Время отмщения

Кроме того, управитель уже несколько лет не покидал город, и подобные прогулки являлись для него единственным общением с живой природой.

У первого же дерева старик застыл, коснулся высохшей рукой коры, и полной грудью вдохнул благодатный воздух.

Что-то на мгновение закрыло солнце, однако среагировать управитель не успел. Огненный вихрь толкнул его в спину, бросил вперед вместе со сминаемыми, вырванными с корнем деревьями, и лишь Неназываемый сумел бы сказать, от какой из причин пришла к человеку смерть.

Только моментальная гибель – не самое худшее, чем может увенчаться долгая жизнь.

Залиль все-таки одержал верх в споре со своей излишне заботливой старшей супругой, и теперь с нескрываемой гордостью проследовал в дальний угол дома, где, надежно укрытое от слуг и домочадцев, у него хранилось оружие.

Выбор, к глубокому сожалению торговца, был не столь велик. Тут совершенно отсутствовало все, что могло бы помочь в борьбе с летательными аппаратами или с боевой техникой. По вполне понятным причинам не было мин. Однако четыре винтовки, побывавшие в деле, пристрелянные, ласкали взор любого настоящего мужчины. Помимо них здесь же на треноге со спокойной уверенностью располагался пулемет – в юности Залилю довелось немало постранствовать с караванами, а на горных дорогах порою случается всякое, и пару раз сеятель свинца, как его называли поэты, здорово помог в борьбе с падкими на чужое имущество разбойниками. Кроме того отдельно в шкафчике хранился пистолет-пулемет «дырокол» трофей из Благодатных Земель, купленный по случаю у ходившего туда отчаянного знакомого, но Залиль считал его вещью несерьезной, пригодной лишь для боя на коротких расстояниях. Хотя на узких улочках селений или же в городах пользу можно было извлечь и из него.

Теперь предстояло главное: выбрать, что именно из сокровищ взять с собой, равно как и решить, кто из работников достоин сопровождать своего хозяина на святой дороге мести.

Рука Залиля сама потянулась к пулемету. Ребристый ствол наглядно напоминал о тех смертях, которые полетят в высокомерных жителей Элосты, и словно нашептывал: «Возьми меня с собой, возьми!» Как было устоять перед таким зовом!

Залиль не выдержал сладостного искушения и взял на руки тяжелое тело пулемета. И тут пол вдруг покачнулся, да так, что оружие едва не вывались из рук. Снаружи тревожно заржали лошади.

Торговец застыл в недоумении. Вроде бы, здесь никогда не было слышно о землетрясениях. Тем не менее…

Додумать мысль он не успел. Стена мгновенно покрылась сетью трещин, но еще до того, как она рухнула, сорвавшаяся вниз массивная потолочная балка ударила торговца в плечо, круша кости и пытаясь вогнать их в легкие. А затем весь дом обрушился, словно соломенная хижина, хороня в своих развалинах всех обитателей.

Взорвавшейся боеголовке было решительно наплевать, кого убивать – мужчин, женщин, детей или вообще безмозглую скотину.

Юмис все-таки покинул свою нынешнюю пассию. Нет, он не боялся появления отца, грозного родителя ждали лишь завтра, однако поэт почувствовал скорый приход Музы, и поспешил уединиться наедине с этой своенравной и капризной женщиной.

Впрочем, уйти далеко ему не удалось. Впереди внезапно в столбе дыма и пламени исчез дом, какой-то обломок пролетел над самой головой Юмиса, а затем вокруг словно разверзся ад.

Ударом раскаленного воздуха поэта бросило в уличную пыль, а от страшного грохота заложило уши. Юмис с трудом чуть приподнялся, ошарашено озираясь кругом, но неожиданная тяжесть в голове мешала понять, что собственно происходит?

Дома, из которого он вышел, уже не было. Вместо него бесформенной грудой валялись какие-то обломки стен, да куски дерева, и по последним, набирая на глазах силу, уже перебегали языки огня. Увиденное подбросило поэта, заставило вскочить на непослушные ноги, и, пошатывающейся походкой, едва не падая, мужчина ринулся туда, где совсем недавно опухшие от поцелуев губы ласково шептали ему:

– Останься, Юмис!

Он не внял просьбе, и теперь, сдирая руки в кровь, пытался разобрать развалины, добраться до недавно покинутой спальни, в которой, хотелось верить, находилась живой и невредимой женщина, внезапно ставшая самой дорогой на свете. Поэт ничего не слышал, и даже сам не понимал, что бормочет одно и то же:

– За что? За что?

Что-то чрезвычайно острое и раскаленное сразу в нескольких местах ворвалось в спину, обосновалось внутри, и вырвавшийся из горла короткий вскрик прорвался даже сквозь заложенные уши. Боль была адской, рот помимо пыли вдруг наполнился какой-то солоноватой теплой жидкостью. Сознание стало оставлять поэта, а его руки продолжали шевелиться, но уже не в желании разобрать завал, а лишь в приближении агонии.

Тело так и распростерлось на камнях, окрашивая их в густой багровый цвет, и куда-то пропала память о недавних счастливых минутах.

Последняя короткая конвульсия, выдох, тьма…

Города больше не было. То тут, то там грохотали взрывы, в воздух взметалась смесь дыма, земли и обломков домов, полыхало пламя, и посреди всего этого бесцельно носились обезумевшие люди. Другие люди уже никуда не торопились на белом свете, и их тела, разорванные, окровавленные, бесформенными грудами валялись там, где застала их смерть, или куда их перебросили последующие взрывы.

Привычных улиц не было. Где проходил совсем недавно, громоздились завалы или осыпалась разверзшаяся земля, потому Весан был вынужден постоянно петлять, находя единственный путь туда, где завис огромный столб дыма и пыли, укрыв в своей темноте то, что недавно являлось дворцом правителя.

«Отважный тигр» не ведает страха. Конечно, на самом деле страх был, но дед был отменным учителем, и неплохо воспитал любимого внука. Пусть рухнет весь мир, но «тигр» обязан выполнить свой долг, и не столь важно, что Весан еще не прошел все испытания. Он проходил их прямо сейчас, под рушащейся с небес смертью, ни на мгновение не задумываясь, зачтется ли ему это все равно где – здесь, или на небесах.

Повсюду слышались крики, то и дело они заглушались очередным разрывом, и казалось, этому не будет конца.

Конец наступил. Земля вспучилась почти перед Весаном, и легкое тело парнишки отлетело назад. Удар был так силен, что юноша потерял сознанием. Когда же очнулся, вокруг было до странного тихо. Весан не понял, что он сильно контужен и оглушен, он воспринял тишину именно как завершение бомбардировки. Впрочем, контузия была не самым страшным.

Юный «тигр» попытался подняться, и вдруг понял, что сделать этого не может. Не потому, что куда-то делись силы, хотя слабость была страшной. Просто обе ноги исчезли, и лишь два обрубка повыше колен указывали на места, где они были совсем недавно. Кровь обильно пропитала пыль разгромленной улицы, но жаль было лишь одного.

Того, что теперь уже не удастся поквитаться с врагом.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Ждать пришлось почти до полуночи. Как всегда, в небольшой лощинке горел костер. Абрек наблюдал за обстановкой, а мы попивали чай, да болтали обо всем понемногу, так, чтобы скоротать время.

– Не понимаю, чего ты так рано приплелся в полк? – вдруг спросил меня Тенсино. – Как попал на ташкентскую пересылку, все, уже считаешься в части. Сиди там, да пей, пока денег хватит. Хоть десять дней, все равно никто не сможет придраться. Какие там кабаки! Мечта!

– Мне двух дней вот так хватило, – я провожу рукой по горлу. – Будто я весь отпуск вел трезвый образ жизни! Сколько можно? Зато на второй вечер вдруг без стука открывается дверь, а за ней – патруль из штаба округа во главе с полковником.

– И? – заинтересовываются офицеры.

Эту историю я им не рассказывал. Как-то позабылась в суматохе прибытия, а затем – перебазирования.

– Ну, полковник с места спрашивает, мол, чем это вы тут занимаетесь, товарищи офицеры? Словно не видит бутылок на столе.