давать вам советы… Вы сами должны решать, как лучше поступить… Но хочу заметить, вы подвергнетесь большой опасности, если останетесь в России! Если вас раскроют, то речь пойдет, может быть, о вашей жизни…
— Знаю, друг мой; но точно так же знаю, что вам и вашим домочадцам угрожают серьезные неприятности, если жандармы пронюхают, что вы помогли мне вернуться на родную землю!
— Ах! Мы… Мы не в счет!
— Да, дружище Каскабель, и никогда я не забуду, что вы и ваша семья сделали для меня…
— Ну… Ну, господин Серж! Мы пришли сюда не затем, чтобы обмениваться любезностями! Так вот… Нам нужно договориться о том, как действовать в Перми…
— Все очень просто, — отозвался господин Серж. — Поскольку я являюсь членом вашей труппы, я буду оставаться с вами, чтобы не вызвать никаких подозрений.
— Но как же князь Наркин?
— Усадьба моего отца, Вальское, всего в шести верстах от города, и мне будет нетрудно каждый вечер после представления пройти туда незамеченным. Наши слуги скорее дадут убить себя, чем предадут или подведут своего хозяина. Таким образом я смогу видеть отца, а к рассвету возвращаться в Пермь.
— Великолепно, господин Серж! Надеюсь, все пройдет как по маслу! Но когда ярмарка закончится и «Прекрасная Колесница» двинется сначала в Нижний, а потом во Францию…
Да, на что решится граф Наркин, когда Каскабели распрощаются с Пермью? Станет скрываться в отцовской усадьбе? Останется в России, рискуя опять попасть в тюрьму? Вопрос господина Каскабеля попал в самую точку.
— Друг мой, — вздохнул господин Серж, — я часто спрашиваю себя: что дальше? И не нахожу ответа — вот все, что я могу сказать! Мои дальнейшие действия будут продиктованы обстоятельствами…
— Ну что ж, — продолжал господин Каскабель, — предположим, вы покинете Вальское, поскольку вам нельзя находиться в России, где есть риск потерять не только свободу, но и жизнь… Я хотел бы спросить вас, господин Серж, может быть, в этом случае вы вернетесь в Америку?
— У меня нет определенного плана на этот счет, — вздохнул граф Наркин.
— Тогда, господин Серж, простите меня за настойчивость, почему бы вам не пойти с нами во Францию? Продолжая числиться в труппе, вы без помех дойдете до западной границы России! Разве это не самый надежный выход? К тому же мы еще столько времени проведем рядом с вами… и малышка Кайетта… Нет! Конечно, вы не лишитесь ее! Она… Она навсегда останется вашей приемной дочерью, это гораздо больше, чем быть сестрой Жана, Сандра и Наполеоны — детей бродяги-фигляра!
— Друг мой, — ответил господин Серж, — не надо гадать, что уготовило нам будущее. Кто знает, может, оно принесет нам счастье? Займемся настоящим — это главное… Вот что я могу заявить вам (только не сообщайте до поры до времени никому): если мне понадобится уйти из России, то я буду счастлив эмигрировать во Францию, пока не изменится политическая обстановка на моей родине… А поскольку вы направляетесь именно туда…
— Браво! Мы пойдем вместе! — заключил господин Каскабель.
Он схватил руку господина Сержа и долго тряс и сжимал ее с такой силой, словно хотел оторвать.
Они вместе вернулись в лагерь; а русские моряки появились только под утро.
На рассвете упряжка тронулась дальше, на запад.
В последующие дни жара стала невыносимой. Дорога пошла в гору — чувствовалась близость Уральского хребта, — и олени, разморенные теплом, продвигались с большим трудом. Возможно, стоило заменить их лошадьми; но господин Каскабель, одержимый идеей триумфального въезда в Пермь в экипаже с упряжкой из двадцати оленей, упорствовал.
[184] Коринка (фр. raisins de Corinthe) — сорт мелкого винограда, родина которого — острова Ионического моря, соседствующие с Коринфским заливом.