Страница 52 из 69
Сказано было так, будто посетитель в первый раз услышал о своей популярности в городе и понятия не имел, чем она может быть вызвана.
– Разное, – ушел от ответа Луис Альберто.
– Понятно. Обычное дело. Кто-то завидует и приписывает мыслимые и немыслимые пороки, кто-то, надеюсь, относится с некоторым пониманием, мол, живет себе человек спокойно, и пусть живет. Кто-то вообще раздувает всякие слухи. Так?
– В общем-то…
– И ладно. Пусть говорят. Людскую природу не переделаешь. Многих хлебом не корми, дай только обсудить ближнего и дальнего. Про вас ведь тоже говорят.
– Насчет разгрома имения? – сверкнул глазами Луис Альберто. Видно, данная тема сильно задевала его за живое.
– Думаю, уже нет, – улыбнулся де Гюсак. – Поговорили и забыли. Разве что изредка, когда речь заходит о воинственности команчей.
– О чем же тогда еще?
Но гость лишь неопределенно пожал плечами.
– У вас ведь была довольно богатая событиями жизнь. Чего уж удивляться?
– Я отношусь к тем людям, которые не любят постороннего внимания, – с показной дружелюбностью сообщил хозяин.
– Разумеется, я заметил. Даже найти вас представляет проблему.
– Зачем же меня искать? О нападении я рассказал все, что знал. Больше добавить нечего. Или вы хотите что-нибудь мне предложить? – несколько запоздало предположил Луис Альберто.
– Не без этого, – кивнул де Гюсак.
– Что же? Место в одной из своих асиенд?
Гость являлся весьма крупным землевладельцем. Основные поместья составляли одно целое, но имелись и отдельные, разбросанные не только в Тешасе, но и в столичном штате, и в Веракрусе. Почему бы не допустить, что французскому аристократу, вдруг ставшему русским подданным, не понадобился опытный управляющий в одно из мест?
– Надежные люди требуются всегда, – довольно туманно сообщил де Гюсак. – Ведь сколько знаю, жизнь ваша была весьма бурной, как, каюсь, и у меня. Например, вы много путешествовали по континенту, буквально от океана до океана. Были и на Великих Равнинах, и в горах.
Луис Альберто всмотрелся внимательнее. Про гостя порою действительно говорили всякое. Может, он втихаря занимается чем-то вообще тайным? Ведь самые прибыльные дела отнюдь не нуждаются в огласке. Сам по возрасту ездить никуда не хочет, с годами едва не каждый становится домоседом, но за деньги можно нанять кого угодно – в соответствии с репутацией и на конкретные дела. Для чего-то ведь были помянуты путешествия.
– Доводилось. Иногда ради приличного заработка мужчине приходится проделать такой путь… – Луис Альберто наполнил опустевшие стаканы.
– И ради любви к авантюрам, которая не дает долго засиживаться на месте, и бросает нас из одного предприятия в другое. Я же тоже был молодым.
Назвать молодым мексиканца было трудно, однако все познается в сравнении. Рядом с седым де Гюсаком он в самом деле смотрелся не столь умудренным жизнью. И даже – не столь зрелым.
Отличались даже глаза. У Луиса Альберто – холодные, не видящие препятствий, у де Гюсака – мудрые, все замечающие, но знающие, как преодолеть любую преграду.
Бывший управляющий очень редко терялся, а вот теперь не знал, как себя вести. Такое впечатление, будто гость видит его насквозь и заранее знает каждое ответное слово и каждый жест.
– Вам ничего не говорит имя – Франсиско Минья? – весьма буднично спросил де Гюсак.
Мексиканец едва заметно вздрогнул. Он взял себя в руки практически сразу, и все же…
– Сколько помню, был такой в Тешасе генерал у повстанцев. Его разбили уже давно со всей армией, – как можно тверже произнес Луис Альберто. – Вроде бы даже скоро после смены власти в колонии.
Помнить имя он был обязан. Как большинство тешасцев.
– Положим, не со всей. Кому-то удалось уйти. Кого-то в момент решающего боя не было по самым разным причинам. Например, имелся там один капитан. Думаю, человек довольно способный. Месяца за три сделал неплохую карьеру – из простого солдата стал командиром отряда. Заодно и доверенным лицом Франсиско Миньи. В день сражения он отсутствовал по весьма уважительной причине – был послан в штат Веракрус для координации совместных действий с другими повстанческими отрядами. Когда же вернулся – армия Миньи давно перестала существовать. Пришлось на время исчезнуть. Североамериканские Штаты, Великие Равнины, – вокруг полно мест, где можно укрыться на сколько-то лет.
– Повстанцам Миньи давно объявлена амнистия, – напомнил Луис Альберто.
– Не всем. В зависимости от тяжести преступлений. Кроме того, мятежники обязаны были явиться к представителям власти и там все рассказать. Тот капитан так и не явился.
Собеседник невольно напрягся. Ему явно хотелось обрушиться на незваного гостя. Только вряд ли последний не предпринял на сей счет каких-либо мер. Да и непонятным оставалось главное – с какой целью была рассказана давняя история?
– Но я здесь с какого бока? – выдавил Луис Альберто.
– Вам виднее. Просто к вам у меня имеется некое деликатное предложение. Вы ведь в скитаниях познакомились с так называемым генералом из Веракруса? Забыл, как его имя. – Но в склероз де Гюсака почему-то не верилось.
– Был там, кажется, какой-то. Говорят, до сих пор прячется в сельве, – тоже весьма неопределенно высказался Луис Альберто.
– Прячется, да. Но не пора ли ему вылезти наружу? Как вы думаете? К нему порою пролезают покровители из соседнего государства, опять-таки. Большого вреда сейчас нет, да мелкого хватает. Ведь много лучше быть владельцем собственных земель, чем управляющим в чужих. Возможны и иные варианты оплаты. Надо же когда-то навести здесь порядок…
Глава пятнадцатая
Между горами и Великими Равнинами
Путь оказался значительно длиннее и труднее, чем предполагали. Вина в том лежала исключительно на Тизенгаузене. Профессор дорвался до желаемого и теперь вел себя словно ребенок, получивший вожделенную игрушку. Игрушкой в данном случае являлась вся местность, лежавшая по дороге и далеко в стороны от нее. Оттого вместо движения по почтовому тракту отряд перемещался по какой-то весьма прихотливой линии. Но Тизенгаузен номинально считался главным, и поневоле приходилось потакать капризам увлекающегося ученого. Последнему все казалось, будто самое интересное лежит за горизонтом, то правее, то левее, и он велел сворачивать в ту сторону, чтобы спустя день-два признать ошибку, вернуться на дорогу, а через некоторое время вновь повести отряд за собой навстречу манящим открытиям.
Больше всего доставалось повозкам. Экипажи не выдерживали перемещений по дикой местности, то один, то другой теряли колеса, и еще хорошо, что сопровождавшие профессора казаки являлись мастерами на все руки. Они умудрились пару раз починить лопнувшие оси, зато перед сломанной рессорой оказались бессильны, и одна кибитка теперь немилосердно тряслась на каждом ухабе.
Большую часть времени Кюхельбекер проводил вместе с Тизенгаузеном. Поначалу Вильгельм обрадовался наличию в отряде человека многознающего и наверняка высококультурного. Он уже предвкушал приятные разговоры о самых разных проблемах литературы, философии и прочих близких к сердцу вещах, но спутник оказался на редкость равнодушным к подобным материям.
Зато с вполне юношеским пылом профессор часами рассуждал о камнях, минералах и прочих неодушевленных, а посему неинтересных вещах. Вначале Кюхельбекер внимательно слушал, даже пытался искренне понять, но такой знакомый немецкий язык стал вдруг совершенно чужим, словно язык каких-нибудь папуасов.
Как можно суровую красоту окрестных пейзажей сводить к каким-то формациям, пластам, выходам и прочим сугубо прозаическим вещам? И даже при виде растений не восхищаться ими, но пытаться классифицировать, раскладывая по видам, семействам и чему-то там еще?
– Господь нам этот мир как бесценный дар передал, чтобы мы его для наших потомков сберегли. И не просто сберегли – пользовались им по мере необходимости для нужд своих. Познать весь замысел Творца можно, лишь суть Его творения познав. Потому путь науки – в раскрытии тайн. Тайны лишь для невежественных людей существуют, коим был дан разум. Но они так и не решились его использовать, – не без своеобразной патетики отвечал Тизенгаузен.