Меченосец

Готфрид вынырнул на поверхность сознания и тут же встретил атаку Нероды. Змея исчезла, сменившись невидимым клинком. Озадаченный Добендье едва отбил удар, скользнувший по щиту. Невенка двигалась легко, почти танцуя, в оплывшем теле Мулене. Она перебрасывала оружие из ладони в ладонь, пока Готфрид вовсе не перестал понимать, в какой же оно руке. Трюк за трюком, хитрость за хитростью — где же предел ее коварству?

Отбиваясь, Меченосец придвинулся к посоху, подцепил его ногой и швырнул в колдунью — та приманку не взяла. Невенка уклонилась, и трость загрохотала по нефриту, рухнула в расщелину, немедленно сомкнувшуюся.

Ура Невенке, лишившей врага одного из козырей!

Пол дрожал и качался, будто палуба в шторм. Невероятно трудно держаться на ногах! И как же перехитрить, как одолеть это бессмертное чудовище с женским именем?

Готфрид приблизился к Невенке, воздев щит Дрибрана и меч Зухры, готовый отбить удар с любой руки. Он не рассчитывал на магию недавней находки — лишь на стальное лезвие, и потому спрятал трофейный клинок. Прижать врага, не дать ему времени на свежую хитрость! Вперед, вплотную — отбиться она не сможет!

Воин парировал выпад и в то же мгновение отшвырнул щит, свирепо загрохотавший о нефритовый пол. Схватив Нероду за волосы, Меченосец потянул ее голову к себе, прижал Добендье к горлу.

Волшебство отступило, бессильное здесь — теперь исход решит только сила. Готфрид выигрывал — клонил Невенку назад, чтобы ее взгляд уперся в диадему.

Колдунья могла прорвать любую магическую завесу, но не тело Мулене. Какой же слабой оказалась плоть ожиревшего бездельника.

Вдруг обрушилась тьма, а когда расступилась, Готфрид с Невенкой оказались в незнакомом дворце, держа друг друга в объятиях посреди огромного зала. Вокруг уходили в неоглядную высь стены, напоминавшие человечьи лица. Они всколыхнули память. Первое, серебристо-лунное, однажды появлялось за плечом Анье. Ало-багровое, разочарованный и усталый лик раздраженного древнего старика, глядел из-за спины миньяка в туннеле под Мурафом. Черное же юноша видел многажды — позади Нероды. Оживленным казались лишь аквамариновое да еще одно. От обоих так и лучились страх, надежда и азарт. Они злились на своих избранных.

Готфрид подумал, что предстоит новая воображаемая схватка на бескрайней равнине. Победа станет окончательной, проигравший сгинет раз и навсегда. Он оторвался от Нероды, отступил на пару шагов. Юноша и колдунья, лишенные оружия, одежд и чужих тел, удивленно смотрели друг на друга.

Нерода оказалась ошеломительно красивой. Готфрид потянулся к чужим душам за помощью и подсказкой, но никого не нашел. Призраки исчезли, а Меченосец вновь стал Готфридом из Касалифа, беспомощным, увечным, хромым пареньком с опущенным веком. От давешнего перепуганного мальчишки, прятавшегося среди руин, его отделял лишь год взросления и жуткого опыта. А темная воительница вновь превратилась в Висму Пович из Шпиллен-Котена. Наверное, такой женщина была до того, как стала королевой Соммерлафа.

— Игрушки, — выдохнул юноша. — Мы всего лишь куклы.

— И всегда были ими.

— Если бы только дотянуться до наших хозяев…

— О да! — Ее лицо исказила ненависть. — Хотела бы я отомстить! Они уничтожили меня, приговорив испепелять все вокруг.

Ярость повисла давящим душным облаком.

— Может, есть игры, где гладиаторам не нужно сражаться?

Что за глупость? Тщетная надежда: слишком много крови и боли связали их в смерти, и выпутаться может лишь один.

Взгляды противников встретились, и оба потихоньку расслабились, осторожно рассматривая друг друга и окружающее.

Вроде нападать не собирается, но стоит быть начеку. Нерода способна устроить ловушку и здесь, в этом странном месте, похожем и одновременно различном с равниной, где он бился с тоалом. Интересно, смертны ли Великие? Возможно ли их убить?

Вспомнилась Слада, от нее юноша впервые услышал про Древних. Где она сейчас? Рассказал ли ей Бельфильо о смерти мужа?

Глаза Зухры пылали адским огнем, на лице отображалась дикая пляска чувств: недоумение, злоба, ярость, ненависть. Проклятый Меченосец! На пару с Туреком Арантом вздумал противиться, разорвать узы! И почти сумел. Хотя, наверное, до конца их не расторгнуть никогда, ведь и Нерода не сможет сбежать от Бачесты.

Не жажда силы и власти вела Невенку, не страсть к разрушению, даже не тоска о смерти — она просто хотела воли. Потому и металась по миру, бессмысленно и безоглядно, потому сражалась в тайной войне за свободу, проигрывая, отступая, нападая снова.

Приказ Зухры бился, будто валы в скалистый берег: убей, убей эту женщину! Но чем настойчивее толкала госпожа, тем сильнее Готфрид противился.

Он заглянул в глаза Невенки-Висмы — она не хотела драться, но оставила решение за ним: если нападешь, я отвечу.

И вдруг, неожиданно для себя, Меченосец шагнул к женщине, привлек ее к себе и поцеловал!

Зухра с Бачестой зашлись в космической ярости. Нерода посмотрела на госпожу, и глаза ее рассмеялись. Затем притянула Готфрида к себе, и вновь их губы встретились. Невенка взяла юношу за руку, глядя в лица богов.

Что, не нравится? Простое чувство настолько отвратительно вам, знатокам ненависти и яда? Вы не способны управлять людской теплотой, душевным порывом, привязанностью; вы не можете их понять и извлечь из них выгоду. Вы боитесь любви.

О, теперь ваша игра понятна и прозрачна! Вы рождаете ненависть и плещете ею друг в друга. Чем больше хорошего появляется, пока вы спите, чем разнообразнее оно, красочнее и добрее, тем больше вам хочется уничтожить любимое человеком. Ваши избранники истребляют любовь, оставляя миру лишь ярость.

И сколько же зла породил он сам, орудие Зухры? Много, слишком много. А Нерода? Наверняка ведь себя она презирала сильнее всего.

Юноша потянулся к памяти миньяка. Нет, ненависть не полностью завладела Алером. Но руководила им извращенная, искаженная страсть, обращавшая в худо все, к чему он прикасался.

Анье… Ненависть просто клокотала в ней, ненависть ко всему вокруг.

А как Рогала? Что руководит им? Тысячелетняя загадка, ключ к вечному проклятию. Сколько в нем человеческого? Кто он? Еще когда увидел Анзорг, Готфрид заподозрил в гноме последнего из ночного народа. А может, он сродни Великим?

— Думаю, мы нашли способ досадить им, — прошептал юноша и рассмеялся.

Но смех застрял в горле. Всего толика человеческого тепла — что она перед жестокой, безжалостной мощью?

— Нет, вечное проклятие, — ответила Нерода. — Желая того или нет, мы запутались в их сетях, и выхода нет. Я тысячи лет пыталась бежать.

В голосе ее звенело отчаяние, но она не отпускала руки Готфрида. И в тепле ее ладони, в ее взгляде, речи юноша чувствовал нежность и заботу, почти материнские.

— Еще поцелуй, — прошептал он. — Чтоб лопнули от злости.

Нерода не противилась. Странно — она же чуть не старше самого времени, а еще неопытней его, мальчишки из захолустного Касалифа.

Когда вокруг загрохотало и тьма вновь подступила, будто закованные в железо полки, юноша вспомнил милую Лойду Хатсинг. Да, временами ненавидеть проще простого.

19

Финал игры

Когда темнота рассеялась, Готфрид опомнился среди руин императорского дворца. Великие Древние выплюнули Меченосца в земной мир, будто прокисшую сливу. Добендье болтался в правой руке, уткнувшись в камень, Гердес Мулене висел на левой. Юноша зашатался и опустился на нефритовый пол, окрашенный кровью Каркайнена.

На окутанный дымом Сартайн сошла ночь, но отдыха глазам не принесла: пламя пожарищ вздымалось до небес.

Где же Нерода? Может, он ошибся и она воскреснет где-то еще, учинив новую безумную оргию разрушения? Едва ли — все же и она увидела тень надежды. Зыбкий проблеск — хозяева этой игры всегда плутуют. Великие Древние могут и поражение обернуть в свою пользу.

Около часа Готфрид ждал, не вернется ли Нерода в плоть и кровь магистра Мулене. Затем, удовлетворенный, покинул руины зала, взяв с собой лишь новый клинок, выкованный Невенкой, свободный от чужой воли. А Добендье со щитом Дрибрана он оставил в зале — пусть берет, кто захочет. Увы, навсегда от них не избавишься. Даже если швырнешь в глубины океана, Великие Древние найдут способ передать их очередной марионетке.