Все к лучшему

Если бы только Хэтти все знала! — смущенно улыбнулась Айрис.

— Думаю, что Стронг — крепкий орешек и уж никак не дамский угодник, — высказала она предположение, для которого имела все основания. Разве этот человек не заставил ее переселиться к нему с помощью шантажа и чуть ли не насилия? Стал бы он возиться с ней, имея любовниц!

— Но именно это и делает его привлекательным для любой женщины. — М-да… Даже будучи невестой другого, Хэтти умудрилась подпасть под чары сексуального мужчины… — Надо полагать, его жена — очень красивая и уверенная в себе дама, если позволяет ему оставаться наедине с другой красавицей… — Хэтти протяжно вздохнула, и вдруг… ее голос донесся до Айрис откуда-то издалека: — Что с вами? — Лоб женщины под взбитыми черными кудрями прорезала тревожная морщина. — Дорогая, что такое? Вы не переносите сигарного дыма?

— Нет, нет, все нормально, — быстро ответила Айрис, не желая привлекать к себе внимания.

Но ничего нормального не было. Густой дым «Гаваны», которую курил Эрвин, в сочетании с усилиями для поддержания светского разговора с любопытной собеседницей подействовал на Айрис сильнее, чем она могла ожидать. Такого приступа тошноты ей не доводилось испытывать в худший из дней беременности. Она была рада, что Хэтти поверила ей на слово и отвернулась к гостю, продолжая болтать о великих адвокатах прошлого.

Боже праведный, дай мне силы выдержать это, молилась она. Но пурпурно-золотые стены ресторана вдруг поплыли перед глазами. Айрис прищурилась и посмотрела на пол, затянутый красным ковровым покрытием. Он сливался с падавшими красными стенами. Кроваво-красное пятно плыло и покачивалось, голова кружилась, красные морские волны готовы были сомкнуться над головой, но неожиданно рядом оказался Стронг. Айрис почувствовала на плече его сильную руку и услышала спокойный низкий голос:

— Едем домой. Можешь подняться?

Она молчала, потеряв способность соображать, но испытывала к Дэвиду огромную благодарность. Он все заметил и понял, как ей плохо. Каким-то непостижимым образом ей удалось встать, опираясь на его руку; она смутно слышала, как Дэвид обратился к хозяевам:

— Простите, нам надо ехать домой. Спасибо за обед. Я позвоню тебе, Эрвин.

Этим он и ограничился. Айрис позавидовала его холодной решимости, позволившей обойтись без долгих объяснений. Наверно, видел, как ей плохо. К счастью, при выходе из клуба она заметила туалет и, пошатываясь, направилась туда.

Когда через некоторое время Айрис вышла, бледная и обессилевшая, Дэвид, выпятив губы, заметил:

— Еще минута, и я пошел бы за тобой. Поехали. Тебе надо в постель.

Слова эти звучали сладкой музыкой; тяжело опираясь на мужскую руку, Айрис дотащилась до «паккарда» и ужасно обрадовалась, когда они выехали на шоссе.

— Прости меня, Дэвид, — простонала она, чувствуя себя совершенно разбитой. О боже, за что ей такое унижение? — Эрвин и Хэтти… Что они подумали?

— Никто ничего не подумал, — с ноткой раздражения в голосе успокоил он. — И вообще, какое это имеет значение?

Конечно, для тебя никакого, думала она. Ей хотелось бы хоть раз в жизни испытать чувство истинно мужского превосходства над другими… Мощные фары «паккарда» разрезали ночную тьму, накрывшую массачусетские равнины и холмы. В их свете мелькали рекламные щиты и редкие домики.

Айрис закрыла глаза. Тошнота уже не мучила, но ей на смену пришла страшная усталость.

— Не стоит использовать подголовник вместо подушки, — услышала она заботливый голос Дэвида. — Если хочешь поспать, лучше положи голову мне на плечо.

Делать этого не следовало, но глаза слипались, и Айрис последовала разумному совету, остро ощутив, как сладко отозвалось внутри прикосновение щеки к теплому плечу Дэвида.

— Так-то лучше, — пробормотал он, и после этого измученная женщина уже ничего не слышала, проспав до самого дома. — Ну же, бедняга, просыпайся, — расслышала она голос Дэвида и настойчивое звяканье ключей. Он разбудил ее, легонько похлопав по щеке. — Мы уже дома.

Женщина застонала, в полудреме ощутила прикосновение мужских пальцев, слабо пахнущих одеколоном, и, еще не вполне понимая, что происходит, прижалась губами к сильной теплой ладони.

— Милая, будь умницей, вылезай.

Айрис пошевелилась и снова замерла — так не хотелось возвращаться в грубую действительность жизни, где ее презирали или снисходительно терпели. Хотелось остаться в машине, где так тихо, так спокойно…

— Дэвид… — Сжавшись в его объятиях, Айрис не понимала, что его губы совсем рядом и что имя, произнесенное в полусне, пришло из подсознания, в котором не существовало никаких запретов. Это была мольба, рвавшаяся из глубины души.

Она почувствовала, как Дэвид набрал в легкие воздух и задержал дыхание, а потом ощутила на своих губах легкое дуновение. Сейчас он ее поцелует! Эта мысль разом заставила Айрис встрепенуться. И тем сильнее было разочарование, когда Дэвид осторожно положил ее голову на спинку кресла и вылез из машины.

Освещенный серебряным лунным светом, он обошел машину и открыл дверцу.

— Ну же, выходи. — Дэвид протянул руку.

Внезапно Айрис стало стыдно.

— Я не хотела…

— Знаю. Выходи.

Почему он разговаривает с ней таким повелительным тоном? Но было в его голосе что-то еще, похожее на сожаление.

— Я так устала… — Ослабевшая, сонная, она стояла рядом с Дэвидом и пошатывалась.

Он было направился к дому, но вдруг подхватил ее на руки, чем привел в состояние, близкое к шоку. На сей раз его тон смягчился.

— Давай-ка… Сейчас для тебя есть только одно место.

И это место — постель, в смятении сообразила Айрис, когда он понес ее по лестнице. Уткнувшись лицом в его плечо, она старалась не думать о нежности, которую Дэвид дарил жене. Не только в любви, но и в простом житейском общении.

Дэвид откинул покрывало и положил Айрис на кровать.

— Вовсе не нужно было нести меня… — Почему в ее голосе столько разочарования? Айрис сама заметила это. Неужели она надеялась?..

— Ты была не совсем… дееспособна. — Похоже, его забавляла эта ситуация.

— Я не пила ни капли! — запротестовала Айрис, вглядываясь в лицо Дэвида.

— Конечно. Ты просто переутомилась. — Его губы тронула снисходительная улыбка, от которой у Айрис чуть не остановилось сердце.

Но уже в следующее мгновение оно пустилось вскачь, потому что Дэвид осторожно повернул ее и стал расстегивать «молнию» на платье. Охваченная мучительным волнением, Айрис, задыхаясь, прошептала:

— Зачем ты пользуешься моей беспомощностью?

Он еле слышно рассмеялся.

— Потому что в таком состоянии ты не можешь остановить меня.

О боже! Неужели он говорит всерьез? Она старалась побороть вязкое оцепенение, напрягала все силы, но тело не слушалось. Когда его руки умело спустили с нее платье, желание острыми когтями стало раздирать Айрис. Те же теплые руки осторожно обхватили ее лодыжки и сняли туфли.

А затем он присел на край кровати, наклонился и начал расстегивать лифчик. Женщина выгнулась навстречу, чтобы облегчить ему эту задачу. Стоило Дэвиду освободить ее от этого прикрытия, как жаркая волна накрыла Айрис с головой. Даже в неярком свете, проникавшем из коридора, Дэвид должен был видеть, как женское тело реагирует на его близость.

Господи! Как она, едва пришедшая в себя после приступа тошноты, может с такой невероятной силой желать мужчину? Красивое точеное лицо и прикосновения ласковых рук, снимавших с нее последнее одеяние, заставили Айрис окончательно потерять голову. Шершавые ладони скользили по бедрам, прожигая их насквозь.

— Дэвид…

Он обвел взглядом ее тело, посмотрел в глаза и увидел в них желание. По телу Айрис струилось влажное тепло. Наверно, ей следовало испытывать смущение, но ничего подобного она не чувствовала. Дэвид Стронг был ее единственным мужчиной. Именно он сделал ее женщиной, оставил в ней свое семя, и она нуждалась в этом человеке так же, как земля нуждается в воздухе и солнечном свете.