В поисках Атлантиды

20 ноября. Пора приступать к работам с большей методичностью. Я склонен верить словам старого водолаза, но точность его указаний оставляет желать лучшего. Надо обрисовать поисковый квадрат в море с помощью буев с флажками (так они лучше заметны). Буи устанавливаются через каждые 10 метров.

Ныряльщики «Калипсо» один за другим уходят на дно. Они привязаны к шаланде тросом, и их буксируют на малой скорости. Таким образом они экономят силы в холодной воде и могут осмотреть большую площадь, чем в свободном плавании. Каждый из них пребывает под водой четверть часа. Как только они оказываются на поверхности, их подбирает «зодиак» и доставляет на «Калипсо», чтобы они отдохнули и согрелись

Работа наладилась. Ребята один за другим ныряют на дно и обследуют ограниченный буями квадрат. Ни одному из них не удается обнаружить затонувшее судно… Нас начинает охватывать отчаяние, В полдень я сам везу «Панашу Блица» в соседний район, чтобы привести новое зондирование. Погода, как и следовало ожидать, портится, и приходится отложить на завтра то, что мы собирались сделать сегодня.

21 ноября. Рано утром «Папаша Блиц» и Альбер Фальке наконец получили многообещающие сигналы с помощью гидролокатора бокового обзора — совсем недалеко от того места, где мы работали вчера.

Альбер Фалько, Ремон Колл, Анри Гарсия и Иван Джаколетто натягивают скафандры и вооружаются, как их коллеги в 1925 году, длинными шестами, которыми они собираются «прощупать» дно, протыкая слой ила. Их тащит на буксире шаланда, и они через равные интервалы «колют» дно своими пиками. Может, теперь они найдут что-нибудь…

Анри Гарсия ныряет первым и первым возвращается на «Калипсо». Он возбужден, но так клацает зубами от холода, что еще долго не может выговорить ни слова. Затем появляются столь же закоченевшие Альбео Фалько и Ремон Колл. Иван Джаколетто, вынырнув, обменивается несколькими фразами на итальянском языке со старым водолазом-греком, который с любовью берет его руки в свои и заботливо греет их.

Наконец Анри Гарсия в состоянии приступить к рассказу. Остальная троица ничего шестами не нащупала, а он наткнулся на что-то. Когда шест уперся в твердый предмет, он разгреб ил. И его глазам предстал… ночной горшок!

— Но не просто ночной горшок, — уточняет он, а медный сосуд! Он так изъеден морской водой, что больше походит на металлические кружева. Я не решился трогать его, опасаясь, что горшок растает у меня в руках.

Я намерен спуститься под воду на подлодке вместе с Альбером Фалько, чтобы рассмотреть медный горшок, который «измыслил» (иного слова и не подберешь) Анри Гарсия. По мере того как мы погружаемся, мы понимаем, что наконец отыскали артемисионское судно Но видели бы вы, в каком оно состоянии! От него сохранился лишь неясный овальный контур, почти бесплотный призрак, так и хочется сказать: тень. Здесь не найти ни коней Посейдона, ни даже его трезубца. Остается предположить, что они существовали, но сегодня стали только воспоминанием Пролив Трикери, «продуваемый» течениями, «отполированный» постоянно бурным морем, не приспособлен для консервации затонувших судов. Артемисионское судно сохранялось в течение двадцати пяти веков благодаря редчайшему стечению обстоятельств, но две серии поисковых работ — в 1901 и 1925 годах — нарушили затвердевшим кокон ила. И сегодня от судна почти ничего не осталось. Сокровищами завладело Средиземное море.

И вызвал эти разрушения Человек: раскопки проводились без соблюдения необходимых предосторожностей, а кроме того, была нарушена поверхность дна вокруг судна. Во время второй мировой войны немцы проложили по дну систему кабелей и установили сети, чтобы воспрепятствовать проходу союзных судов, потом заминировали пролив… В частности, вблизи от затонувшего судна на мине подорвался буксир — мы заметили его остатки метрах в пятидесяти от медного горшка Анри Гарсия. Стоит ли расписывать последствия столь близкого взрыва…

Эта история с минами не вы ходит у меня из головы. А оказавшись у обломков буксира, я по настоящему испугался, вдруг в иле еще сохранились эти смертоносные орудия разрушения? Вдруг на них натолкнется нала мини-подлодка или их заденет ныряльщик? Нет, здесь решительно нечего делать. Ни нам, ни другим.

Поднявшись на борт «Калипсо», я созываю команду, и мы единогласно решаем прекратить поиски, Они не были бесполезными, в археологии, как и в любой науке, очень важно выяснить то, что относится к разряду невозможного.

Мы получили от греческих властей разрешение извлечь медный горшок и приступаем к работе с величайшими предосторожностями. Ныряльщикам повезло: они нашли в иле также два обломка древних керамических сосудов и подняли их наверх. Все находки немедленно передаются доктору Киитзасу — он их осматривает, снабжает этикетками и отправляет в Афины для пополнения коллекций.

А мы движемся вдоль берегов острова Эвбея, взяв курс на Пирей и Зею. Солнце шлет приветственный луч медному, горшку, который оказался на воздухе после двух с половиной тысяч лет пребывания под водой. Мы покидаем окрестности мыса Артемисион — метеорологические условия здесь становятся совершенно адскими. Посейдон приветствует нас на свой манер — «Калипсо» болтает, словно пробку.

Глава 2. Хрупка память человеческая

Аэрофотосъемка. Элики — поглощенный водами город.

Бронза и обсидиан. Вперед, к Андикитире!

Груз статуй и амфор. Воспоминания, воспоминания…

Легендарный город царя Миноса

Царь Пилоса Нестор, сын Нелея, был самым престарелым из вождей, принимавших участие в осаде Трои. Он же был и самым мудрым, и речи его перед вождями всегда выслушивались с большим вниманием.

Мы прибыли в город Нестора Пилос, основанный в глубине веков. Быть может, он был крупной минойской колонией. Во всяком случае город процветал и во времена микенской цивилизации — именно тогда разразилась Троянская война. (Если Троянская война проходила так, как ее описал Гомер. Но существовал ли сам Гомер?)

Вначале у нас не было намерения заходить в эту обширную надежную бухту, в глубине которой раскинулся порт — ровесник седой Греции. Я привел сюда «Калипсо» по просьбе греческих археологов. Покинув Зею, мы прошли через Коринфский канал с востока на запад. Выйдя из глубоко врезавшегося в сушу залива, который отделяет Аттику от Пелопоннеса, мы повернули на юг и двинулись вдоль западного берега знаменитого полуострова, напоминающего очертаниями кисть руки. Мы оставили слева по борту остров Закинф, затем пересекли залив Кипарисиакос и добрались до цели — города, лежащего на самом западном «пальце» Пелопоннеса.

Наваринскую бухту можно сравнить с книгой, на страницах которой зафиксированы события, происшедшие за три с половиной тысячи лет истории. Единственная загвоздка в том, что записи сделаны не открытым текстом, а, кроме того, кое-какие страницы безнадежно попортило безжалостное время… Греческие археологи просят нас расшифровать хотя бы одну главу: жизни всех ныряльщиков «Калипсо» не хватило бы на прочтение этой летописи. Греков интересует, можно ли с помощью гидролокатора бокового обзора наносить на карту места, где лежат затонувшие в бухте суда. Греческое правительство пока еще не отказалось от мысли переоборудовать Наваринскую бухту в самый современный промышленный порт. Следует или помешать «разгрому», или по крайней мере ограничить возможный ущерб, а для этого надо точно знать, где что лежит.

Чем больше я размышляю, тем яснее становится мне логика действий современных арматоров, владеющих грузовыми судами и танкерами. В Пилос заходили минойские, микенские, греческие, римские, византийские, венецианские, турецкие торговые суда… (я уже не говорю о современных греческих). Зачем же отказываться от создания такого порта? Прекрасная якорная стоянка (уютная и географически удобно расположенная) всегда остается прекрасной якорной стоянкой… Любой моряк с первого раза почует это.