Время отмщения

Весан сам бы с радостью приобрел бы что-нибудь смертоносное, но дед уже твердо пообещал любимому внуку любое оружие на выбор из собственного богатого арсенала, и теперь юноша прикидывал, что же лучше взять из известной на весь Джелаль коллекции?

Взять хотелось столько, что унести все это было просто не в человеческих силах.

На совете ничего окончательно так и не решили. Слишком неожиданной была новость, а важные дела быстро не делаются. Кроме того, время было самым что ни есть сельскохозяйственным, на полях требовались рабочие руки, и срывать людей с места было как-то не с руки.

Речь шла о степени участия в общем деле. Послать ли пока лишь «тигров», или напротив, ограничиться добровольцами? Или, может, созвать ополчение и обрушиться всеми силами, ведь добыча все равно искупит любые убытки?

Нельзя было забывать, что Элоста являлась могущественным государством, в чьих силах было сокрушить всех соседей, даже не вводя на их территорию войска. Но остаться в стороне – не слишком ли чревато для будущего? Все, кто примут участие в Отмщении, неизбежно усилятся, и что тогда ожидает Джелаль?

Еще отец Ахора заранее начал готовиться к долгожданному часу. Не столь далеко от города прямо в скалах, где естественные пещеры своей толщей защищали от любого оружия, были устроены гигантские хранилища необходимых для войны вещей. Сын продолжил полезное начинание, и теперь мог вооружить едва ли не все мужское население своей страны чисто из наличествующих запасов.

Теперь правитель решил выехать на место, посмотреть на имеющиеся сокровища, и уж после этого окончательно решить с дальнейшими действиями.

Нетерпение Ахора было так велико, что он даже не стал дожидаться обеда. Несколько слов, минимум подготовки – и скоро пять сотен «тигров» из имеющихся десяти плотно забили имеющиеся парокаты, и во главе с правителем направились в пещеры. Еще одна сотня охраняла хранилища, но разве четырех сотен мало, чтобы обеспечить покой и порядок в городе?

Надо признаться, состояние многих машин оставляло желать лучшего, и лишь Неназываемый мог сказать, каким образом они вообще ехали. Железо местами проржавело до дыр, то тут, то там что-то было подвязано на веревочках, в движении постоянно раздавалось дребезжание, словно все собиралось развалиться, рессоры прогибались под весом набившихся в кузова «тигров» до отказа, клубился вырывающийся пар, и тем не менее, машины ехали. Что до их почтенного возраста, – так где же достать поновее? Ахор без того считался одним из самых богатых властителей во всех окрестных землях, и ни один из правителей не смог бы перевести на технике столько вооруженных людей.

Все в мире относительно…

– Куда ты пойдешь? У тебя в городе дело. Ты здесь – уважаемый человек, и бросать все глупо. Ты же не голь перекатная, чтобы сломя голову нестись невесть куда!

– Молчи, женщина! – прервал Залиль стенания своей старшей жены, одной из двух, положенных согласно заветам Неназываемого. – Я всю жизнь ждал этого часа! Хочешь, чтобы я остался в стороне? Какой пример я подам нашим сыновьям?

– А на кого ты оставишь дело? Старшему лишь тринадцатая весна. Ему еще учиться и учиться, прежде чем он сможет стать настоящим торговцем! – возразила супруга. – Или ты хочешь, чтобы все здесь пришло в запустение? А нас на кого ты покинешь?

– Какое запустение? Да я привезу столько, что окуплю любые расходы! Тут главное – не зевать и быть впереди. Неназываемый всегда на стороне храбрых, и даст им богатую добычу. Или ты не хочешь, чтобы мы были одними из первых? Чтобы богатствам нашим не было числа? Ты этого хочешь, женщина?

Бедным Залиля никто бы не назвал. Даже дом был не обычный, а двухэтажный, а уж двор размерами мог бы вместить минимум четыре жилища простого горожанина. Одних помощников было шесть человек. Помимо же лошадей и ослов у хозяина имелся даже небольшой грузовой парокат, весьма не новый, весь потертый и побитый, однако ездящий – а что еще нужно человеку для счастья?

Вместо ответа глаза жены наполнились слезами. Чисто по-женски – когда нет достойных аргументов, попытаться разжалобить, воздействовать на чувства, ибо многие ли мужчины в состоянии устоять против слез?

Залиль – мог. По крайней мере, какое-то время.

– И чего плачешь? Разве не для детей стараюсь? Или – не для тебя? Я же – мужчина, а Неназываемый прямо сказал, что каждый обязан отомстить тем, кто отгородился границами, начисто забыв Всемогущего. Могу ли я ослушаться Его слов?

– Ты тоже отправишься на войну?

Юмис посмотрел на нынешнюю пассию. Хороша! Тело стройное и гибкое, губы зовущие к наслаждению, а голос сродни лучшей музыки. Душе так и хочется вновь начать любовные игры, хотя слегка утомленное тело жаждет краткой передышки.

Поэт привстал с низкого ложа и протянулся туда, где стоял заветный кувшин. Несколько глотков вина живительной влагой устремились к животу, и невольная пустота, образующаяся после пылких ласк, хоть в малой степени отступила прочь.

В комнате царил легкий полумрак. Плотные занавески на окнах не пускали внутрь палящие солнечные лучи, и лишь извечный городской шум извещал, что день в самом разгаре.

– Будешь? – Юмис протянул женщине кувшин.

Женщина гибко потянулась, взяла сосуд и тоже отпила. На ее теле блестели капельки пота. Покрывала на ложе не было, простынь была смята, но влюбленные не обращали внимания на подобные пустяки.

Женщина вернула кувшин и потянулась к Юмису за поцелуем. Отказать мужчина не мог. Однако сам поцелуй был легким, больше напоминающим касание.

Красивое личико чуть сморщилось в недовольной гримаске, но недовольство было больше напускным. Женщина тоже была утомлена не намного меньше своего любовника, и пока тоже не хотела чего-нибудь большего.

– Не уходи, Юмис, – попросила она.

– Не могу же я жить здесь, – пожал плечами мужчина. – Вернется из поездки твой отец, и что он скажет, застав здесь постороннего?

– А ты сделай так, чтобы не быть посторонним, – намекнула на иной уровень отношений возлюбленная.

Связывать себя узами законного брака Юмис в ближайшие годы не собирался. Довольно популярный поэт, он ценил в отношениях с противоположным полом волю, и не стремился ограничивать себя одной-единственной женщиной. Даже двумя, на что имел право любой, кто придерживается заветов Неназываемого.

Но говорить об этом женщине сразу после бурных ласк Юмису было неудобно. Поэтому он просто немного поласкал женщине грудь и вновь потянулся за кувшином.

– Юмис! – ох уж этот голосок! Хорошо хоть, что отношения после и отношения до – вещи совершенно разные, и устоять перед женскими капризами намного легче.

– У меня сегодня еще куча дел, – сообщил Юмис, хотя был свободен, как ветер.

– Ты что, на самом деле хочешь идти со всеми? – с тревогой произнесла женщина.

Есть новости, которые мгновенно становятся известными даже если ты не выходишь на улицу и не видишь никого постороннего.

– А хоть бы и так! – поэт расправил худощавые плечи. – Ты представляешь, какое вдохновение можно испытать в бою, и сколько песен написать посреди суровых воинов!

– А если тебя там убьют? – с ноткой неподдельного трагизма произнесла женщина.

– Кто же посмеет убить меня? – не без самодовольства поинтересовался Юмис.

Для самодовольства у него были твердые основания. Начиная с того, что ни в какой военный поход он идти не собирался. Зачем срываться и переть куда-то далеко, когда здесь намного лучше? И по части женщин, и вообще…

Но Юмис действительно считался лучшим певцом любви, а ведь на войне любовь уступает место иным чувствам. Так зачем же?..

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– Были-то они здесь были, а дальше что?

Я разглядываю валяющийся на дороге халат. Больше ничего нигде нет. Словно одежда сама слетела сюда вниз с одного из склонов, и распростерлась на пути неким таинственным знаком.