Меченосец

— Чтоб ты горел вечно! В одиночестве! — крикнул Готфрид, и бес канул в небытие.

Меченосец повернулся к трону. Толстяк Мулене задрожал, императорская же туша сладко всхрапнула. Юноша шагнул к ним.

— Стой, там ловушка! — завопил слепой гном.

Тысячи скрытых отверстий изрыгнули тучу отравленных стрел, затемнив залу. Щит ожил, обволок хозяина сиянием, и наконечники застучали по нему, будто дождь по крыше. Траке повезло меньше. Охнув, тот вытянул руку на восток, словно желая выдернуть себя из имперского зала, бросить к далекой родине. Так погиб последний вентимилец, ступивший в императорский дворец Андерле.

Но с предсмертным вздохом генерал изверг и лютое заклятие — тело его превратилось в столп яростного света, и нефрит расплавился под ногами. А когда сияние рассеялось, склубилась смрадная туча и из ее глубин явился кошмар: в дюжину футов ростом, человекоподобный до пояса, выше — беснующийся комок щупалец. Демон прыгнул и принялся выдирать кровавые клочья из императора.

Идиот, он что, не замечает? Готфрид распинал стрелы, освобождая проход. Нерода-Мулене замер в нерешительности.

Перевоплотившийся в демона вентимилец наконец понял, что произошло. Он оторвался от Эльгара и кинулся на магистра. Нерода, озадаченная внезапной атакой, едва уклонилась.

Из ниоткуда с диким воем принесся вихрь ножей, забарабанил по щиту, впился в Траку. Тот завопил и снова бросился на противника. Готфрид же ступил в тучу клинков, чтоб ударить отвлекшуюся Невенку. Рогала, скользнув по-змеиному, удрал от опасности. Гном хоть и слеп, в ситуации по-прежнему разбирается прекрасно.

По нефриту между Неродой и Меченосцем пробежала трещина, разверзлась широко. Фарон затрясся, будто выбравшийся из воды пес. Послышались стоны, крики, грохот: целые крылья дворца обваливались. Готфрид пытался нашарить в памяти заклятие Алера, которое завалило камнями пролом в битве при Касалифе, но не нашел его. Миньяк стал столь же уклончив и боязлив, как Анье с Лойдой.

Что ж, Меченосец побежал вдоль края пропасти, отыскивая место поуже. Сквозь стрельчатые окна залы плыл дым, огонь пожарищ подсвечивал его желто-алым.

Готфрид ухмыльнулся: Нерода колеблется, не хочет схватиться один на один. Но ведь и не отступает — почему?

Правда, пока ее занимало наследие Траки. Демон вдруг замер, неуверенно закачался, мяукнул вдруг, будто котенок, — и бросился на Готфрида!

Тот поднял посох, выпавший из рук генерала, и принялся охаживать тварь, как старый хозяин воспитывает тростью расшалившегося пса. Бес заметался, пытаясь ударить, а Готфрид тыкал и бил до тех пор, пока чудище, завыв, не бросилось прочь из дворца.

— И вот наш герой напустил князя демонов на невинных людей.

Что это? Готфрид обернулся, пораженный. Не иначе впервые услышал голос самой Нероды: это ехидство едва ли могло исходить от Гердеса Мулене.

— Всяко лучше, чем Королеву ада, — усмехнулся юноша и попробовал ногой край пропасти.

Наверное, не стоит и пытаться ее разъярить в надежде на глупость. Нерода вряд ли что-нибудь совершает необдуманно, даже если способна гневаться. Хотя, скорее, ей в равной степени чужды и злоба, и радость, как и Меченосцу сейчас.

Вдруг, к немалому изумлению, из глубин вынырнула душа миньяка. Ощущение немногим отличалось от тех, что сопровождали появление Турека Аранта.

— Используй посох, — прошептал Алер. — Повторяй за мной!

На лице Верховного магистра застыла гримаска удивления. Готфрид посмотрел противнику в глаза и, проговаривая, словно попугай, слова духа, швырнул посох в пропасть.

Поднялся грохот, повалил дым, и на секунду над расщелиной протянулся мост. Меченосец в мгновение ока переметнулся на другую сторону — Нерода не успела и шевельнуться. Не слишком ли легко? У нее всегда в рукаве пара козырей.

Или она уже сдалась, утомленная чередой неудач и поражений? Глядя на безоружного с виду врага на нефритовом полу, запятнанном кровью Каркайнена, пытаясь уразуметь, какой ловушки ожидать, Готфрид вопрошал: «Зачем?» Все деяния колдуньи объединяло одно: в успехе ли, в неудаче, она только разрушала.

— Чего ты хочешь от человечества? Зачем добиваешь его, как погонщик умирающего коня?

На лице Мулене промелькнула грусть.

Нерода была очень стара. За долгие эпохи бессмертия она стала неотделима от мира. Однако про нее было известно куда меньше, чем про Турека Аранта и Тайса Рогалу. Остались лишь имена — Соммерлаф, Шпилленкотен, Висма Пович — да домыслы о забытом Меченосце, Дрибране, Грелльнере. Она умела прятаться и скрываться. Любопытно, что знает о ней гном?

— Ты ищешь смерти? Думаешь истреблять жизнь, пока она, взъярившись, не прикончит тебя? Хочешь убежать от вечности?

Готфрид все приближался, стараясь поймать взгляд колдуньи диадемой. Она шажок за шажком отступала к трону. Что приготовила в ответ?

— Зачем Бачеста и прочие играют нашими жизнями? — вопрошал юноша.

Он почти слышал гномий недовольный рык: «Хочешь убивать — убивай, хватит болтать». Но интуиция подсказывала: пусть ударит первой, она любую атаку обратит в свою пользу. Но Нерода не торопилась.

— Может, нам лучше попросту усесться здесь, и пусть мир крутится сам по себе? Пусть нас замуруют и забудут о Невенке и Меченосце. Великие Древние не начнут новую партию, пока наш бой не завершится.

Слова, слова, слова… Когда же она ответит хоть что-нибудь?! Дай мне понять, что в твоей голове. Почему сначала толика сарказма, а потом вовсе ничего?

Готфрид глянул в окно: небо застлал дым, кровавый в пламени пожарищ. Земля содрогалась. Королева городов умирала — графине Кунео достанутся лишь руины и пепел.

Когда-нибудь Нерода сдастся. О да, она упряма! На пути к ней всегда встают преграды одна за другой, но и последняя однажды рухнет.

В тот момент, когда юноша отвлекся на размышления, Нерода отозвалась.

— Что ты имеешь в виду?

Алер подсказал: Невенка, хотя ужасна и могущественна, — всего лишь неудачница. Все ее начинания, пусть и успешные на первый взгляд, неизменно оборачивались крахом.

— Но ведь она достигла бессмертия! — возразил Готфрид.

— И оно не вечно, — ответил миньяк.

— Темная госпожа, я принес тебе избавление! — воскликнул Меченосец вслух.

Состязание терпений Нерода выиграла — Зухра не сдержалась. Ее избранный шагнул вперед сквозь десятки ловушек, подобных ливням ножей и стрел. Невенка отступила.

Завидев плывущую сквозь окно полосу густого дыма, юноша подумал сперва, что натянуло из города. Но пелена уплотнилась, и вскоре выгнулась головой исполинской кобры.

Снова колдовство! Готфрид позвал Алера, но тот помочь не смог: он про такое чародейство ничего не знал.

Над полом поднималась призрачная змея в полсотни ярдов длиной и толщиной в человека. Тварь свернулась вокруг Нероды, защищая ее. Готфрид ткнул мечом — пустота. Добендье не чувствовал демона.

Красные глаза, злые, разумные, притягивали взгляд. Меченосец отступил, размышляя.

Кобра ударила. Ни меч, ни щит не заметили атаки — пришлось полагаться лишь на собственное проворство. Чудовище, способное пробить щит Дрибрана, неуязвимое для Добендье… Что же это?

Юноша нервно попятился на пару шагов, и под ногой предательски поехал посох Хучайна. Едва устояв, он, уклонившись от удара, подхватил трость и атаковал — в пустоту. Не помог и трофейный клинок. Что же делать? Ведь победа была в руках и скользнула, будто ртуть с ладони. Нерода сумела преодолеть мощь величайшего оружия!

Ухмылка искривила пухлые губы Мулене.

— Да, Меченосец, и я принесла тебе избавление.

Смерть смотрела из красных глаз змеи. Тварь раскачивалась, вымеряя следующий удар. Добендье принялся ходить в такт, приковывая взгляд кобры. Очень медленно Готфрид поднял лезвие, увлекая противника вверх, к диадеме.

Снова ничего! В душу заглянуло невероятное отсутствие всякого бытия, пустота столь полная и страшная, что юноша едва не провалился в нее.

— Осторожно! — рявкнул миньяк из глубины. — Это новая ловушка!