Страница 100 из 114
— Но мне кажется, — сказал я своему спутнику, — что вы мне не рассказали историю до конца.
— Да, ну так вот, — продолжил Люсьен, — каждое утро и вечер Савилья спускалась в темницу, где был заключен Джудиче, и там, отделенная от него лишь решеткой, раздевалась и представала перед пленником обнаженной.
«Джудиче, — говорила она ему, — как мужчина, столь безобразный, как ты, мог вообразить себе, что будет владеть всем этим?»
Такая пытка продолжалась три месяца, возобновляясь дважды в день. Но на исходе третьего месяца, благодаря горничной, которую он соблазнил, Джудиче удалось бежать. Он вернулся со всеми своими вассалами, по численности намного превосходившими вассалов де Савилья. Они штурмом захватили замок. После того, как он сам овладел де Савилья, он запер ее голой в большую железную клетку и поставил ее на перекрестке в лесу Бокка ди Чилаччиа, он сам предлагал ключ от этой Клетки любому прохожему, кого привлечет ее красота. Через три дня после подобного публичного глумления Савилья умерла.
— Да, по мне кажется, — заметил я, — ваши предки понимали толк в мести, а их потомки, кого-то попросту убивая из ружья, кого-то ударом ножа, понемногу вырождаются.
— Не говоря уже о том, что они в конце концов вообще прекратят убивать друг друга. Ну, по крайней мере, — заметил молодой человек, — этого не произошло в нашей семье. Двое сыновей де Савилья, которые находились в Айяччо под присмотром их дяди, были воспитаны как настоящие корсиканцы и начали борьбу с потомками Джудиче. Эта война продолжалась четыре столетия, а кончилась лишь 21 сентября 1819 года в одиннадцать часов утра, о чем вы могли прочитать на карабинах моего отца и матери.
— Действительно, я заметил эту надпись, о которой у меня не было времени расспросить, потому что сразу после того, как я ее прочитал, мы спустились ужинать.
— Так вот. Из семьи Джудиче в 1819 году осталось только два брата, а из семьи де Франчи — только мой Отец, который женился на своей кузине. Через три месяца после женитьбы Джудиче решили покончить с нами одним ударом. Один из братьев устроился в засаде на дороге из Олмедо, чтобы дождаться моего отца, который должен был вернуться из Сартена; а в это время другой, воспользовавшись отсутствием хозяина, должен был захватить наш дом. Все было сделано по плану, но обернулось совсем по-другому, не так, как рассчитывали нападавшие. Мой отец, предупрежденный, был настороже. Моя мать, также предупрежденная, собрала наших пастухов, таким образом, в момент этой двойной атаки каждый приготовился к обороне. Через пять минут после начала сражения оба брата Джудиче пали, один — сраженный моим отцом, другой — моей матерью. Увидев, как упал его враг, мой отец достал часы: БЫЛО ОДИННАДЦАТЬ ЧАСОВ! Увидев побежденным своего противника, моя мать повернулась и посмотрела на часы: БЫЛО ОДИННАДЦАТЬ ЧАСОВ! Все закончилось в одну и ту же минуту, больше не существовало Джудиче, их род был истреблен. Победившая семья де Франчи отныне могла спокойно жить, и поскольку она достойно завершила свое участие в этой четырехсотлетней войне, она более ни во что не вмешивалась. Мой отец лишь выгравировал дату и час этого знаменательного события на рукоятке каждого из карабинов, которые сделали решающие выстрелы, и повесил их по обе стороны от часов, на том самом месте, где вы их видели. Спустя семь месяцев моя мать родила двух близнецов, один из которых — к вашим услугам, корсиканец — Люсьен, а другой — филантроп Луи, его брат.
В этот момент я увидел, как на одной из освещенной луной части площадки легли тень человека и тень собаки.
Это была тень разбойника Орланди и нашего друга Диаманта.
Одновременно мы услышали бой часов в Суллакаро, которые медленно отбивали девять часов.
Глава семейства Орланди придерживался, по всей вероятности, мнения Людовика XV, который, как известно, считал, что точность — это вежливость королей.
Невозможно было быть более точным, чем этот король гор, которому Люсьен назначил встречу ровно в девять.
Мы оба поднялись, заметив его.
VIII
— Вы не один, месье Люсьен? — спросил разбойник.
— Пусть это вас не волнует, Орланди, месье — мой друг, он слышал о вас и захотел навестить вас. Я не стал отказывать ему в этом удовольствии.
— Добро пожаловать к нам в провинцию, месье, — проговорил разбойник, поклонившись и сделав затем несколько шагов в нашу сторону.
Я поприветствовал его как можно вежливее.
— Вы, наверное, уже давно пришли сюда? — спросил Орланди.
— Да, двадцать минут назад.
— Точно, я слышал голос Диаманта, когда он выл на Мучио, и уже прошло четверть часа, как он ко мне присоединился. Это доброе и верное животное, не так ли, месье Люсьен?
— Да, именно так, Орланди, доброе и верное, — ответил Люсьен, гладя Диаманта.
— Но если вы знали, что месье Люсьен здесь, — спросил я, — почему вы не пришли раньше?
— Потому что у нас встреча в девять, — ответил разбойник, — и как неправильно приходить на четверть часа раньше, так и на четверть часа позже.
— Это упрек мне, Орланди? — спросил, улыбаясь, Люсьен.
— Нет, месье, у вас, возможно, для этого были причины, вы ведь не один, и, возможно, из-за месье вы нарушили свои привычки, потому что вы, месье Люсьен, Пунктуальный человек и я это знаю лучше, чем кто-либо, Слава Богу! Вы, месье, достаточно часто из-за меня беспокоитесь.
— Не стоит благодарить меня за это, Орланди, потому что этот раз, возможно, будет последним.
— Мы не могли бы перекинуться парой слов по этому поводу, месье Люсьен? — спросил разбойник.
— Да, если хотите, идите за мной…
— Как прикажете…
Люсьен повернулся ко мне.
— Надеюсь, вы меня извините? — спросил он меня.
— О чем вы говорите, конечно!
Оба отошли и поднялись в пролом, через который нас увидел Орланди. Они остановились там, выделяясь на фоне крепости в свете луны, которая как бы омывала контуры их темных силуэтов жидким серебром.
Теперь я мог рассмотреть Орланди более внимательно.
Это был высокий мужчина с длинной бородой и одетый практически так же, как и молодой де Франчи, за исключением того, что его одежда носила следы постоянного проживания в лесу, где жил ее хозяин: колючего кустарника, через который ему неоднократно приходилось спасаться бегством, и земли, на которой он спал каждую ночь.
Я не мог слышать, о чем они говорили, во-первых, потому что они были шагах в двадцати от меня, а во-вторых, потому что они говорили на корсиканском диалекте.
Но я по их жестам сразу понял, что разбойник очень горячо опровергал доводы молодого человека, которые тот приводил со спокойствием, делающим честь той беспристрастности, с которой он вмешался в это дело.
В конце Концов жестикуляция Орланди стала не такой быстрой и энергичной и речь, кажется, не была уже такой напористой; он опустил голову и, наконец, через какое-то время протянул руку молодому человеку.
Совещание, по всей вероятности, закончилось, так как оба вернулись ко мне.
— Мой дорогой гость, — сказал мне молодой человек, — вот Орланди, который хочет пожать вам руку, чтобы поблагодарить вас.
— За что? — спросил я.
— За желание быть одним из его поручителей. Я уже согласился от вашего имени.
— Если уж вы дали согласие за меня, то вы, наверное, понимаете, что я соглашусь, даже не зная, о чем идет речь.
Я протянул руку разбойнику, который оказал мне честь, коснувшись кончиков пальцев.
— Таким образом, — продолжил Люсьен, — вы можете сказать моему брату, что все улажено, как они хотели, и даже, что вы подписали контракт.
— Речь идет о свадьбе?
— Нет, пока нет, но, возможно, это произойдет.
Разбойник высокомерно улыбнулся.
— Мир, потому что вы этого очень хотели, месье Люсьен, — сказал он, — но не союз: до предательства еще не дошло.
— Нет, — сказал Люсьен, — это будет решено, по всей вероятности, в будущем. Но давайте поговорим о других вещах. Вы ничего не слышали, пока я разговаривал с Орланди?