Барский театр

Именно там, в застольях, и Саша, и Олег получали настоящее образование охотоведа. Им опытные люди рассказывали, как сделать скрадок на гусиной охоте, где построить лабаз у солонца, как самому связать и посадить сеть, и, наконец, как ставить капканы не только на таких безмозглых зверей, как ондатра или норка, но и на лису и даже на волка.

Один из профессиональных следопытов заметил, что их товарищ, охотовед из Уссурийского края, всегда приходит на следующую за большой переменой лекцию на двадцать минут позже. Версия о женщине была отвергнута из-за явного лимита времени. Кто-то из студентов взял на себя роль «топтуна» и вскоре доложил о результате своей розыскной работы.

Оказалось, что дальневосточник был таким энтузиастом, что перерыв между лекциями использовал для того, чтобы проверить поставленные им на огромном заросшем, расположенном прямо в центре поселка пруду, капканы на ондатру, снять улов и снова насторожить ловушки.

Как-то вечером Олег и Саша зачем-то зашли в учебный корпус. Занятия давно закончились, и полутемное здание казалось пустым. Однако в коридоре второго этажа толпилась молчаливая очередь человек в десять, состоящая сплошь из женского персонала, обслуживающего институт. Саша обратил внимание, что у всех в руках были кастрюли, ведра или тазы. Пол в коридоре был заботливо застелен широкими пластами полиэтиленовой пленки. На ней лежал полуторагодовалый лось. Его, ловко орудуя ножом, стремительно свежевал дальневосточник, который, оказывается, специализировался не только на грызунах.

— Привет, — сказал он, взглянув на Сашу и Олега. — Вот, в лесу подвернулся. Не пропадать же добру. А то мы уже неделю на крахмальных сосисках сидим. И местных подкормить надо, — и он кивнул на замершую в ожидании очередь.

Трофейным добром рюкзак был забит уже до верху, и Олег стал затягивать лямки.

— Подожди, — остановил его Саша, шаря рукой по самому дну бидона, — я тут с авиатором познакомился, — последняя фраза глухо гудела, так как Саша говорил в горловину фляги. — И он мне тормозной парашют от своего самолета подарил. Безвозмездно. То есть даром, — и Саша наконец достал со дна фляги оранжевый сверток. — И это всё. Нет, не всё. Еще один подарок — из Ленинской комнаты. — И Саша выгреб десяток бильярдных шаров.

— А это зачем? — удивился Олег.

— А это, — объяснил своему непонятливому товарищу Саша, — для изготовления костяных ручек. Для охотничьих ножей. Вот теперь всё. — И Саша стал закапывать флягу.

Через десять минут работа была завершена. Ефрейтор аккуратно разровнял землю над зарытым бидоном, а затем тщательно замаскировал свой схрон опавшими листьями. Он полюбовался делом своих рук, завернул лопату в промасленную тряпку и спрятал ее в куст.

— Потом на место отнесу. Пошли, до станции провожу, — сказал он Олегу, сгибающемуся под тяжестью вещей, позаимствованных Сашей у Советской армии.

Саша рядом с рослым широкоплечим Олегом казался каким-то нескладным, нелепым в солдатской шинели, с вечно синеющей от холода физиономией, с длинными руками, высовывающимися из рукавов, с поднятым воротником, с шеей, обмотанной в нарушение устава красным теплым шарфом, и с просящей улыбкой сироты казанской. Однако Олег, друживший с Сашей с седьмого класса, знал, что это не так. Уже в то время Саша был силен и вынослив.

Юннатский кружок, в котором они оба состояли, имел обыкновение выезжать на субботу-воскресенье за город, в Подмосковье. Там будущие зоологи и ботаники по договоренности с директором местной школы обычно ночевали в спортивном зале, а с утра выходили в «поле».

И, естественно, у юннатов-москвичей нередко возникали стычки с местной шпаной.

Однажды отряд юных естествоиспытателей поздним осенним вечером был осажен деревенскими. Местные всячески пытались выманить их из школы наружу, ломились в двери и стучали в окна. Юннаты готовились к сражению.

Олег был вместе с осажденными, а Саши там не было. Его задержали в школе, и он опоздал на электричку, в которой уехали приятели-кружковцы. Саше пришлось добираться до места на другой.

На закате он высадился в маленьком подмосковном городке. У старинного здания вокзала не было ни души. Саша, на всякий случай оглянувшись, достал из кармана заранее припасенную для таких случаев крепкую отвертку и свинтил с кирпичной стены станции медную позеленевшую от времени табличку с надписью такой древней, что на конце слова даже присутствовал твердый знак: «Ватер-клозетъ».

Саша, воспользовавшись тем, что было еще светло, посетил придорожную свалку. Там он нашел предмет, которому весьма обрадовался и который ему через сорок минут (столько он шел до деревни, где обосновались его товарищи) пригодился.

Саша, легко шагая по вечерней дороге, думал, что он приехал как раз вовремя: еда уже будет готова, но ее еще не успеют съесть.

Однако радостное настроение Саши рассеялось, когда он увидел семерых подростков, колотящих палками в школьную дверь. Он сразу оценил обстановку, на всякий случай сунул руку в карман телогрейки, который сильно оттягивался под тяжестью недавней находки, подошел к толпе и, вежливо похлопав по спине крайнего, попросил разрешения пройти.

Тот обернулся, а потом на Сашу уставились и остальные. Больше всего Саша походил на странствующего монашествующего отрока. Русые кудри выбивались у него из-под капюшона штормовки, на губах блуждала непонятная улыбка, голубые глаза, казалось, лучились добротой, легкая сутулость придавала ему какой-то просящий вид.

— Разрешите пройти, — тихим, слегка скрипучим голосом попросил ходок.

— Куда? — спросил его один из местных хулиганов.

— В школу, — вежливо сказал Саша.

— Ты что, тоже юннат?

— Вроде того, — ответил Саша.

— Ну, тогда, юннат, получай в зубы! — радостно воскликнул поселянин и замахнулся кулаком, целясь Саше в лицо.

Саша успел закрыть плечом подбородок, а потом ответил. Поселянин упал. Сашу тут же окружила толпа, посыпались удары. Тогда юннат достал из кармана то, что он нашел на деревенской помойке — огромный старинный навесной амбарный замок. И уже через пару минут из семерых местных жителей трое оказались небоеспособными, а остальные стали издали материть Сашу.

Один из них, продолжая изрыгать проклятия, достал из кармана перочинный ножик и открыл его.

Саша, увидев холодное оружие, всё так же вежливо сказал:

— Я же свой не достаю. И ты свой убери.

И, сжимая в руке замок, шагнул к меченосцу. Тот с воем побежал прочь.

А Саша наконец добрался до школьной двери и постучал.

На грохот таранов осажденные не отвечали, но на этот тихий стук откликнулись.

— Михайлин, ты?

— Я. Открывай.

Дверь открылась, и ряды защитников пополнились.

А через час дипломатических переговоров сквозь дверь осажденные вышли к местным и началось братание, которое естественным образом перетекло в спортзал. Бывшие враги сидели на низеньких скамейках вокруг снеди, разложенной на матах, и вели задушевные беседы.

Из сумки одного из гостей (того самого любителя холодного оружия) появилась бутылка вермута, огромная, как огнетушитель, со слабо читаемой этикеткой и намертво запечатанная полиэтиленовой пробкой. Хозяин бутылки начал было откупоривать ее своим ножиком, нанося туповатым лезвием неглубокие царапины. Саша, увидев его мученья, негромко сказал:

— Дай-ка я попробую.

Бутылка была ему передана. Юннат отработанным движением извлек из-за пазухи огромный немецкий штык-нож со свастикой и орлом на гарде, полоснул по пробке, стряхнул ненужную ее часть на пол, а клинок так же ловко отправил на место. И вся притихшая компания услышала, как тот с грохотом опустился в железные ножны.

Саша проводил тяжело груженого Олега до железнодорожной станции.

До прихода электрички оставалось десять минут.

— У тебя в части свинца случайно нет? — спросил Олег.