Страница 63 из 81
Было бы и справедливо, и статистически оправдано, натолкнись на Бредня впервые группа официально объявленных «спасателей кейса» или там одинокий испуганного вида первоходка беспокойного типа.
Вот только™ получилось иначе. Зона есть Зона.
Загадочный самолёт пропал 10 апреля утром. Выглядящий солидно помощник московского сенатора Гоги Миллиарда господин Семён А. Прилиплый, нервный, со вздрюченной охраной и с круглой десяткой евро чисто мытым кэшем, объявился на Новой Десятке и далее, уже в канун Дня космонавтики за ништяком вышли сразу четыре группы. Две группы от Нулимова (ведущие — Отец Февроний и Мирный Гадес), группа от Гения и Ко (ведущий — Лось) и группа Озефа. Неделю спустя Озеф вернулся — ни с чем, потеряв половину состава. Отец Февроний и Лось положили друг друга в бою, столкнувшись в Бутылочном Горлышке между Сосущим холмом и грейдером 18 Крупино — Колотунцы. Гадес так и пропал без вести, но речь, приходится повторить, не о них. Да и не о ништяке речь, всё равно никто никогда ништяка не поднял, зря сидел господин Прилиплый со своими миллионами в минусзвёздочном отеле «Ходила честный» аж до конца мая, ни разу не отважившись покинуть номер. А речь у нас пойдёт о Подфарнике, о первом столкновении Бредня с людьми. Уж какие в Зоне ему попались.
15 апреля группа под управлением Юрия «Подфарника» Бурчикова героически и совершенно сепаратно от популярной темы с самолётом вышла на сложнейший трек «Старая Десятка — Запад Монолита — Клин-Клинские поля».
Древний свободный сталкер Подфарник работал от себя. У него в Зоне было несколько очень труднодоступных точек, несколько раз в год дававших Подфарнику дорогие редкости. «Генеральскую чуйку» Подфарник натренировал, спасибо Матушке, за долгие годы мыканий, но большинство фирменных треков достались ему в наследство. В этот раз — финальный раз, как Подфарник решил для себя, — он вознамерился посетить «Прокрусту Копейкина», где пёкся у него «абсент», очень дорогой бинарный «длинношлейфовый» артефакт. Как раз должен был «абсент» созреть, вот Подфарник и собрался.
Около года назад Подфарник неизвестным способом заполучил крупную, трёхсотграммовую «полынь» и, не разменивая её на десять-пятнадцать тысяч евро, положил «на проценты». Для чего погрузил невесомое неизвестной природы изумрудное желе с резким горчичным запахом в «королевскую кашу». При хорошем раскладе продажа «абсента» могла принести тысяч сотни три. Подфарник был стар, собрался на покой, пенсионный ништяк готовил себе достойный.
«Прокруста Копейкина» жила в бетонном ангаре, когда-то принадлежавшем инженерной части Советской Армии, из работавших на ликвидации последствий в 1986-89 годах. Шесть километров от Монолита на запад по бывшим совхозным полям, густо заляпанным тяжёлыми местами, «сварками» и эффектными, но безопасными «живорезками» и «поляроидами». (Напрямую, через садовые хозяйства «Мирный атом» и «Отдых» билось близко, но «близко» и «быстро» в Зоне только в мечтах и сталкерских романах совпадает. Одичавшие сады никто и никогда не проходил, и никто не знал — почему. Свидетели не выживали.)
Но не аномалиями-аборигенами славилась земля эта Матушки. Славна она была тем, что подвергли её в 2015 году экспериментальной бомбардировке. «Программа уничтожения аномалий». Идиотски знаменитая операция «Клин клином», стоившая первому русскому генсеку НАТО карьеры и позорного часа общепланетной славы, а ракетным войскам Франции и ВВС Норвегии — крупнейших людских потерь за всю историю их существования и международного суда над их командирами — за «безответственное командование». (Один из процессов начался с заявления европрокурора, не скрывавшего злости и не стеснявшегося её: «Здесь вам не Россия, tovarischi генералы, не Северная Абхазия!» Жена откровенного прокурора была сестрой госпожи министра обороны Французской Республики, в результате скандала ушедшей в отставку.)
Расстрелянные поля с тех пор и назывались Клин-Клинскими. Название отлично перекликалось с названием кривого клинка «человеческой территории», глубоко вонзавшегося в тело Матушки с северо-запада. Клинок этот назывался «Клин Лубянский», и пройти по нему было ещё труднее, чем по садовому хозяйству «Мирный атом» — нейтралка Лубянского Клина охранялась сибиряками. «В Задницу мзду не засунешь». А застава называлась «Лубянкой» — официально. На ней начинал службу знаменитый генерал Пинчук, духовный отец Задницы.
Так вот, бомбардировка превратила вполне обычную, рядовую территорию Зоны в территорию повышенной недоступности.
«Обычные» неразорвавшиеся ракеты и бомбы валялись по Клин-Клинским полям в живописном беспорядке, боеприпасы же современные, в день «хэ» взорвавшись прилежно, «как учили», взрываться с тех пор так и продолжали; главным же украшением гекатомбы, её вишенкой, служил норвежский «турук», сдёрнутый Зоной с небес, целёхонький, аккуратно уложенный поперёк какой-то старинной бетонированной траншеи. — Внутри суборбитального бомбардировщика царила нулевая гравитация, а при желании — и умении — из баков его было можно наковырять сколько угодно топлива, если, конечно, к умению и желанию прилагается отвага, граничащая с безумием. В бомбардировщике жили трое зомби, орущие днями напролёт так, что в хорошую погоду их было слыхать на «Лубянке» — за шесть километров не самой ровной топографии. Старожилы толковали, что когда-нибудь зомби сообразят, как им вылезти, и вот тут-то и начнётся самое интересное.
Несмотря на концентрацию гитик и весьма неблагоприятный радиоактивный фон, Клин-Клинские поля прохождению поддавались. Самый старый маршрут был проложен здесь ещё во время войны «Свободы» и «Независимости» за контроль над Лубянским Клином. Несколько человек из «Независимости» были отрезаны боем от главных сил, и им, беспатронным, пришлось выбирать между окружением и расстрелом, Бермудским треугольником «Мирного атома» и — нехожеными Клин-Клинскими. Пошли по пашне. Один человек выжил. Через неделю по своим же гайкам и трупам товарищей вернулся к Монолиту, обременённый тремя заполненными под горлышко контейнерами: «Целина, чево вы хочете, нагибаться задолбался за ништяками!»
«Чуйка» у парня (имени его в анналах не сохранилось) была недурна, но вот мозги отсутствовали, как средний класс в Волгограде. Распродав-расшлёпав вынесенное, парень уволился из группировки, объявил себя вольняшкой, и его тут же подгрёб под себя известный мародёр Подполковник Копейкин. Подгрёб, подвязал, промыл, стряс с дурака карту целины, вывел в Зону, пустил отмычкой и, провесив трек, открыл им ворота в этот вот самый стройбатовский ангар, место потенциально золотоносное — высокое большое помещение. Тут же, через несколько минут, Подполковника Копейкина навестил супергерой Пипец, так как ангар занимала огромная «Прокруста», гитика на тот момент истории новая, невиданная, гайкой не обнаруживаемая. Это и был последний выход Подполковника Копейкина, мародёра из Кронштадта.
В группе Копейкина и начинал Подфарник.
«Прокрусты» — свето-воздушные аномалии — обожают зарождаться и жить среди высоких стен. Им особенно комфортно, когда стены есть, а потолок — чисто небо с вместо бра Луной. Норвежская крылатая бомба «фраг» попала в центр крыши ангара и расколола центральную плиту, а стены разве что дрогнули. Вторая бомба, дублёр, высокоточно пришла парой минут позже по тому же заданию и пробила уже пол, когда-то наскоро и неровно настланный строителями срочной службы поверх тонкой щебёнчатой подушки. Объединённые обломки, как нарочно, перемешались и легли так, что получилась удобнейшая для «Прокрусты» как бы ёмкость, как бы чашка, по-сталкерски — «горсть». «Прокруста» постепенно в «горсть» поднялась, расположилась, ёкнула и скоро превратилась в жирную, двухуровневую, вторую в Зоне по величине и мощности «Прокрусту», королеву «прокруст».
Через какое-то время любопытствующим мимоходом Подфарником было замечено, что на первом уровне «горсти», в бетонной как бы пещерочке, скапливается некая неопасная субстанция как бы небесно-золотого цвета, прозванная за внешний вид «королевской кашей». А через какое-то другое время, в другом месте и по другому поводу было открыто, что «королевская каша» многократно усиливает поведение и удлиняет «шлейфы» погружённых в неё артефактов. Такой как бы формалин неизвестной природы.