Последний барьер

Глазомер у ублюдка отменный. И руки у него растут из правильного места. Он стреляет аккурат туда, куда нужно, и в нужный момент. Даже если это заслуга вживленного во вражью башку тактического импланта, он выдал своему носителю верную информацию, правильно рассчитав скорость и траекторию моего передвижения.

В одном ошибся стрелок: в том, что на сей раз я сиганул не на вершину зубца, а во впадину, через которую вроде бы намеревался перемахнуть. Снаряд пронесся там, где я должен был сейчас теоретически находиться, но практически отсутствовал. Впрочем, отсутствовал крайне недолго. Обойти препятствие справа или слева я не мог, и мне в любом случае предстояло преодолевать его поверху. И сделать это было необходимо до того, как враг поймет, что опять промазал, и подготовится к очередному выстрелу.

Израсходованный им зазря снаряд еще не упал на площадь, а я уже вскочил на выступ. В дробовике оставался последний патрон, и истратить его следовало так, чтобы мне не было потом мучительно больно за бесцельно выпущенную картечь…

Бах-с-чхин-нь-ГРАКХ!!!

Произошло то, чего я больше всего опасаюсь. Противник мгновенно осознал свой просчет, предугадал мои действия и повторно нажал на спусковой сенсор. Причем нажал тогда же, когда я спустил курок «Ультимара». Вражеский автомат все еще нацелен на верхушку выступа, и у меня нет ни единого шанса разминуться с мчащимся мне навстречу снарядом…

…Чего опять-таки не происходит!

Едва вылетев из ствола, цилиндрик напоролся на картечь и разорвался с оглушительным треском где-то на полпути между нами. В воздухе вспыхнул и тут же погас клубок из длинных красных молний. Увернуться от них не удается никому из нас. Куда при этом попадал свинец, я уже не вижу. Но если он не испарился при взрыве, значит, помимо энергетического удара, мой враг заработал еще и дробовой.

Нет, назвать это полноценным энергетическим ударом все-таки нельзя. Точнее, он вообще не похож на удар. Молниевые плети стегают меня, и не успеваю я испугаться, как все мои конечности наливаются тяжестью, будто воздух вокруг вдруг в одно мгновение превратился в прозрачный кисель. Что, разумеется, всего лишь иллюзия. Это не воздух загустел, а все мои мускулы охватила предательская скованность. Они по-прежнему подчиняются головному мозгу, но исполняют его приказы с такой неохотой, что иначе как мышечной забастовкой это назвать нельзя. Мое тело движется по инерции вперед, но ноги за ним больше не поспевают. Сделав три шага, я валюсь ниц, выронив в падении отныне бесполезный дробовик и выставив руки перед собой, дабы не разбить лицо о кирпичи…

Краем глаза я заметил, что мой противник испытывает те же проблемы, только упал он не вперед, а назад. Но сейчас меня беспокоил не он. Как в таком заторможенном состоянии мне удержать равновесие и не навернуться вниз? Задача, которая обычно не отняла бы у меня сил, теперь кажется столь же неосуществимой, как покорение Эвереста. Мне удалось кое-как ухватиться за край вершины, пока мое тело неминуемо сползало со стены. Помешать этому я уже не мог и в итоге оказался в незавидном положении: повис вниз ногами над главным залом и не мог подтянуться, чтобы вытащить себя обратно на стену.

Радовало то, что я уцепился за нее достаточно крепко. По крайней мере в ближайшие минуту-две не сорвусь, это точно. Но что потом? Если за это время ко мне не вернется подвижность, я все равно упаду и переломаю себе ноги. Или сверну шею — смотря как меня угораздит приземлиться. Окликнуть Тиберия? Но чем эта сильная умом, но не телом ученая крыса сумеет мне помочь? И что он вообще сейчас делает, хотелось бы знать?..

Все ясно: я напоролся на неполноценный заряд парализующей энергии. Но вот насколько неполноценный? Поди определи! Никакого облегчения я не замечал. Скорее наоборот, чем дальше, тем конечности тяжелели все больше и больше. Или мои руки-ноги всего лишь затекают от усталости? Но как бы то ни было, раньше они не подвели бы меня вот так сразу, без упорной борьбы.

Также угодивший под молниевый сполох да вдобавок ошарашенный картечью мой противник тем не менее ощущал себя не в пример лучше. Даже упав навзничь, он умудрился удержаться на стене. А вскоре уже сидел на ней верхом и, дотянувшись до ближайшего фала, взялся его выбирать. Вставать на ноги охотник не спешил. Судя по всему, опасался, что, встав, утратит равновесие. И все же у него хватало сил себя спасать, а вот у меня — нет. Обидно. Тем паче что правда была сейчас на моей стороне.

Вытянув трос, негодяй перебросил его через стену, но не перецепил кошку, а, зажав ее в кулаке, пополз в мою сторону. Оружие он поместил в специальный магнитный зажим на спине, из чего следовало, что стрелять в меня охотник не собирается. Или собирается, но позже — после того как поможет мне выпутаться из дерьма, в какое я вляпался.

Прицепив кошку рядом со мной и проверив, надежно ли она закреплена, враг сначала улегся на живот, развернулся поперек стены, а затем, манипулируя одними ногами, пропустил через них фал так, чтобы на него опереться. Потом, держась за стену, скатился по тросу ниже. И лишь когда смог прицепить к нему висевшую у него на поясе альпинистскую мини-лебедку, дал мне лаконичный совет:

— Не хочешь падать — спускайся за мной. И, смотри, без глупостей.

Голос у ублюдка был бесстрастным, как будто мы не стреляли только что друг в друга, а тренировались тут мирно на пару в спортивном верхолазании. Не дожидаясь ответа, он скатился по лебедке на землю и, отцепившись от фала, взял в руки оружие. Смотреть вниз мне было жутко неудобно. Поэтому я не увидел, а, скорее, почувствовал, что моя задница находится на прицеле автомата. И что как минимум один шоковый снаряд у моего спасителя еще найдется.

Что ж, без глупостей, значит, без глупостей… Да и где взять на них силы? Дай бог ухватиться за трос и не свалиться при спуске, а про дальнейшее сопротивление не стоит даже заикаться. Что будет завтра, неизвестно, но на сегодня я свое отвоевал…

Пока я, стиснув зубы и еле-еле шевеля конечностями, перебирался на фал, внизу произошло кое-что интересное. А именно: дал о себе знать отмалчивавшийся до сего момента Зеленый Шприц.

Его огневая позиция располагалась в противоположном углу зала и была не видна со стены. Сам Свистунов также вряд ли видел охотников и забеспокоился лишь тогда, когда расслышал выстрелы. Между вражеским «чихом», что вывел из игры Дюймового, и тем, от которого не успел увернуться я, прошло около двух минут. За это время осторожный, не терпящий суеты доктор мог разве что высунуться из укрытия, осмотреться и мало-мальски разобраться что почем. И то, что после этого он не зарылся в обломки, а вступил в бой, несомненно, делало ему честь.

Впрочем, истинными причинами свистуновской отваги были, как всегда, обычный прагматизм и математический расчет. Заметь Тиберий не одного врага, а хотя бы двоих, вряд ли у него хватило бы духу показаться им на глаза.

Как и прочие члены нашей коалиции, исключая из их числа меня, Свистунов также был вооружен «карташом». Вот только стрелял он отвратно, поскольку сталкерский стаж беглого ученого не превышал и месяца. Зато один закон выживания в Зоне он усвоил хорошо: нет ничего зазорного в том, чтобы выстрелить исподтишка в более сильного врага. И вот настал час, когда доктору представился шанс опробовать это на практике и послушать, что скажет ему на сей счет его совесть. Прежде он умертвлял сталкеров лишь в стенах своей лаборатории и в сугубо научных целях. Сегодня утром Тиберий впервые в жизни готовился убить, чтобы выжить и довести до конца задуманную им авантюру.

Хорошо, что он недолго колебался. Плохо, что ему достался не просто опытный, а воистину матерый враг. Чем именно прицелившийся в него доктор себя выдал — возней, сопением или щелчком автоматного предохранителя, — я не расслышал. Но когда свистуновский палец нажал на спусковой сенсор, охотника на прежнем месте уже не было. Очередь Тиберия прошила пустоту и впилась в стену аккурат подо мной, еще толком не прицепившимся к тросу.