З.Л.О.

— Ух ты! На слабо хочешь меня взять, Гурвинек? Ладно, поеду с тобой. Возьму рвотное, клизмы, уголь и все необходимое, чтобы тебя откачать. Видать, у вас в семье все самоубийцы.

В другой раз Ян смертельно обиделся бы на друга за такие слова, но только не сейчас. В мыслях он уже стоял у башни Пеля и не мог думать ни о чем другом. Три дня ушло на то, чтобы добыть экзотические ингредиенты — например, яд кураре. Но когда в ход идут большие деньги, достать можно все. Смешав яды в нужной пропорции, Ян сделал два пакетика на тот случай, если Барон передумает, и, как ни странно, оказался прав. Они, естественно, никому ничего не сказали: ни родственникам, ни директорам своей компании, ни адвокатам, ни одной живой душе. Приехав в Петербург, друзья закатили прощальный ужин в «Невском Паласе», но без пятнадцати двенадцать стояли на месте у кирпичной трубы во дворе на Васильевском острове.

— Это полное безумие, Ян. Каждый из этих ядов по отдельности вызывает мгновенную смерть. А ты веришь, что их сочетание даст тебе ключ к пониманию Вселенной и исполнит желание. Если через секунду у тебя и будет какое-либо желание, то это желание выжить. Долбаный Алхимик, ты хочешь умереть у меня на руках, чтобы я всю жизнь мучился от вины?

— Все будет так, как будет, а будет хорошо.

Алхимик отошел от башни, чтобы видеть ее целиком. И подумал, как прекрасно, что в июне в Петербурге белые ночи, как по заказу. Еще раз проговорил про себя желание, которое считал заветным, и проглотил содержимое пакетика. Ян сразу увидел грифонов. Они сияли, как раскаленное золото, лежа на крыше башни, глядели на него круглыми желтыми орлиными глазами, крутили гордыми головами и гортанно клекотали. Мир исчез перед глазами Алхимика, потому что он умер. Умер и воскрес семь раз подряд за долю секунды, а потом возродился окончательно. Произошло все так быстро, что он даже не покачнулся. Только понял, что он теперь не Ян Гелочек, а кто-то другой. Этому другому очень страшно, потому что мысли у него все Яна и тело Яна, а он не Ян. Но состояние это мерзопакостное длилось недолго, секунд пять от силы. Алхимик снова ощутил себя собой, может чуточку другим, с семью смертями внутри, но собой, и вспомнил, зачем он здесь. Тут же башня Грифонов осветилась, как новогодняя елка, и на каждом из ее кирпичей загорелись белым холодным пламенем разные цифры. «Как же я прочту их, как запомню?» — испугался Алхимик, и, словно отвечая на его вопрос, неведомая сила выдернула башню из бугристого асфальта двора и подняла в воздух. Во все стороны разлетелись золотые грифоны, ослепив Алхимика, а когда зрение вернулось, он увидел, что башня стала маленькой, наподобие подзорной трубы, состоит теперь из восьми крутящихся частей с мигающими цифрами и висит прямо напротив его глаз, сантиметрах в десяти от лица. Тотчас труба развернулась жерлом и пристроилась к его глазу.

«И впрямь как подзорная труба. Может, в нее нужно смотреть на звезды и там я увижу Код и загадаю желание?» — подумал Алхимик.

Но башня действовала по своему плану. Не переставая крутиться всеми частями, мигать и уменьшаться, башня стала вкручиваться в глаз Яну, как острый винт. Алхимик, ошалев от лютой боли и неожиданности, попытался вырвать башню из глаза. Но сразу отдернул обожженные руки. Крича от страшной боли, он упал на колени, воздев руки к небу. В горящем болью глазу мелькали огненные цифры, записываясь на негатив в подкорке. Выжигаясь на перфокарте подсознания, Код Вселенной вошел в него, чтобы выполнить заветное желание. Башня-сверло перестала крутиться, цифры погасли, боль ушла. Парализованный ужасом, в полной тишине, Ян услышал голос внутри головы:

«Поезжай в Прагу. В комнате деда в правом верхнем ящике стола найдешь адрес — иди туда, там тебя ждет то, что ты просил. Никто не должен знать правды. Больше сюда не приходи. Второй раз прозрение убьет тебя».

Голос затих, и все кончилось.

— Ух ты! Молишься, Ян? Эй, Гурвинек, ты еще живой?

Рядом с ним стоял Барон и тряс его за плечо. Алхимик дотронулся до глаза. Все на месте, и башня в том числе. Стоит себе спокойно, никого не трогает.

— Что со мной случилось?

— Да ничего! Посмотрел на башню, сожрал порошок, упал на колени, поднял руки и стоишь так минут пять. Хорошо, что не помер. Я же говорил, ничего не получится.

— Не получится? У меня все получилось. Попробуй сам.

— И где же Код Вселенной?

— На месте. Барон, ты будешь пробовать или пойдем? В принципе тебе просить нечего. Тем более если ты боишься.

Ян знал, что Барон ничего не боится.

— Так, Алхимик недоделанный! Опять друга на понт берешь. Сейчас посмотрим, какой там код-шмод.

Барон заглотил порошок, посмотрел на башню и, свалившись на колени, застыл с поднятыми руками и затуманенным взором. Ян терпеливо ждал, пока друг придет в себя, но, не дождавшись, потряс его за плечо:

— Ну как? Все нормально, Барон? Ты слышал голос?

Барон ничего не ответил. Встал с коленей, плюнул под ноги и вышел быстрым шагом, не дожидаясь Алхимика, на улицу. Никто никогда не узнал, что тогда услышал Барон. До Черняевска друзья добирались раздельно. Ян поездом, Барон на такси. Через день Алхимик попрощался с мамой и отправился в Прагу. В Черняевск он вернулся только через десять лет. Все эти десять лет они с Бароном ни разу не общались, даже по электронной почте. Мать Яна умерла от сердечного приступа через месяц после его отъезда. Он не приехал на похороны. Так кончилась необычная дружба между Яном Гелочеком и Сашей Бароном. Так кончилась тихая и спокойная жизнь в Черняевске. Никто не знает, чем и когда придется заплатить за исполнение заветных желаний. Башню Пеля через пару лет некий художник-авангардист исписал цифрами, после чего местные власти стали ее регулярно закрашивать, но цифры упорно появлялись на кирпичах через пару дней после покраски. И проявляются до сегодняшнего дня, словно смеясь над людьми, которые вечно стремятся понять то, чего им не дано понять никогда.

Глава 8

СТАРЫЕ ЗАНУДЫ

— Аркадий! Мы не так договаривались! Ты обещал мне шесть часов покоя, а дернул на допрос через час! Нечестно играешь, коллега!

— Где ты видел честные игры, Следак? Моя задача — победить твою болезнь, вытащить на свет правду, и я буду играть по своим правилам. Хотя это не игра. Война скорее.

— Ого, как все поменялось! То беседовали мирно за чаем, а теперь уже воюем? Когда война-то началась?

— Война давно началась. Еще в Эдеме. С момента, когда дьявол соблазнил Еву и Адама знанием добра и зла. С тех пор война идет в душе каждого человека. И если ты, Следак, всю жизнь пытаешься понять суть зла, подумай, на чьей стороне ты воюешь.

— Какой пафос, Аркаша! С чего бы это? Что случилось?

— Да ничего особенного. Ты с чего взял, что час прошел? Может, ты опять сутки проспал, Следак?

— А я не спал. Писал, как договорились. Про Алхимика, дочерей его, Сатанюгу — чтобы тебе было что почитать ночью. А ты мне весь процесс поломал.

— Ничего, ничего, писатель. Не бухти. Есть необходимость прояснить кое-что.

— Или запутать еще больше. — Следак скорбно улыбнулся, елозя тощей задницей на металлическом табурете. Подобные сиденья специально делают таким образом, чтобы на них никто не мог удобно устроиться.

— Ладно, не пугай, не такие клубки распутывали.

— Не такие. В этом все и дело.

— Игривый ты какой-то пришел. Может, тебе там вкололи чего? Вообще-то я просил тебя чистым подержать. Или тебя от творческого процесса раздуло? Чего умолк? Меня одна персона в данный момент интересует — некто Сатанюга, или Кирилл Евгеньевич Семичастный. Я из твоего сбивчивого рассказа вынес, что ты якобы с ним у Алхимика в учениках ходил, потом в дурке с ним встретился, потом из дурки с ним сбежал и с ним же демона Димона вызвал, который его и сжег. Поправь, если что не так.

— Все так. Ты бы историю болезни его посмотрел. Да дело уголовное. Все лучше, чем шизофреника расспрашивать.