Меченый

– Мэй! Ты меня слышишь? – рявкнул отец. И, выждав мгновение, дернул меня за плечо.

– Да, слышу, – непослушными губами вымолвила я.

Злиться он не стал. Просто поцеловал меня в лоб и грустно улыбнулся:

– Далее, пока меня не будет, держите ворота на замке. И не отворяйте их даже отпрыскам Латирданов… Единственный человек, которого можно впускать и выпускать из замка в любое время дня и ночи, – это мэтр Давер: он обещал приехать то ли завтра, то ли послезавтра с каким-то чудодейственным лекарством для твоей матери… Запомнила?

– Д-да, отец, – кивнула я и снова присела в реверансе.

Не успели отскрипеть цепи подъемного моста, как Волод, стоявший перед входом в захаб, повернулся ко мне и хитро прищурился:

– Снежного барса видела?

– Кого? – не поняла я.

– Барса! Снежного!!! – повторил он. – Сидит в одной из клеток, которые занесли в каретный сарай. А еще там есть медвежонок, здоровенный такой волчара, орел, заморская птица фараллан.

Я закатила глаза: брат не понял, куда и зачем поехал отец! И собирался жить так, как и прежде, то есть развлекаться и проказничать!

– Волод! В королевстве – мятеж. Отец просил присмотреть за замком… и за мамой, – поплотнее запахнув полы плаща, напомнила я.

– Замок – вот он! Что с ним сделается? А мама уже спит. Кстати, Тая сказала, что сегодня отвар получился сильнее, чем обычно, и до утра она не проснется.

«Слава Вседержителю… – облегченно подумала я. – Хоть мучиться не будет…»

– А с утра фокусники уедут, – глядя в сторону каретного сарая, продолжил брат. – Значит, увидеть зверинец ты можешь только сегодня. Или сейчас, или ночью. Но ночью там темно – хоть глаз выколи. Значит, надо идти сейчас.

– Сходите, ваша милость! Это интересно, – поддакнул Ворон, оставленный отцом за начальника стражи. – Только близко к клеткам не подходите.

Я подумала и согласилась.

В каретном сарае тошнотворно воняло мокрой шерстью, нечистотами и чем-то тухлым. Я поморщилась, пошире распахнула дверь, откинула капюшон плаща и с нетерпением посмотрела на Волода, пытающегося зажечь факел.

Кресало било по кремню, высекало длинные плети искр, а огонь все не занимался. Я презрительно фыркнула, и донельзя возмущенный брат продемонстрировал мне трут:

– Отсырел и не загорается…

– Дай сюда!

– Я сам! – воскликнул он, чиркнул еще раз, и трут, наконец, вспыхнул.

Дожидаться, пока разгорится пламя, я не стала, а шагнула к ближайшей клетке и осторожно отодвинула полотнище, которым она была накрыта…

«Здоровенный волчара» – тощий, облезлый волк размерами раза в полтора мельче моего любимца Ворчуна – лежал у самой решетки и, часто-часто дыша, смотрел на меня. Взгляд у зверя был угрюмым и каким-то затравленным.

М-да, смотреть тут было не на что: этот «страшный зверь» явно доживал последние дни.

Когда Волод справился с факелом и подошел поближе, я обратила внимание, что шерсть у волка тусклая и свалявшаяся, на спине и задних лапах – проплешины, а бока ощутимо впали.

– Кормят его абы как… И не всегда мясом, – заметив мой сочувствующий взгляд, усмехнулся брат, днями и ночами пропадающий на псарне. – А еще двигается он слишком мало, поэтому так ослаб.

Я согласно кивнула.

– А его хозяева, небось, едят от пуза! – возмущенно зашипел он, потом сунул мне в руку факел и набросил на голову капюшон: – Так, я – на кухню, за мясом! А ты пока посмотри на остальных…

Факел оказался довольно тяжелым и так и норовил вывернуть кисть. Поэтому я воткнула его в держатель на стене, откинула ткань со следующей клетки и восхищенно зацокала языком: зверек, сидящий в ней, выглядел как помесь рагнарского камышового кота с белкой. Только очень маленького и на редкость пушистого.

Обойдя клетку сбоку, я посмотрела на спящую мордочку «котобелки» и невольно улыбнулась: огненно-рыжее чудо забавно морщилось во сне и еле заметно шевелило усами.

– Какой же ты красавец… – тихонечко прошептала я. – Будь ты моим, я бы назвала тебя Огоньком…

Зверек открыл один глаз, лениво шевельнул ухом и, потягиваясь, вытянул перед собой одну из передних лап. Подушечки на лапе были треугольными и ужасно мягкими на вид. А между ними пробивалась беленькая шерстка.

Я приблизила лицо к клетке и легонько дунула на «котобелку». Зверек смешно сморщил носик и фыркнул. Я дунула еще раз. Чуть посильнее. И захихикала: зверек обиженно выпятил нижнюю губу и жалобно мяукнул!

– Прости! Больше не буду, – виновато пробормотала я, просунула руку сквозь прутья решетки и… вскрикнула. Щеку обожгло дуновением смерти, а через мгновение зверька отбросило к противоположной решетке… В глазнице Огонька торчала рукоять метательного ножа! Несколько долгих-долгих мгновений я смотрела на бьющееся в агонии тельце и умирала вместе с ним. Потом в душе что-то оборвалось, а по щекам потекли слезы.

В этот момент что-то хрустнуло. Я сообразила, что человек, убивший зверька, может злоумышлять и против меня, судорожно вцепилась в висящий на поясе кинжал и уставилась на темный силуэт, возникший рядом с массивным столбом, поддерживающим крышу.

Силуэт выждал мгновение, неторопливо двинулся вперед… и вышел из тени.

Воин действительно могуч. Из-под мокрого плаща виден кожаный нагрудник с нашитыми на него металлическими пластинами, кожаные штаны и сапоги. В правой руке воина черный посох, сверху донизу испещренный зарубками. На поясе – чекан и кинжал.

Волосы – не седые, а черные. Стриженные очень коротко. На левой щеке и подбородке – многодневная щетина. На правой – жуткий шрам от ожога…

Он посмотрел мне в глаза взглядом, в котором не было ничего человеческого. Потом прошел мимо, просунул руку в клетку с «котобелкой», выдернул свой нож и одним движением стряхнул с него кровь.

«Кром по прозвищу Меченый…» – запоздало вспомнила я, вцепилась рукой в прутья решетки и изо всех сил вдавила ногти в ладонь, чтобы боль помогла мне удержаться в сознании.

Глава 4

Принц Неддар Латирдан

Пятый день четвертой десятины второго лиственя

– Ты выглядишь, как настоящий хейсар[43], ашер[44]! – воскликнул Вага.

Принц Неддар затянул ремень левого налокотника, несколько раз сжал и разжал кулак, а потом продемонстрировал побратиму прядь своих волос:

– Видишь, светлые! И глаза у меня синие! То есть я – настоящий Латирдан.

– Да я не про внешность, – улыбнулся горец. – А про оружие, одежду…

Принц пару раз подпрыгнул на месте, прислушался к звукам, которые издавало снаряжение, потом проверил, как выходит из ножен кинжал, и пожал плечами:

– Не одежда красит человека, а человек – одежду, не так ли?

– А я о чем? – развеселился Вага. – Ты двигаешься, как хейсар, смотришь, как хейсар, дышишь, как хейсар.

– Так бы сразу и сказал, – ворчливо пробормотал Неддар. – А то «оружие», «одежда», «обувь»…

– Про обувь я ничего не говорил, ва-а-аше вы-ы-ысочество! – ехидно оскалился побратим. – Наверное, потому, что вы ее еще не надели.

Принц посмотрел на свои босые ноги и ухмыльнулся:

– За «вы» получишь… в печень! Вот только обуюсь. Кстати, если бы граф Рендалл увидел меня в таком виде, он, наверное, упал бы в обморок: по его мнению, наследники престола Вейнара даже в походе должны ходить обутыми, исключительно по коврам и степенно, как старейшины, разменявшие седьмой десяток лиственей.

– А по ночам – спать. Желательно в обществе законной супруги.

– Супруги-то зачем? – не понял принц.

– Как это? – притворно удивился Вага. – Ты что, до сих пор не знаешь, зачем нужны супруги и откуда берутся наследники?

– Э-э-э… нет!!! – пожал плечами Латирдан. И жизнерадостно расхохотался.

– Какой ужас!!! – Горец вытаращил глаза, потом задумчиво почесал затылок и посмотрел на походную кровать своего побратима: – Вот возьмем Карс, и я устрою тебе тренировку.

43

Хейсары – народность, проживающая на севере Вейнара.

44

Ашер – старший брат. Уважительное обращение к вождю у хейсаров.