Восточный квест

— Что он сможет, один?

— На его месте никто бы не смог. В лучшем случае — попытаться вернуться в Европу. Но он отказался прервать задание. Олег непредсказуемый человек. Подождем — увидим. А пока посмотрим, чем смогут порадовать ваши умельцы.

Чатемского завода еще не существовало. Рядом с верфью на реке Мидуэй развернулась масштабная стройка. Ван Меер, проектировавший предприятие на основе опыта заводов ван Наагена, спланировал настоящего промышленного гиганта. Со временем здесь развернется полный цикл, от железной руды до конечного продукта. Пока что в небольших мастерских при верфи из доставленных по морю узлов собрали первые образцы.

Несмотря на сырую погоду и промозглый ветер, в Чатеме собралось множество людей. Скорее всего, городок не знал такого наплыва публики за всю свою недолгую историю. Королевская чета, парламентарии и их гости находились под навесом, остальные месили грязь и ежились от всепроникающего английского тумана.

— Ваше величество! Леди и джентльмены! — Ван Меер выступал в непривычной роли конферансье, используя для звукоусиления знаменитый артефакт, через который Мохаммед год назад отправил в пешую сексуальную прогулку английский Грандфлит у Роттердама. — Позвольте представить вам шасси для размещения на нем строительных приспособлений. Вы присутствуете при революции в строительной технике!

Из тумана донесся рокот. Присутствовавшие давно привыкли к ритмичному «чух-чух-чух» паровых машин. Но сейчас грохотал совершенно незнакомый механизм. Из ворот мастерских выкатилось… трудно сказать, что именно, даже у бойких репортеров не нашлось адекватных слов. На прямоугольной стальной раме по бокам крутились стальные ленты с ребристыми грунтозацепами. Сзади возвышался непонятный механизм, возможно, заменивший паровой двигатель. Впереди сидел рабочий, невозмутимо дергая за какие-то длинные штыри. Повинуясь ему, механический уродец шустро пробежался перед публикой, обдав ее дизельным смрадом, развернулся вокруг левой гусеницы, столь же резво взобрался на небольшой холмик, преодолел канаву и под восторженные аплодисменты убрался с глаз.

— Второе наше изделие — экскаватор! Он не нуждается во сне и отдыхе, заменяя десятки землекопов!

На глазах изумленных гостей желтый аппарат на таком же гусеничном шасси за считаные минуты вырыл глубокую яму, аккуратно сложив грунт в пирамидальный холмик.

— И, наконец, последнее изобретение — бульдозер!

Широкий стальной отвал разровнял оставшуюся от экскаватора землю. Потом он прошелся по грунтовой подъездной дороге, сравнивая колеи, проделанные повозками.

Обождав, когда стихнет буря эмоций, голландец произнес короткую речь. Он призвал инвестировать деньги в промышленное будущее коалиции — Франции, Нидерландов, Англии, Ирландии, Испании и Португалии. Время мускульной силы людей и животных уходит. На один фунт вложений машина сделает больше, чем лошадь за два фунта и человеческие мышцы за четыре. Отныне труд человека на производстве — создание машин и управление ими. Уповающий на дешевую рабочую силу, включая эксплуатацию рабов, неизбежно проиграет в конкурентной борьбе. Покупайте будущее, господа!

— Бен, здесь без обмана? — спросил штатгальтер, когда рекламная акция закончилась.

— Всё — правда, но не вся правда. Одних дизельных машин мало. Нужна нефть из Ливии для получения топлива, инфраструктура по ремонту и обслуживанию машин. Нужны грузовики, это вроде очень большой тачки, но самоходной, подъемные краны. Нужна целая экономика, чтобы имелся спрос на такие объемы строительства, что обеспечат эти монстры.

— Ливия формально принадлежит султану.

— Да, Вильгельм. Пароход уже вышел из Лиссабона, чтобы очень сильно поссорить нас с Портой. Их аппетиты в Средиземном море непомерны. Мир заканчивается. Предстоит захват всей Северной Африки, включая Суэцкий перешеек. Сейчас на нем действует сухопутная переброска грузов из зоны Индийского океана к Александрии. С помощью продемонстрированных сегодня машин мы за несколько лет пророем канал, судоходный для морских транспортов. Путь в Китай и Индию сократится вдвое.

— Вы серьезно?

— Абсолютно. Причем Франция справится в одиночку. Но зачем нужны друзья? Давайте объединять усилия и делить выгоду.

— Там до Святой земли подать рукой, — вмешалась Мария. — Если победить османов, можно освободить земли, где Гроб Господень?

— Поверьте старому еврею. Мне никак не меньше вас хочется увидеть Иерусалим. Но он никуда от нас не убежит. Думаете, сложно высадить драгунский десант и взять город? Не проблема. Только я вас спрошу: почему проиграли крестоносцы? Это были войска, обученные захватывать территории. Они не смогли наладить экономику, на основе которой можно завоеванное удержать. Мы пойдем другим путем — экономического покорения.

— Я хотела сказать, что для освобождения Святой земли смогу привлечь церковные средства.

— Замечательный гешефт. Христианские церкви станут лучшими акционерами нашего предприятия. Но без контрольного пакета.

— Биньямин, последнее. Мой прусский кузен, похоже, дозрел до более тесного союза.

— Его готовность удобрена шведской угрозой?

— Не только. Вы, вероятно, знаете лозунг Фридриха — все хорошо, что во благо государства. Он убежден, что союз принесет пользу Пруссии.

— Настолько, что отдаст Рур Франции?

— Кузен расчетлив. В пользование — да. Но на включение в состав республики только при завоевании шведской Померании на балтийском побережье. Что скажете, Голдберг?

— Что тут сказать… Бедная Швеция!

54. ЗЕМЛЯ-2. 25.11.1670–29.11.1670. ВЕНЕЦИЯ

Название жемчужины Адриатического моря стало нарицательным еще в XIX веке, когда часть мостовых старого города ушла под воду. Венециями начали обзывать города, где лодки использовались как городской транспорт. Северная, Китайская, Голландская Венеции.

Однако лодки на мокрых улицах тут появились раньше на целое тысячелетие. Настоящая, адриатическая Венеция выросла из поселения на многочисленных островах. Естественно, весь внутригородской трафик стал лодочным. Кончились острова — дома стали строить на сваях. Лишь в позднем средневековье городские кварталы перекинулись на материк.

Когда стальной форштевень «Энолы» рассек последние волны и бросил якорь напротив прямоугольника дворца Дожей, республика переживала не лучшие времена. Тому было масса примет и масса причин.

Приметы бросились в глаза Мохаммеду, когда он вылез из шлюпки и взошел по лестнице дворца. Вроде немеркнущее великолепие, но там трещинка, здесь щербинка, как на лице еще роскошной женщины бальзаковского возраста, медленно и неуклонно сползающей к закату.

Причины лежали на поверхности. Торговый путь вокруг мыса Доброй Надежды создал мощную конкуренцию старому маршруту в Европу через Суэцкий перешеек, о котором рассуждали Голдберг и Вильгельм III Оранский. Причем две лишних перегрузки с корабля на копыта и снова на корабль — полбеды. Морской флот, уже не столь могучий, как сто-двести лет назад, не мог защитить торговцев от османов. Венеция, как стареющая красотка, жила воспоминаниями о блестящем прошлом и, как могла, боролась с неизбежным грядущим.

Кроме перманентного врага в лице султана, адриатическое государство страдало и от другой итальянской республики — Генуэзской. Пригласив генуэзцев в совместный рейд по портам Туниса и Ливии, французы разорвали католическую солидарность аппенинских правителей, не приемлющих теократию Единого Бога. Генуя обменялась послами с Парижем и по просьбе французов оказала помощь Испании в подавлении мятежа на Сардинии. Пришло время контактов Франции и Венеции.

Действующий венецианский дож Доменико II Контарини формально считался демократически избранным главой республики. На самом деле демократии и народовластия при его избрании было не больше, чем при провозглашении Петра Петренко президентом Франции. Оба получили власть вследствие договоренности очень узкой группы людей. Только у Петренко она оставалась номинальной, и в любой момент Госсовет республики мог объявить нового адепта Единого Бога, достойного главного портфеля. Власть дожа была пожизненной и очень существенной.