Страница 122 из 127
Через несколько мгновений вошел солдат, в котором по его живому лицу и проворным движениям можно было узнать парижского ремесленника.
— Жан, покажите этому господину шедевр, который вы для него изготовили.
Солдат поставил перед ними большой ящик из оливкового дерева с золотым вензелем, превосходно пригнанный и отполированный; он открыл крышку — внутри ящик был обит красным бархатом.
— Вот шкатулка, которую смастерили по моему приказу и где я собираюсь запереть голову Бизарро; а уж дело нашего врача приготовить его в дорогу. Итак, мы расстаемся, дорогой мой Рене, я отправляю вас в Неаполь: вы сообщите королю о взятии Реджо.
На следующий день на рассвете Рене на одной из лучших лошадей генерала, в сопровождении Томео, восседающего па муле, к которому он успел привязаться и которого назвал Реджиной, выехали из замка в Неаполь. При выезде из Майды они выбрали ту же дорогу, по которой въехали в город. В пути возобновились встречи и таинственные шушуканья его проводника с крестьянами разбойничьей наружности, внезапно выскакивавшими из леса и столь же молниеносно скрывавшимися; каждую ночь, в целях большей безопасности, когда они останавливались в гостинице, Томео спал перед дверью комнаты Рене.
Через шесть дней в одно прекрасное утро они подъезжали к Неаполю, и чем ближе становился город, тем явственнее слышался шум на городских улицах. Бесспорно, неаполитанец — это тот человек, который создает больше всего шума на земной поверхности: церкви, которые он посещает, полны бродяг и нищих, его лошади и мулы всегда обвешаны бубенчиками; у лаццарони, женщин и детей настоящие медные глотки; и все это всегда звонит, шумит, кричит.
На мосту Мадлен десяток любопытных детей подошли было к Томео и его мулу, чтобы поближе рассмотреть их поклажу, но Томео решительно разогнал их палкой, которой иногда ласкал бока столь любимой им Реджины.
Рене приказал держать путь к гостинице «Виктория», в которой был радушно принят ее хозяином Мартином Циром, относившим его к самым щедрым своим постояльцам: хоть нельзя было назвать Рене хорошим торговцем, но клиентом он был превосходным.
Едва успел Рене окончить свой туалет, как ему принесли ответ на его письмо, которое он отправил Саличети, прося его устроить как можно скорее аудиенцию у короля: несмотря на ранний час, король уже ждал его во дворце.
Вскоре он прибыл туда, и Саличети привел его к королю. Король подошел к нему:
— В отличие от моего брата я не требую, чтобы мне приносили только хорошие новости. Но я полагаю, что новость, которую вы привезли, не слишком плоха…
— Правда, Ваше Величество. Реджо взят, и взят почти без единого выстрела. Хватило нескольких ядер, чтобы эти канальи обратились в бегство.
— Ренье сообщает, что благодаря вам была найдена дорога, по которой удалось подвезти к Реджо артиллерию.
— Если генерал это утверждает… Но меня не было при осаде и взятии города.
— Я знаю об этом: он мне также сообщил, что вы отправились преследовать разбойника, от имени Бурбонов наводившего ужас на всю Калабрию.
— На одного разбойника в Калабрии стало меньше. Но в Калабрии почва для них слишком благодатна.
— Теперь можно подумать о вторжении на Сицилию, — продолжал Жозеф, — высадить семь или восемь тысяч человек, которые захватят Фаро, и начать там сосредоточение войск. Взятие Реджо положит начало нашему наступлению.
— Да, Ваше Величество, но прежде надо позаботиться об укреплении Неаполя с моря, чтобы потом позволить себе максимально сосредоточиться на Сицилии.
— Вы правы: при нынешнем положении в Европе мы не испытываем недостатка в войсках. Император пошлет мне столько, сколько я у него попрошу. И потом, вот что он мне написал.
И король протянул Рене письмо, в самом низу которого виднелась горячечная подпись Наполеона:
«Вы должны действовать так, чтобы всегда быть готовым посадить в Неаполе на корабли свои войска и отправить их прямо на Мортеллу, имея всегда своей целью захват Фаро. Наконец, все это вы должны держать в строжайшей тайне, поскольку агентура быстро донесет все новости из Неаполя на Сицилию, и неосторожность здесь может привести нас к большим несчастьям. Саличети, морской офицер и вы — единственные, кто должен знать обо всем, и даже офицер, которого вы пошлете в Отранто и в Бриндизи, не должен ничего знать; вы ему дадите запечатанное письмо, которое он может распечатать, если только случится что-либо непредвиденное в Отранто».
— Излишне говорить, что я просил бы хранить все в тайне.
После того, как они простились с королем, министр полиции проводил Рене до большой парадной лестницы:
— Все идет к тому, мой милый Рене, что я приглашу вас к себе на завтрак. Моя дочь герцогиня не простит мне, если я лишу ее рассказа о смерти Бизарро.
Тремя часами позже, когда Рене вошел в гостиную Военного министерства, его ждала герцогиня Лавелло в обществе своего отца и секретаря-корсиканца.
— А вот и вы! — громко воскликнула герцогиня, узнав его. — Мы с нетерпением ждем вас. Могу ли я вас всегда называть графом Львом?
Рене положил к ее ногам ящик из оливкового дерева.
— Вы всегда можете называть меня этим именем, я не утратил его: я принес голову Бизарро.
— Вот вам моя рука, как и было обещано, граф Лев.
Рене почтительно коснулся губами маленькой аристократической ручки герцогини, щеки которой тем временем заметно покраснели. Затем, возможно, для того, чтобы по возможности скрыть свои чувства, молодая женщина встала на колени перед оливковым ящиком.
Издав крик, она лишилась чувств.
[Три следующие главы, принадлежащие перу Дюма, являются началом нового эпизода романа.]
I
ЕГО ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЫСОЧЕСТВО ВИЦЕ-КОРОЛЬ ЕВГЕНИЙ-НАПОЛЕОН
Известно, что по договору в Кампоформио часть территории бывшей Венецианской республики отошла к Австрии, а другая часть, по эту сторону Адидже, была включена в состав Цизальпинской республики.
Позже Цизальпинская республика превратилась в Итальянское королевство, к которому присоединилась в 1805 году венецианская территория, отошедшая по условиям Кампоформийского мира Австрии. Тогда же принц Евгений Богарне получил из рук Наполеона титул принца Венеции, а территория была разделена на восемь департаментов, каждый из которых имел свой административный центр.
Венеция стала столицей Адриатики, Падуя превратилась в административный центр Бренты, Виченца — центром Баккилионе, Тревизо — Тальяменто, Капо ди Истрия стала центром Истрии, а Удине — столицей Пассернано.
Удине — это очаровательный небольшой город, расположенный на плодородной равнине, на рубежах Ройи; он разделен на город внутренний и город внешний, и оба отделены друг от друга стенами и рвами.
Удине своей резиденцией выбрал вице-король Италии.
Двор принца был таким, каким и должен быть у человека двадцати восеми лет, молодого, шумного, веселого и с плюмажем на голове. Естественное взаимное притяжение сводило молодых с молодыми: двор состоял из красивых кавалеров и прекрасных дам. Красивые кавалеры были отважны, нежны и отличались страстью к приключениям; прекрасные дамы были сентиментальны — как было обыкновенно в то время, играли на пианино и пели романсы королевы Гортензии, Жадена-отца и д'Альмивара.
Утро было занято прогулками по городу, охотой или рыбной ловлей в лагунах Марано.
Жизнь текла мирная и спокойная, казна вице-короля была полна. Что еще можно было придумать в качестве развлечения?
Накануне было решено всем двором отправиться утром на большую рыбалку в лагуны.
Настало 8 апреля 1809 года.
Часы пробили девять утра. По склону, по направлению к замку Удине, быстро несся покрытый пылью экипаж, запряженный тремя лошадьми.
Замок Удине, бывший ранее резиденцией патриарха при венецианском губернаторе, ныне служил резиденцией для молодого вице-короля.
На секунду экипаж затормозил на Рыночной площади. В окне экипажа появилась голова молодого и красивого офицера, принявшегося рассматривать колонну Кампоформио, водруженную здесь по случаю заключения одноименного мира; на колонне были выбиты дата заключения договора и краткий панегирик величию и великодушию первого консула, который соизволил лишить Венецию части ее территории. Затем экипаж возобновил движение и, как мы уже сказали, возобновил подъем по склону к замку Удине.